сей раз Лео не стал скрывать своего восхищения.
– Это чудо, – сказал он. – Я потрясен. – Он обернулся к экономке. – Где Меррипен, миссис Барнстабл?
– Он в поместье, на складе пиломатериалов, милорд. Помогает разгружать лес. Бревна довольно тяжелые, и рабочим иногда требуется помощь мистера Меррипена.
– У нас имеется склад пиломатериалов? – спросил Лео.
– Мистер Меррипен планирует строить дома для новоприбывших фермеров-арендаторов.
– Я впервые о таком слышу. С чего он вдруг решил снабжать их жильем? – В тоне Лео не было осуждения, один лишь интерес.
Но мисс Маркс поджала губы, словно восприняла его вопрос как проявление неудовольствия.
– Многие фермеры приехали сюда потому, что им пообещали предоставить жилье. Речь идет о квалифицированных фермерах, доказавших свою состоятельность, получивших соответствующее образование и с передовыми взглядами на сельское хозяйство. Мистер Меррипен убежден в том, что их присутствие будет способствовать дальнейшему процветанию поместья. В других поместьях Гемпшира, таких как Стоуни-Кросс-Парк, тоже строят дома для арендаторов и рабочих…
– Я не против, – перебил ее Лео. – Никто не собирается лишать рабочих и фермеров обещанных домов. Видит Бог, я бы никогда не стал вмешиваться в планы Меррипена, после того как увидел, чего он достиг. – Лео посмотрел на экономку. – Если вы покажете мне дорогу, миссис Барнстабл, я бы хотел найти Меррипена. Возможно, я помогу ему разгрузить повозку с бревнами.
– Слуга покажет вам дорогу, – тут же сказала экономка. – Но работа по разгрузке бревен временами бывает опасной, милорд, и к тому же она слишком грязная и тяжелая для человека вашего положения.
Мисс Маркс добавила как бы невзначай, но весьма ехидно:
– Кроме того, едва ли вы можете быть там полезны.
Экономка открыла рот.
Уин с трудом подавила ухмылку. Мисс Маркс отзывалась о Лео так, словно он был хлюпиком, а не крепким парнем шести футов роста.
Лео одарил гувернантку сардонической усмешкой.
– Физически я намного способнее, чем вы подозреваете, Маркс. Вы даже представления не имеете, что скрывается под этим сюртуком.
– Чему несказанно рада.
– Мисс Хатауэй, – торопливо вмешалась экономка, пытаясь сгладить конфликт, – могу я проводить вас в вашу комнату?
– Да, спасибо. – Услышав голоса сестер, Уин обернулась и увидела, что они входят в холл вместе с мистером Роханом.
– Ну как тебе? – с озорной усмешкой спросила сестру Амелия и раскинула руки, словно приглашая окинуть взглядом помещение.
– Чудно. У меня нет слов.
– Давай освежимся и стряхнем дорожную пыль, и тогда я проведу тебя по дому.
– Я буду готова буквально через пару минут.
Уин в сопровождении экономки направилась к лестнице.
– Сколько времени вы уже здесь работаете, миссис Барнстабл? – спросила она, когда они поднялись на второй этаж.
– Примерно год. С тех самых пор как дом стал пригоден для жилья. Я раньше работала в Лондоне, но прежний хозяин скончался, а новый уволил почти весь прежний штат прислуги. Мне очень нужна была работа.
– Сожалею о том, что вас уволили с прежнего места. Но я рада за нас, миссис Барнстабл.
– От меня эта работа потребовала определенного напряжения, однако, с другой стороны, интересно все начинать с нуля: подобрать штат слуг, научить всех работать слаженно. Должна признаться, у меня были опасения относительно того, справлюсь ли я. Но мистер Меррипен настоял, и я согласилась.
– Да, – рассеянно заметила Уин. – Ему трудно сказать «нет».
– Он сильный человек и умеет поставить дело, этот мистер Меррипен. Меня поражает, как он ловко справляется с несколькими делами сразу. Он руководит работой плотников, кузнеца, главного конюха, и все они ждут от него совета и внимания. И он всегда сохраняет трезвую голову. Без него у нас бы ничего не получилось. Он в поместье – самый главный человек, вокруг которого все вертится.
Уин задумчиво кивнула, заглянув в комнату, мимо которой они проходили. Снова кремовая обшивка стен, светлая мебель вишневого дерева, светлая, пастельных тонов бархатная обивка мебели, тогда как модными считались темные мрачные тона. Уин стало жаль, что она не сможет сполна насладиться жизнью в этом доме: ведь ей предстояло бывать здесь лишь изредка, ненадолго приезжая из Франции.
Миссис Барнстабл привела ее в красивую комнату с окнами, выходящими в сад.
– Это ваша комната, – сказала экономка. – Никто тут до вас не жил.
Кровать была сделана из светло-голубых, обтянутых тканью панелей, постельное белье на ней – из белого льна. В углу стоял красивый дамский письменный стол и гардероб из покрытого глянцем клена с зеркальной дверью.
