сделала вид, что его не услышала. Она устремила взгляд в сторону парка, который был уже совсем рядом. Глаза ее расширились, когда она заметила нечто, чего не было, когда она уезжала во Францию: громадный павильон из стекла и железа.
– Это и есть Хрустальный дворец? О, должно быть, это он. В жизни он куда красивее, чем на литографиях.
В здании, занимавшем более девяти акров площади, разместилась международная выставка под названием «Великая выставка», где экспонировались произведения искусства и достижения науки. Уин читала о ней во французских газетах, в которых эту выставку сравнивали с новым чудом света.
– Сколько прошло времени с тех пор, как его построили? – спросила она, ускорив шаг и направляясь прямо к зданию.
– И месяца не прошло.
– Ты был внутри? Ты видел экспонаты?
– Был один раз, – сказал Меррипен, улыбаясь ее нетерпению. – И я видел несколько экспонатов, но не все. Чтобы увидеть все, и трех дней будет мало.
– И что ты видел?
– Меня интересовали экспонаты, связанные с механикой, конечно.
– Хотела бы я увидеть хотя бы чуть-чуть, – мечтательно сказала Уин, наблюдая за непрерывным потоком людей, заходящих в здание и выходящих из него. – Ты меня не отведешь туда?
– У тебя не будет времени, чтобы хотя бы что-то посмотреть. Уже почти полдень. Я завтра тебя туда отведу.
– Сейчас. Пожалуйста. – Она нетерпеливо теребила его руку. – Ну, Кев, не говори мне «нет».
Меррипен окинул ее взглядом. Уин он казался таким невозможно красивым, что у нее все внутри сжалось от удовольствия.
– Как я могу сказать тебе «нет»? – тихо спросил он.
И он повел ее к арочному входу в Хрустальный дворец, и заплатил по шиллингу за вход. Уин с благоговением обвела взглядом экспонаты. Выставку промышленных образцов организовал и спонсировал принц Альберт, человек мудрый и мыслящий с перспективой. Вместе с билетами им выдали по маленькой, распечатанной типографским способом карте выставки. Павильон держался на железных колоннах, которых было более тысячи, а стены и потолок состояли из трех тысяч стеклянных панелей. Здание было многоуровневым, и в некоторых местах высота его была такова, что там могли спокойно поместиться взрослые вязы. Всего в павильоне разместилось более ста тысяч экспонатов со всего мира.
Выставка была важным общественным явлением, а не только научным. Она предоставляла возможности заявить о себе всем регионам и всем классам, как высшим, так и низшим, и все под одной крышей, что случалось редко. Люди, одетые и выглядевшие по-разному, толпились внутри здания.
Наиболее презентабельная публика собралась в центральной части Хрустального дворца. Похоже, никого из них не интересовало то, что их окружало.
– Чего ждут эти люди? – спросила Уин.
– Ничего, – ответил Меррипен. – Они здесь лишь затем, чтобы себя показать. Похожую публику я уже видел, когда приходил сюда раньше. Они не осматривают экспонаты. Они просто стоят и позируют.
Уин засмеялась.
– Может, стоит подойти к ним поближе и сделать вид, что мы их разглядываем, или все же лучше пойти посмотреть что- нибудь по-настоящему интересное?
Меррипен протянул ей маленькую карту. Внимательно изучив список экспонатов и их расположение, Уин решительно заявила:
– Ткани и текстиль.
По заполненному людьми стеклянному переходу Меррипен провел ее в зал потрясающих размеров. В воздухе стоял гул от работающих ткацких станков и силовых установок. В центре зала и по периметру висели ковры. От запаха шерсти и краски щипало ноздри. Товары из Киддерминстера, Америки, Испании, Франции, из восточных стран – целая радуга со всевозможными оттенками. Ткани всех мыслимых текстур – плоского плетения, с узелками, ажурные, махровые, вышитые, с позументами… Уин сняла перчатки, ощупывая образцы. Такого богатого выбора тканей она никогда и нигде не видела.
– Меррипен, посмотри сюда! – воскликнула она. – Это уилтонский ковер. Похож на брюссельский, только стриженый. На ощупь как бархат, правда?
Представитель производителя, который стоял поблизости, сказал:
– Уилтонские ковры становятся все более доступными, поскольку сейчас мы можем производить их на специальных станках, которые приводит в действие пар.
– Где расположена фабрика? – спросил Меррипен, проводя ладонью по пушистому ковру. Полагаю, в Киддерминстере?
– Там, и еще одна фабрика в Глазго.
Пока мужчины беседовали об особенностях производства ковров на новых машинах, Уин бродила вдоль рядов со стендами. В этом зале были еще машины, поражающие своими размерами и хитроумными механизмами. Одни машины специализировались на плетении нитей, другие – на печатании узоров на ткани, третьи – на изготовлении нити из шерстяного чеса. Один из станков наглядно демонстрирован механизированный процесс набивки матрасов и подушек из шерстяных отходов.
