— Потрясающе, Снайдер!.. — громко воскликнул майор, как будто командир штурмовой группы мог услышать его. И тут же приказал радисту: — Передайте штурмовой группе. Вашу идею одобряю, как можно быстрее сообщите маршрут движения. «Молот» сможет взлететь через двадцать минут. Все. — Юргенсен повернулся и увидел посла Рейнольдса. — Простите, господин посол. Моя штурмовая группа в «Физикоусе» вступила в контакт с генералом Пальсикасом, командиром Литовских Сил Самообороны. Он предложил скрытно доставить наших людей в посольство. Они будут готовы к выезду через пятнадцать минут. У вас есть какие-нибудь возражения?
Посол задумался на секунду, затем покачал головой:
— Нет, майор. У меня нет возражений. Но ваши люди не должны снимать свою форму. И пусть избегают всяких стычек. Это очень важно. Если мы хотим доказать всему миру, что не являемся захватчиками, пусть ваши люди держат пальцы подальше от спусковых крючков. Мы должны сделать все возможное, чтобы продемонстрировать, что это оборонительная операция. Сотрудничество с Пальсикасом — это прекрасно, но поскольку он старший, то пусть и стреляют его люди. Разумеется, ваши морские пехотинцы могут защищаться.
— Я понял вас. Мне нужна детальная карта города или крупномасштабная фотография, если у вас есть…
— Вертолеты! — закричал кто-то. — Тяжелые вертолеты приближаются с востока!
Юргенсен выскочил на улицу и поднес к глазам бинокль, осматривая небо, освещенное первыми лучами восходящего солнца. Да, сомнений нет, со стороны солнца приближались четыре боевых вертолета Ми-24. Ясно видны были оружейные подвески, напоминавшие короткие наклонные крылья. И, конечно же, нельзя было ни с чем спутать их невероятно глухой ритмичный шум — словно били в тысячи африканских боевых барабанов. И казалось, что этот ритмичный шум нарушает биение вашего сердца.
Юргенсен моментально поднес к губам микрофон.
— Всем подразделениям, всем подразделениям! Воздушная тревога, воздушная тревога! Всем гражданским лицам укрыться в подвале. Следите за флангами. Я не хочу, чтобы все уставились на эти махины и пропустили с тыла легкий боевой вертолет. «Трещотки», приготовиться к взлету! Зенитчики со «Стингерами», сообщите, когда будете готовы…
— Майор, вы не можете атаковать эти вертолеты! — воскликнул посол Рейнольдс, кладя руку на плечо Юргенсена.
— Не понял?
— Вы не можете вести огонь по этим вертолетам с территории посольства.
В этот момент зашумели еще и запущенные двигатели «Морских змей», и Юргенсен замотал головой, словно не расслышал невероятное заявление Рейнольдса.
— Вы, должно быть, шутите, господин посол.
— Я говорю совершенно серьезно, майор. Неужели вы не понимаете? Мы обладаем дипломатической неприкосновенностью здесь, на территории посольства, только потому, что принимаем чисто оборонительные меры и защищаем жизни наших граждан. И кроме того, у нас нет разрешения из Вашингтона или от президента Литвы на ведение каких-либо наступательных действий.
— Но эти вертолеты представляют угрозу для моих солдат.
— Юридически летящие вертолеты не представляют угрозу ни для кого, пока они не откроют огонь, майор. У вас нет выбора, вы не можете атаковать их, если только они не нападут первыми. В соответствии с распоряжением президента США нападение на посольство считается объявлением войны, но ведение боевых действий с территории посольства в мирное время является серьезным нарушением международного права.
— Ну и чего вы от меня хотите? Чтобы я просто стоял и смотрел, как они атакуют?
— У вас нет выбора, — повторил Рейнольдс. — Вы можете только подготовиться к обороне посольства и молить Бога, чтобы они сдуру не напали на нас.
— Я не намерен сидеть и ждать нападения!
— Не знаю, имеют ли мои слова значение для вас, майор, но как посол Соединенных Штатов в Литве и старший правительственный чиновник, отвечающий за посольство, я приказываю вам не открывать огонь по этим вертолетам, пока они не сделают этого первыми.