– Мистер Меррипен сам подбирал обои для этой комнаты, – сказала миссис Барнстабл. – Он едва не довел дизайнера по интерьеру до сумасшествия, потребовав представить ему не меньше сотни образцов, пока не остановился на этом рисунке.
Обои были белые, с изящным орнаментом в виде цветочных веток, на каждой второй из которых сидело по крохотной малиновке.
Медленно Уин подошла к одной из стен и прикоснулась к птичке. Глаза ее наполнились слезами.
Когда самое худшее осталось позади и она начала приходить в себя после скарлатины, силы ее восстанавливались мучительно медленно. Устав держать книгу в руках, Уин тогда подолгу смотрела в окно на гнездо малиновки в кроне клена под окном. Она смотрела, как вылуплялись птенцы из голубых яиц, видела их розовые, в голубых прожилках вен тельца. Она наблюдала, как они покрывались перьями, как трудилась их мать, набивая их жадные клювы. И потом смотрела, как они один за другим вылетали из гнезда, тогда как она все так же продолжала лежать, прикованная к постели.
Меррипен, несмотря на имевшийся у него страх высоты, часто взбирался по стремянке, чтобы вымыть окно второго этажа, для того чтобы ей приятнее было смотреть на это птичье семейство. Он хотел, чтобы она видела мир за окнами ясным.
Он сказал ей, что небо для нее всегда должно быть голубым.
– Вы любите птиц, мисс Хатауэй? – спросила экономка.
Уин кивнула не оглядываясь, боясь, что лицо ее сделалось красным от сдерживаемых эмоций.
– Особенно малиновок, – еле слышно прошептала она.
– Лакей скоро принесет ваши сундуки, и одна из горничных распакует их для вас. А тем временем, если вы хотите умыться, в кувшине для вас приготовлена вода.
– Благодарю. – Уин подошла к фарфоровому умывальнику и щедро плеснула прохладной водой на лицо, не обращая внимания на капли, которые упали на лиф. Протерев лицо салфеткой, она испытала лишь временное облегчение от душившего ее жара.
Услышав, как скрипнула половица, Уин резко обернулась.
На пороге стоял Меррипен и смотрел на нее.
Лицо ее горело.
Сейчас ей хотелось оказаться в другом полушарии – чем дальше от него, тем лучше. Лучше бы ей никогда его не видеть. И в то же время ее с неистовой силой тянуло к нему. Его лицо… Распахнутая у ворота белая сорочка на смуглой коже… Смоль коротко стриженных волос… Его щекочущий ноздри запах. Она приросла к месту, изнемогая от желания. Ей хотелось прижаться губами к его коже, почувствовать ее вкус. Она хотела почувствовать, как бьется его сердце. Если бы только он подошел к ней прямо сейчас, опрокинул ее на кровать, придавил своим тяжелым крепким телом и взял. Сгубил…
– Как прошло путешествие из Лондона? – спросил он глухо. Лицо его было как каменная маска.
– Я не собираюсь вести с тобой бессмысленные разговоры. – Уин подошла к окну и ничего не видящим взглядом уставилась вдаль, на лес на горизонте.
– Комната тебе понравилась?
Она кивнула, не глядя на него.
– Если тебе что-то понадобится…
– У меня есть все, что мне необходимо, – перебила она его. – Благодарю за заботу.
– Я хочу поговорить с тобой о том…
– Все в порядке, – сказала она. Голос ее не дрожал. Ей удалось взять себя в руки. – Тебе ни к чему придумывать отговорки, объясняя, почему ты не сделал мне предложение.
– Я хочу, чтобы ты поняла…
– Я понимаю. И я уже тебя простила. Возможно, тебе станет легче, если я скажу, что теперь я буду куда лучше устроена.
– Мне не нужно твоего прошения, – грубо сказал он.
– Прекрасно, я тебя не прощаю. Как тебе больше нравится.
Уин не могла находиться с ним наедине ни одной лишней секунды. Сердце ее разрывалось, она чувствовала, как оно раскалывается на мелкие осколки. Опустив голову, она шагнула к двери.
Уин не хотела останавливаться. Но еще до того как пересекла порог, остановилась на расстоянии протянутой руки от него и сказала:
– Кстати, вчера я была у врача. Весьма уважаемого в Лондоне доктора. Я рассказала ему историю своей болезни и попросила его дать общую оценку состояния моего здоровья. – Чувствуя напряженный взгляд Меррипена, она продолжила: – По его профессиональному мнению, не существует причин, по которым я не могла бы иметь детей, если захочу. Он сказал, что ни одной женщине не мог бы дать стопроцентной гарантии, что роды пройдут без осложнений. Но я буду жить полноценной жизнью. У меня будут интимные отношения с мужем, и, если даст Господь, однажды я стану матерью. – Она замолчала и с горечью, до неузнаваемости изменившей ее голос, добавила: – Джулиану будет приятно это слышать, когда я ему сообщу, тебе не кажется?
Если ей и удалось пробить брешь в обороне Меррипена, то с виду этого не было заметно.
– Ты кое-что должна о нем знать, – тихо сказал Меррипен. – Родственники его первой жены, Ланемы, подозревают, что он имеет отношение к ее смерти.
Уин, прищурившись, покачала
