Маркс пошла в гувернантки лишь потому, что оказалась замешанной в одну очень неприятную скандальную историю.
Лео заинтересовался:
– И что это был за скандал?
Поппи понизила голос до шепота:
– Говорят, она слишком щедро расточала свои симпатии.
– Она не выглядит как женщина, которая стала бы расточать симпатии, – сказала Беатрикс нормальным голосом.
– Тише, Беатрикс! – воскликнула Поппи. – Я не хочу, чтобы мисс Маркс нас услышала. Она может подумать, что мы о ней сплетничаем.
– Так оно и есть. Мы о ней сплетничаем. Кроме того, я не верю, что она стала бы делать… ну, ты знаешь, это… с кем бы то ни было. Она не такая женщина.
– А я верю, – сказал Лео. – Обычно расточать свои симпатии более всего склонны те леди, которым нечем похвастать.
– Не понимаю, – покачала головой Беатрикс.
– Он хочет сказать, что непривлекательных женщин легче соблазнить, – ехидно пояснила Поппи, – с чем я не могу согласиться. И кроме того, мисс Маркс вовсе нельзя назвать непривлекательной. Она только немного… сурова.
– И костлява, как шотландский цыпленок, – пробормотал Лео.
Экипаж проехал через Марбл-Арч и продолжил путь по Парк-лейн. За все время пути мисс Маркс ни разу не отвернула голову от окна, делая вид, что рассматривает урны с цветами, которые, по правде говоря, в эту весеннюю пору выглядели живописно.
От нечего делать Лео принялся рассматривать мисс Маркс. С удивлением он вынужден был отметить, что у нее очень даже симпатичный профиль – маленький, чуть вздернутый носик, на котором сидели очки, и приятно округлый подбородок. Печально, что нахмуренный лоб и поджатые губы портили в целом весьма милое личико.
Он вновь перевел взгляд на Поппи, раздумывая над тем, почему она не хочет оставаться в Лондоне. Другая девушка ее возраста стала бы умолять родных оставить ее в Лондоне до конца сезона. Разве может сравниться деревенская скука, каким бы свежим ни был там воздух и какими бы зелеными ни были лужайки, с искрометностью столичных балов?
– Расскажи мне о перспективных женихах этого сезона, – предложил Лео, обращаясь к Поппи. – Неужели ни один из них не проявил к тебе никакого интереса?
Поппи покачала головой:
– Ни один. Я познакомилась кое с кем. Должна признаться, что их было совсем немного, и тех из них, что понравились мне, можно пересчитать по пальцам одной руки. Я имею в виду лорда Бромли и…
– Бромли? – переспросил Лео. Брови у него поползли вверх. – Но он вдвое тебя старше. Неужели для тебя не нашлось никого помоложе? Ни одного, кто родился хотя бы в этом столетии?
– Ну, еще мистер Радсток.
– Толстый увалень и тупица, – вынес свой вердикт Лео. Высший свет Лондона представлял собой довольно тесный круг. – Кто еще?
– Еще лорд Уолскорт, очень дружелюбный и любезный, но… он кролик.
– Любознательный и симпатичный? – спросила Беатрикс, которая была о кроликах высокого мнения.
Поппи улыбнулась:
– Нет, я хотела сказать, что он довольно бесцветный и… одним словом, кролик. В качестве домашнего любимца кролик вполне сгодится, но не в качестве мужа. – Она продолжала расправлять ленты шляпки, завязанные бантом под подбородком. – Ты, вероятно, посоветуешь мне снизить планку, Лео, но я уже и так опустила ее до того уровня, что под нее пролезет и червяк. Должна сказать тебе, что сезон стал для меня одним большим разочарованием.
– Мне жаль, Поппи, – тихо сказал Лео. – Жаль, что я не знаю ни одного парня, которого мог бы тебе рекомендовать, потому что те, кого я знаю, могут лишь кутить и бездельничать. Они все – отличные друзья, но я скорее пристрелил бы любого из них, чем назвал бы своим зятем.
– И это подводит меня к тому, о чем я давно хотела тебя спросить.
– И что же это? – Он смотрел в серьезное лицо своей хорошенькой сестры, которая так отчаянно и безнадежно стремилась выйти замуж и обрести тихое, без всяких претензий семейное счастье.
– Теперь, когда, так сказать, состоялся мой выход в свет, я услышала, что люди говорят…
Лео криво усмехнулся. Он догадывался, о чем она хотела его спросить.
– Обо мне?
– Да. Ты действительно такой испорченный, как о тебе говорят?
Несмотря на то что заданный Поппи вопрос носил очень личный характер, от внимания Лео не ускользнуло то, что мисс Маркс и Беатрикс замерли в напряженном внимании.
– Боюсь, что так, дорогая, – сказал он. В памяти его пронеслись все непристойные выходки последних лет.
– Но почему? – спросила Поппи с прямотой, которая обычно так нравилась ему в ней. Но не сейчас, когда мисс Маркс устремила на него взгляд, полный ханжеского, лицемерного осуждения.
