Пол направлялся к нему через тень, падавшую от стены стадиона; в последних лучах заходящего солнца загорались первые огни; позади из рупоров раздавался рев голосов; чьи-то руки хлопали его по плечам. Пол улыбался ему.
— Там все было ясно, — сказал Пол, — было просто.
— Ты победил. Пол.
— Это игра. Мы вместе или проигрываем, или выигрываем. — Пол взял мяч, который он только что перехватил, и изящным движением бросил его высоко на трибуны.
Жажда расползалась внутри, как раковая опухоль; грудь горела при каждом вздохе. В глазах лопались кровеносные сосуды. Все плясало перед ним, как калейдоскоп образов, событий, иллюзий. Какие-то люди садились на ящик, их сменяли другие.
Мансарда наполнилась прохладой. На ящике сидел Джек. Через некоторое время появился Морт, и они подсоединили тонкие электроды между зубов Коэна, затем к его мошонке, снова задавали ему вопросы, пропускали через него ток и опять ушли ни с чем. До него донесся шум отъезжающего «мерседеса». Джек поскреб небритый подбородок. Клэр поднялась по лестнице. На ней был замшевый жакет. В руках поблескивало иссиня-черное маленькое ружье. Коэн напрягся в ожидании смерти. «Вот сейчас. Вороненый ствол с двумя черными дырками. Из него вылетит сталь, разнесет мне голову, раздробит глаза. Последний вздох. Сейчас. Только не в глаза. Еще один вздох. Сильвия, или это ты, Мария: я люблю вас обеих. Еще один миг… отец — я почти не помню его…»
Джек медленно поворачивается на ящике.
— Хватит нам с ним возиться. Руби.
Джек начинает вставать. «Вот сейчас!» Грудь вздымается. «Я вижу всех в это мгновение». Раздался оглушительный грохот. Отлетев с ящика в сторону, Джек покатился по полу, оставляя красные арбузные пятна. Коэн прижался спиной к стойке. «Ты не сможешь убить нас всех».
Она погладила его по лицу.
— Боже, Сэм, прости меня. — Он отшатнулся.
Опустившись на колени, она освободила его ноги, затем склонилась над телом Джека и вытащила из кармана его брюк ключи. Под ее туфлями хлюпнула свежая кровь. Она сняла с рук Коэна наручники.
Он упал. Она подняла его.
— Через полчаса они вернутся и убьют нас обоих. Я не смогу нести тебя. Надо бежать! — Она повела его вниз по лестнице.
— Куда?
— В лес — спрячемся там! — Просунув руки Коэна в рукава куртки, она натянула ее ему на плечи. — Скорее, милый, бежим!
— Очки…
— Черт с ними.
— Машина.
— Нельзя — ключи у Морта.
— Нет, «альфа». Она в лесу!
— Покажи где!
Он бежал по склону рядом с ней в сгущавшихся сумерках. «Что это? Уже после смерти?» Он рывком остановил ее. «Отец — мне надо поговорить…»
— Сэм! Сэм! — Она целовала его, обнимая и плача, — все уже позади, мы убегаем — ты спасен.
— Я хотел сказать отцу…
— Быстрее! — закричала она.
— Уже не помню, что я должен был ему сказать… — Далеко внизу, словно тиара на фоне черноты, засветились огни. — Ноенвег! — проговорил он.
— Они сейчас там обедают с теми, кто приехал по твою душу из Франкфурта. — Она втолкнула его вверх по колючему скользкому склону на узенькую дорожку.
— Это здесь?
Он попытался нащупать руками следы колес на хвойном настиле.
— Может быть. — Он схватил ее. — Что с Полом?
— Он не у них! Они так и не поймали его. Скорее, уже двадцать минут! — Обхватив его за талию, она почти несла его.
Дорожка уперлась в деревья. «Выше». Он бросился вверх по склону, теперь уже бегом. Ничто уже для него не имело значения: ни боль, ни измождение, ни даже страх. «Я буду там завтра. Пол».
Глава 20
Дождь разливался по ветровому стеклу, как волны по палубе. Тени ветвей острыми стрелами вонзались в дорогу с обеих сторон. «Альфа» гудела, как корабль, ощущение движения то захватывало его, то отпускало, то вновь захватывало.
«Сегодня — тот самый день!» Коэн сидел в высокой траве около разваленной груды камней, они жались к земле в тепле и зелени. Дубы цеплялись за них своими потрепанными обнажившимися корнями. Там, где из земли торчали остатки стены замка, ему были видны в узкий оконный проем разбросанные повсюду камни. Из трещин в стене пробивались розовые и желтые маргаритки. Вокруг них жужжал коричневый мотылек с неясными очертаниями крылышек. Он метнулся вверх, вниз и превратился в колибри размером с ноготь его большого пальца.
Внизу между холмами поблескивала черная «альфа», невидимая с проселочной дороги, по которой одинокий велосипедист, налегая на педали, забирался на пологий склон. Коэн спустился по гранитным ступенькам, где жирные черные муравьи торопливо перебирались через усы земляники. Клэр сидела, прислонившись к южной стене, под meurtriere, и пила из бутылки вино.
— Да здравствует krasi, — сказала она, — с Пасхой!
— Так ты Руби или Клэр?
— Выбирай, что тебе больше нравится.
— Я выберу настоящее.
— Такого нет. Для тебя я была Клэр. А обычно — Руби.
Разморенный на солнце, он сел рядом с ней и заснул.
Солнце уже уползло за разрушенную стену. Она слегка толкнула его, в ее руке был хлеб с чем-то белым.
— Козий сыр из деревни, — сказала она, показывая вниз на просвет в горах с видневшейся в нем бледно-оранжевой черепицей. — Не налегай на вино. Я больше не потащу тебя.
— Тебе уже приходилось?
— Ты трижды отключался, пока мы добрались от дома до машины.
— Когда?
— Вчера вечером, в Белхене. Мы в двух часах езды от Парижа.
Кряхтя, он развернулся к солнцу и лег затылком на теплый гладкий камень. Над полуразвалившейся стеной синело безоблачное небо.
— Я останусь здесь.
— Тебе нужно отдохнуть; в городе мы сможем затеряться. Здесь же мы заметны. И полиция разыскивает нас.
— Полиция все время меня разыскивает. Мне плевать.
— Если бы я это знала, я бы предоставила тебя им.
— Кому это «им»?
Она достала из складки на джинсах крошку и отправила ее в рот.
— У нас будет время поговорить обо всем этом в Париже. — Потянув его вверх, она заставила его
