Президент вскочил на ноги и подошел к окну, выходящему на Роуз-гарден.
Войлз сидел неподвижно и ждал.
— Хорошо, хорошо. Договорились. Я смогу контролировать Коула.
Войлз встал и медленно подошел к столу.
— Я не доверяю ему, и, если я еще раз почувствую его дух во время этого расследования, наша сделка будет расторгнута и мы навалимся на дело о пеликанах всем своим весом.
Президент поднял руки и обезоруживающе улыбнулся:
— Договорились.
Улыбался Войлз и улыбался президент, а в чулане возле кабинета растягивал рот в довольной улыбке перед экраном Флетчер Коул. «Приспешник, гад ползучий». Ему нравилось это. Такие слова создают имидж.
Он выключил мониторы и запер за собой дверь. Минут десять они проговорят о ходе проверки кандидатов из списка на выдвижение, а он будет слушать их в своем кабинете, который хотя и не имел системы скрытого просмотра, но был оборудован для прослушивания. В девять у него совещание штаба администрации. В десять — рассмотрение дел об увольнении. И еще ему предстояло кое-что отпечатать. Большую часть служебных записок он просто наговаривал на диктофон и передавал запись секретарю. Но иногда Коул считал необходимым прибегать к запискам-призракам. Такие записки бродили по западному крылу и обычно содержали чрезвычайно противоречивые сведения, которые в конечном итоге попадали в газеты. Поскольку они были анонимными, их можно было найти почти на каждом столе. Коул при виде их принимался кричать и обвинять. Он многих уволил с работы за записки-призраки, каждая из которых вышла из его пишущей машинки.
Это были четыре абзаца, отпечатанных через один интервал на одном листе. В них содержалось все, что ему было известно о Камеле и его недавнем перелете из Вашингтона. Делались туманные намеки на связь с ливийцами и палестинцами. Коул был в восторге. Сколько времени пройдет, прежде чем «Пост» или «Таймс» напечатают это? Он заключил сам с собой маленькое пари о том, какая из газет опубликует это первой.
Директор находился в Белом доме, откуда должен был вылететь в Нью-Йорк и завтра возвратиться. Гэвин сидел в приемной Льюиса К.О. до тех пор, пока у того не появилось маленькое «окно». Он вошел.
Льюис был раздражен, но, как всегда, старался оставаться джентльменом.
— Вы выглядите напуганным.
— Я только что потерял своего лучшего друга.
Льюис ждал дополнительной информации.
— Его звали Томас Каллаган. Он — тот человек из Тулейна, который привез мне дело о пеликанах. Оно ходило по рукам здесь, затем было отослано в Белый дом и бог знает куда еще. И вот теперь он мертв. Разнесен на куски взрывом бомбы в автомобиле вчера вечером в Новом Орлеане. Убит в результате покушения, К.О.
— Мне жаль.
— Дело не в сочувствии. Очевидно, бомба предназначалась для Каллагана и студентки, которая изложила это дело. Ее зовут Дарби Шоу.
— Я видел это имя в деле.
— Правильно. У них было свидание, и они должны были находиться вместе во время взрыва. Но ее в машине не оказалось, и она уцелела. А сегодня в пять утра она мне позвонила. Напуганная до смерти.
Льюис слушал, но уже не воспринимал услышанное.
— Вы уверены в том, что это была бомба?
— Она сказала, что это была бомба, без всяких сомнений. Раздался сильный звук взрыва, и все разнесло к чертям собачьим. Я уверен, что это было покушение.
— И вы думаете, что существует связь между его смертью и делом?
Гэвин был адвокатом, не искушенным в делах следствия, и не хотел показаться легковерным.
— Может существовать. Мне так кажется. А вам?
— Не имеет значения, Гэвин. Я только что говорил по телефону с директором. Дело о пеликанах с нас снимается. Я не уверен, что оно вообще когда-либо поручалось нам, но тем не менее мы больше не тратим на него время.
— Но мой друг был убит бомбой в автомобиле.
— Мне жаль. Я уверен, что органы там уже ведут расследование.
— Послушайте, К.О.! Я прошу об услуге.
— Послушайте, Гэвин. Я не оказываю услуг. Мы в настоящий момент преследуем достаточно кроликов, и, если директор велит прекратить, мы прекращаем. Вы можете поговорить с ним. Я вам советую.
— Может быть, я неправильно это преподношу. Я думал, что вы выслушаете меня и хотя бы заинтересуетесь.
Льюис ходил вокруг стола.
— Вы плохо выглядите, Гэвин. Возьмите выходной.
— Нет. Я пойду в свой кабинет, подожду с час, вернусь сюда и попытаюсь вновь. Можем мы попробовать договориться через час?
— Нет. Войлз говорил недвусмысленно.
— И девушка тоже, К.О. Каллаган убит, и она теперь прячется где-то в Новом Орлеане, пугаясь собственной тени и обращаясь к нам за помощью, а мы в это время слишком заняты.
— Мне очень жаль.
— Heт, вы тут ни при чем. Это моя вина. Мне следовало выбросить эту дьявольскую вещицу в корзину для мусора.
— Она сослужила хорошую службу, Гэвин.
Льюис положил ему руку на плечо, как бы показывая, что его время истекло и он устал от этих слюнявых разговоров.
Гэвин отдернул плечо и направился к двери.
— Да, она дала возможность поиграть кое с кем. Я должен был сжечь ее.
— Она слишком хороша, чтобы сгореть, Гэвин.
— Я не отступаюсь. Я вернусь через час, и мы возобновим разговор. В этот раз он не получился.
Вереек с силой захлопнул за собой дверь.
Она вошла в магазин «Рубинштейн бразерс» со стороны Канал-стрит и затерялась среди полок с мужскими рубашками. Никто следом за ней не вошел. Она быстро выбрала самую маленькую мужскую парку зеленого цвета, солнечные очки для авиаторов обоего пола и английскую кепку для водителей, которая тоже была самого маленького мужского размера, но подходила ей. Рассчиталась за все с помощью пластиковой карточки. Пока клерк занимался карточкой, она оторвала ярлыки и надела парку. Парка была такой же свободной, как и те куртки, которые она обычно носила. Волосы она убрала под воротник. Клерк осторожно посматривал в ее сторону. Она вышла на Мэгэзин-стрит и затерялась в толпе.
Вернулась на Канал. Туристы из автобуса повалили в «Шератон», и она присоединилась к ним. Прошла к стене с телефонами, нашла номер и позвонила миссис Чен, своей соседке по дому. Видела или слышала та что-нибудь? Очень рано стучали в ее дверь. На улице было еще темно, и стук их разбудил. Она никого не видела, только слышала стук. Ее машина все еще стоит на улице. Все нормально? Да, все отлично. Спасибо.
Наблюдая за туристами, она набрала номер внутреннего телефона Гэвина Вереека. После трехминутной перепалки, когда она отказывалась назвать свое имя и лишь повторяла имя того, кто ей был нужен, ее соединили.
— Где вы находитесь? — спросил он.
— Позвольте мне объяснить кое-что. В данный момент я не скажу вам или кому бы то ни было еще, где я нахожусь. Поэтому не спрашивайте.
— Хорошо. Я полагаю, что вы определяете правила.
