Мукдена и Аньшана. Кроме того, советским авиаторам предстояло обучить полетам на реактивных истребителях летчиков формировавшейся китайской авиадивизии, вплоть до командира ИАД. До этого китайцы имели опыт полетов только на поршневых Як-11. «Это была тяжелая работа. Все делалось через переводчика, летчики имели мало навыков в полетах, при этом многие имели низкий об щеобразовотельный уровень. Учебная база отсутствовала. Ну и, конечно, мучила жара. Вывозную программу вели на переоборудованной «Кобре» со второй кабиной. Не менее ответственной была задача подготовки в авиационном отношении личного состава дивизии (по существу, сформированной из общевойсковой) от рядового механика до начальника штаба и командира дивизии». Сложности были связаны еще и с тем, что китайские летчики не всегда справлялись с новыми для них «реактивными» перегрузками. «Некоторые имели хлипкое здоровье. Пришлось обратиться к Гао Гану, руководителю Северного Китая, который заинтересованно следил за ходом обучения. Порекомендовали летчиков перевести на «советскую» норму питания». С улучшением питания положение стало налаживаться. Освоение китайцами первых реактивных самолетов завершилось через 9 месяцев. После переучивания на МиГ-9 китайцев обучили полетам и на полученных для дивизии истребителях МиГ-15. Таким образом, Китаю сдали полностью подготовленный летный состав для 6-й китайской истребительной авиадивизии, а также все МиГ-9, МиГ-15 и все авиатехническое имущество. Эта дивизия участвовала в боях на завершающем этапе Корейской войны.
В январе 1952 г., после завершения «спецкомандировки», 17-я дивизия была передана в Московский округ ПВО с дислокацией на аэродроме Ржев. В августе того же года П. Ф. Заварухин поступил в Академию Генерального штаба, в ноябре 1954 г. окончил ее и был назначен заместителем командира Забайкальского корпуса ПВО в Читу. В состав корпуса входила одна дивизия штурмовиков Ил-2. Ее летный состав надлежало переучить на реактивные истребители — предстояло выполнить ту же работу, что уже была проделана в Орле, но в значительно больших масштабах.
В 1956 г. П. Ф. Заварухин был направлен в Китай старшим советником командующего Пекинского округа ПВО; пробыл на этой должности 2 года. Там же, в Китае, провел свой первый после войны отпуск. После возвращения из Китая П. Ф. Заварухину предложили стать старшим преподавателем Академии Генштаба. На этой должности он проработал 14 лет, 2 года из них — в Объединенной Арабской Республике 2*, в Академии Генерального штаба в Каире. Защитил кандидатскую диссертацию. В отставку вышел в 1974 году. После этого 14 лет работал в ЦНИИ Министерства обороны в должности старшего научного сотрудника. В дальнейшем — на работе в Совете ветеранов.
Использованы черновые записи воспоминаний П. Ф. Заварухина
Фотографии из архива П. Ф. Заварухина и М. Л. Соколовой.
КРУПНЫМ ПЛАНОМ
Владимир АНТОНОВ Николай ГОРДЮКОВ Василий ЗОЛОТОВ Москва
Явление «Сотки»
Стремительное развитие ракетной техники, автоматики, электроники, совершенствование ядерного оружия привели к принятию на вооружение в конце 50-х годов баллистических ракет. Увлечение ими многими государственными деятелями, носившее зачастую дилетантский характер, привело к тому, что пилотируемая авиация была сочтена многими государственными деятелями бесперспективной.
Надо сказать, приверженцы «ракетной моды» имели довольно веские аргументы.
Как известно, вся история развития бомбардировочной авиации — это история ее противоборства с системой ПВО противника. Так вот, с началом 60-х годов большие высоты полета и достаточно высокие, но не сверхзвуковые скорости бомбардировщиков и разведчиков уже не являлись гарантией от поражения зенитными ракетами нового поколения. Более того, большие высоты лишь упрощали обнаружение самолетов локаторами.
Еще один довод сводился к тому, что одновременно интенсивно развивать ракетостроение, в том числе строить мощнейший ракетно-ядерный щит страны, и последовательно наращивать мощь бомбардировочной авиации казалось непомерно большим экономическим бременем для страны.
К разумному компромиссу в решении этих двух важных задач в то время еще не пришли 1*.
Однако доктрина «ракетно- ядерного характера современной войны», предполагавшая нанесение ядерных ударов даже в тактических целях, достаточно быстро обнаружила свои слабые места. Действительно, в многочисленных военных конфликтах 60-70-х годов авиация продемонстрировала свои неоспоримые преимущества. Разнообразие задач, учитываемых при формировании военной политики, требовало сбалансированности вооруженных сил.
Этот, пагубный для авиации, политический фон, однако, почти никак не сказался на программе создания сверхзвукового ракетоносца. Возможности ракет (прежде всего системы ПВО) лишь предопределили его характеристики.
Толчком к созданию сверхзвукового ракетоносца послужило несколько причин.
Во-первых, к 1960 году наше отставание от США стало ощутимо. К тому времени американцы уже имели программы по созданию бомбардировщиков: среднего сверхзвукового В-58 и стратегического ХВ-70. Ощущение отставания не давало покоя творцам доктрин и требовало не просто «догнать», но и «перегнать», т. е. сделать нечто лучшее, чем у потенциального противника. Это позволило бы «убить сразу двух зайцев»: с одной стороны перевести собственную промышленность на качественно иной уровень, с другой — заставить противника пересмотреть (с соответствующими огромными затратами) всю концепцию