Потрясенный Юргенсен лишился дара речи. Вертолеты приближались. Майор уже мог видеть, что каждый из них вооружен 12,7-миллиметровой пушкой, установленной на носовой турели, двумя подвесками по тридцать две 57-миллиметровые ракеты и по крайней мере четырьмя противотанковыми или зенитными ракетами. Двигались вертолеты один за другим, первый и третий чуть выше остальных, — классический боевой порядок, в котором первый и третий вертолеты выполняли роль наблюдателей, а второй и четвертый вели огонь.
— Но это же боевой порядок для атаки ракетами с бреющего полета! — воскликнул майор. — Нам надо что-то делать!
— Вы не можете обстрелять их, майор, — снова повторил Рейнольдс, но на этот раз почти умоляющим тоном. — Мне понятны ваши чувства: по профессии я адвокат, сейчас я посол, но в прошлом тоже был морским пехотинцем. Если этим вертолетам удастся спровоцировать вас на атаку, они могут разнести по камням все посольство и будут вправе сделать это, действуя в рамках самообороны. Юридически вы даже не можете направить на них «Стингеры», потому что уже это они могут посчитать нападением. А если они сфотографируют направленные на них «Стингеры» и придадут этот факт огласке, мы все останемся без работы.
— Проклятье, проклятье, проклятье! — Еще никогда в жизни майор морской пехоты не чувствовал себя таким беспомощным. — Зенитчиков со «Стингерами» я не уберу: мне наплевать, что со мной будет, но эти «Стингеры» — наша единственная надежда в борьбе с вертолетами.
Вертолеты подошли на оптимальное расстояние для пуска «Стингеров» — сейчас или никогда!
Юргенсен поднес к губам рацию:
— Всем подразделениям! Огонь не открывать до моего приказа! Повторяю: огонь не открывать до моего приказа! — Он повернулся к Рейнольдсу: — Но ведь я могу поднять в воздух своих «Морских змей», не так ли?
— У нас имеется разрешение на пролет над территорией Литвы, майор, так что со «Змеями» можно делать все, что угодно. Но правила те же самые — первыми огонь не открывать ни в коем случае. И хочу посоветовать вам соблюдать международные правила полетов. — Последнее предупреждение Рейнольдс произнес уже не таким решительным тоном, потому что советские вертолеты быстро приближались и у него пропало желание отговаривать Юргенсена поднимать в воздух «Морских змей».
— Мне сейчас не до правил полетов, господин посол, — ответил Юргенсен и приказал по рации: — Только «Трещоткам»! Повторяю: только «Трещоткам»! Разрешаю взлет. Пристройтесь в хвост этим вертолетам, но первыми огня не открывайте. Повторяю: первыми огня не открывайте. — Майор еще раз взглянул в бинокль на приближающиеся вертолеты, затем протянул бинокль Рейнольдсу. — Сэр, скажите мне, что за флаг на втором вертолете. Похоже — трехцветный, но я не могу разобрать.
Рейнольдс принялся внимательно разглядывать в бинокль вертолет.
— Пока не могу разобрать цвета. У флагов всех республик — за исключением Молдовы и Грузии — полосы идут горизонтально. Но не могу сказать, российский это флаг или…
— Прошу вас, продолжайте наблюдать. Нам надо установить их принадлежность. — Рейнольдс несказанно обрадовался просьбе помочь в боевой обстановке — снова, как тогда во Вьетнаме…
«Морские змеи» закончили запуск двигателей, их лопасти начали вращаться, набирая скорость взлета, и в этот момент раздался чей-то крик:
— Ракеты! Ракеты!
Худшие предположения Юргенсена оправдались.
Второй вертолет выпустил в направлении посольства две ракеты, но это были не ракеты с лазерной системой наведения АТ-6 «Спираль» и не противотанковые радиоуправляемые ракеты АТ-3 «Капсула», как ожидал Юргенсен, а меньшие по размеру высокоскоростные ракеты СА-7 «Грааль» с тепловыми головками самонаведения. Один из вертолетов «Морская змея» взлетел и скользнул вправо, поэтому ракета пролетела мимо него всего в нескольких ярдах. Но другой американский вертолет все еще находился на земле, когда ракета СА-7 врезалась ему в винт и взорвалась. Вертолет разлетелся на части, как воздушный шарик. Взрыв