– Быть распутником куда проще, чем быть праведником, – сказал он. – Особенно когда у тебя нет причин для того, чтобы стремиться в праведники.
– А как насчет стремления попасть в рай? – спросила Катерина Маркс. Он мог бы подумать, что у нее приятный голос, если бы источник этого голоса был более привлекательным. – Разве это недостаточный стимул для того, чтобы вести себя прилично?
– Все относительно, – с сардонической усмешкой ответил он. – Что для вас рай, мисс Маркс?
Она отнеслась к его вопросу более вдумчиво, чем он ожидал.
– Мир. Умиротворенность. Место, где нет греха, нет сплетен, нет конфликтов.
– Ну, мисс Маркс, боюсь, что ваше представление о рае совпадает с моим представлением об аде. Таким образом, у меня нет ровным счетом никаких причин, чтобы стремиться покончить с прежним. Следовательно, я могу со спокойной совестью продолжать вести прежнюю греховную жизнь. – Обращаясь к Поппи, Лео произнес иным, более ласковым и участливым тоном: – Не теряй надежды, сестренка. Есть на свете тот единственный, кто ждет тебя. Однажды ты его найдешь, и он станет для тебя всем, на что ты надеешься.
– Ты действительно так думаешь? – спросила Поппи.
– Нет. Но я всегда считал, что девушке в твоих обстоятельствах следует говорить именно это.
Поппи прыснула и ткнула Лео локтем в бок, а мисс Маркс окинула его взглядом, полным презрения.
Глава 13
В последний вечер в Лондоне семья посетила частный бал, устраиваемый в доме мистера и миссис Саймон Хант в Мейфэре. Мистер Хант, предприниматель, совладелец компании «Британские железные дороги» и единственного в стране завода, производящего локомотивы, был человеком, о которых говорят, что он «сделал себя сам», – отец Ханта был простым лондонским мясником. Мистер Хант принадлежал к нарождавшемуся классу инвесторов, бизнесменов и финансистов, которые подрывали так долго существовавшие в обществе представления о том, что высший свет может быть представлен лишь потомственной аристократией.
Публика на ежегодно устраиваемый Хаитами весенний бал приходила самая разнообразная: британские политики, влиятельные и богатые иностранцы, аристократы и бизнесмены. Получить приглашение на бал считалось почетным, поскольку даже пэры, которые на словах презирали стремящихся к наживе плебеев, на деле стремились упрочить отношения с необычайно влиятельным и баснословно богатым мистером Хантом.
Особняк Хантов можно было бы назвать воплощенным в камне символом успеха частного предпринимательства. Просторный, роскошный, технологически продвинутый, дом имел газовое освещение в каждой комнате, а лепнина потолков была выполнена из современного пластичного материала, в настоящий момент представляемого на выставке в Хрустальном дворце. Высокие, от пола до потолка, окна зала выходили в сад, разбитый на манер садов во Франции, с широкими дорожками для прогулок. В доме также имелся зимний сад – оранжерея с застекленной крышей, отапливаемая паром с помощью разветвленной сети труб, проложенных под полом оранжереи.
Перед выходом из кареты мисс Маркс еще раз шепотом напомнила своим воспитанницам о том, что следует и чего не следует делать на балу, предупредив, чтобы они не торопились заполнять карточки приглашений на танцы, на случай если записанный джентльмен опоздает, и наказав нигде и ни при каких обстоятельствах не появляться без перчаток. Еще девушкам следовало помнить о том, чтобы они никогда не отказывали пригласившему на танец джентльмену, если, конечно, танец уже не обещан кому-то другому. И разумеется, ни в коем случае нельзя танцевать с одним джентльменом более трех танцев, поскольку такого рода фамильярность непременно даст пищу для сплетен.
Уин была тронута тактичностью, с какой мисс Маркс давала наставления, а также самым искренним и серьезным вниманием, с которым Поппи и Беатрикс прислушивались к ее советам. Было ясно, что эти трое долго и упорно трудились, вникая в тонкости и хитросплетения этикета.
Уин находилась в худшем положении, чем ее две младшие сестры. Поскольку она провела так много времени вдали от Лондона, ее знания столичного светского этикета были весьма ограниченны.
– Надеюсь, я никого из вас не опозорю, – сказала она беспечно. – Хотя должна предупредить вас, что вероятность того, что я допущу промах, довольно высока. Надеюсь, вы возьмете на себя труд и меня подучить, мисс Маркс?
Гувернантка улыбнулась, обнаружив наличие ровных белых зубов и мягких губ. Уин невольно подумала, что, будь мисс Маркс чуть полнее, ее вполне можно было бы назвать красивой женщиной.
– Положитесь на свою интуицию, и она вас не подведет, – сказала мисс Маркс. – Лично я не могу представить вас в иной роли, чем в роли идеальной леди.
– О, Уин всегда поступает правильно, – с гордостью сообщила гувернантке Беатрикс.
– Уин святая, – согласилась с сестрой Поппи. – Это очень утомляет. Но мы делаем все от