В восхищении наблюдая за процессом, Уин тем не менее заметила, что Меррипен подошел к ней и встал рядом.
– Невольно задаешься вопросом, наступит ли такой день, когда за человека все будут делать машины, – сказала Кеву Уин.
Он едва заметно улыбнулся:
– Если бы у нас было больше времени, я бы отвел тебя туда, где демонстрируют машины для сельского хозяйства. С их помощью можно выращивать вдвое больше урожая, затрачивая на это втрое меньше времени и труда, чем понадобилось бы, если делать все вручную. Мы уже приобрели молотилку для арендаторов в поместье Рамзи. Я покажу тебе ее, когда мы поедем туда.
– Ты одобрительно относишься ко всем этим технологическим новинкам? – с некоторым удивлением спросила Уин.
– Да, а с чего бы мне их не одобрять?
– Цыгане не верят в прогресс.
Кев пожал плечами:
– Во что бы там ни верили цыгане, я не могу игнорировать тот факт, что технический прогресс – благо для большинства. Механизация сделает многое более доступным для простых людей – одежду, пищу, мыло… даже ковер на полу.
– А как насчет тех, кто потеряет средства к существованию, когда их рабочие места займут машины?
– С развитием промышленности появится больше рабочих мест. Зачем заставлять человека делать тупую работу, вместо того чтобы дать ему образование и научить чему-то более полезному и интересному?
Уин улыбнулась:
– Ты рассуждаешь как реформист.
– Изменения в экономике всегда сопровождаются изменениями в обществе. Никто не может остановить этот процесс.
Какой у него пытливый ум, подумала Уин. Отцу ее было бы приятно узнать, каким стал его цыганский найденыш.
– Индустриализация потребует дополнительной рабочей силы, – заметила она. – Ты полагаешь, что много найдется жителей деревни, которые с удовольствием переедут в Лондон и в другие города, чтобы…
Громкий хлопок заглушил ее слова. Несколько посетителей испуганно вскрикнули. В воздух полетел пух. Его было так много, что он забивался в нос и рот. Все вокруг было усыпано мягкими хлопьями.
Меррипен мгновенно скинул с себя сюртук и накинул его на Уин, прижав к ее лицу носовой платок.
– Дыши через него, – пробормотал он и потащил ее из зала. Толпа рассеялась. Кто-то громко закашлялся, кто-то стал ругаться, кто-то смеялся. Из соседнего зала, крича от восторга, прибежали детишки, приплясывая и пытаясь поймать кружащиеся в воздухе хлопья шерсти.
Меррипен затащил Уин в узкий проход между двумя рядами стендов с образцами тканей. Ткани струились реками – бархат, парча, шелка, хлопок, муслин, шерсть самой разной выработки и фактуры – для одежды, обивки, драпировки.
Высунув голову из-под сюртука, Уин посмотрела на Кева и зашлась от смеха. Белые хлопья покрывали его черные волосы и налипли на одежду словно только что выпавший снег.
Озабоченность на лице Меррипена сменилась хмурой миной.
– Я собирался спросить, не надышалась ли ты шерстяной пылью, – сказал он, – но, судя по звукам, что ты издаешь, легкие у тебя чистые.
Уин не могла ответить – ее душил смех. Меррипен растерянно провел рукой по волосам.
– Не стоит, – давясь от смеха, проговорила Уин. – Ты никогда… Ты должен позволить мне помочь тебе: так ты сделаешь только хуже… а ты еще говорил, что это меня могут общипать… – Продолжая прыскать от смеха, она затащила его поглубже в коридор из тканей, туда, где их не могли увидеть. Здесь царил полумрак.
– Ну вот, теперь нас никто не увидит. О, ты слишком высок для меня. – Она потянула его за руку, чтобы он присел на корточки, а сама опустилась на колени. Сняв шляпку, она отшвырнула ее в сторону.
Меррипен пристально смотрел Уин в лицо, когда она принялась отряхивать от пуха его волосы и плечи.
– Не может быть, чтобы тебе это нравилось, – сказал он.
– Глупыш. Ты весь белый и пушистый – разумеется, мне это нравится. – И она действительно получала удовольствие. Он выглядел так трогательно – сидя на корточках, хмурясь и стараясь не шевелиться, пока она его чистила. И так приятно было играть с густыми блестящими прядками его волос – он ни за что не позволил бы ей этого при иных обстоятельствах. Не в силах сдержаться, она то и дело хихикала.
Но прошла минута, за ней другая, и ей расхотелось смеяться. Странная истома охватила ее. Медленно Уин продолжала вытаскивать пух из его волос.
У Меррипена странно блестели глаза. Его суровые черты были по-особому красивы, он был похож на таинственного демона из языческих легенд, которого можно вызвать волшебными заклинаниями.
– Почти все, – прошептала Уин, несмотря на то что уже закончила работу. Она погрузила пальцы в его волосы, они были пружинистыми и в то же время мягкими как бархат.
Уин затаила дыхание в тот момент, когда
