— Я так не думаю, сказал Киндан, — Миллионы могут умереть из-за меня.
— Миллионы могут умереть, — согласился Килти. — Но не вся вина лежит на тебе. — Он покачал головой. — Я не должен был бить тебя, это неправильно.
— Я заслужил это.
— Нет, — сказал с вздохом Килти. — Нет, не заслужил. Ты сделал ошибку, верно? — Киндан кивнул. — За ошибки не наказывают, не осуждают.
— Но я не могу ничего сделать, чтобы исправить их, — возразил Киндан.
— Нет, можешь, — поправил его Килти. — Ты можешь жить. — Он показал на вялых холдеров на их кроватях. — Ты можешь жить и спасать их.
— Нам нужно больше мест, — провозгласил Бемин, тщательно избегая смотреть на Киндана. Киндан коротко посмотрел на Кориану, но она на него не смотрела.
— И сразу, мой лорд, — сказал Киндан, склоняя голову.
В какой-то миг день перешел в ночь, но Киндан этого не заметил. В какой-то миг он обнаружил, что лежит около кровати; он встал вертикально, проверил лоб занимающего кровать, нашел, что тот холоден, и вместе с Ваксорамом вынес тело прочь и нашел нового обитателя.
Когда ночь стала очень темной и затем осветилась первым светом утра, Киндан понял, что были среди больных и другие люди, больше людей, нежели он, Килти, Кориана, и Лорд Бемин. Но их число было небольшим, может пятеро или шестеро.
Смерть была вокруг них. Кашель заполнял воздух, скрываясь за стонами и другими звуками боли, когда больные лихорадкой медленно проигрывали битву со смертью.
Шла борьба за выживание. Однако когда энергия Киндана ослабла, Килти или Ваксорам, или, однажды, Кориана, казалось специально появлялись, и слабо кивали ему или призрачно улыбались, и тогда Киндан находил в себе силы продолжать.
Повсюду было ощутимо сильное присутствие Воллы и Корисс. Два файра казалось, быстро обучались определять болезнь, и привлекать внимание, если это было нужно. Их общество, казалось, приветствовалось всеми, но наиболее людьми, которых лихорадило.
Но утром их энергия иссякла и Киндан серьезно приказал своему бронзовому файру отдохнуть. Волла однозначно понял его реакцию и потом дал Киндану почувствовать, что и тому нужно сделать то же самое.
— Я не могу, — объяснил Киндан. Он указал на кровати. — Они во мне нуждаются.
Он посмотрел на остальных, и на один миг паники осознал, что остался в полном одиночестве. Неужели всех поразила пошесть? Был ли он одним здоровым человеком в комнате отчаянной болезни? Он заметил лежащее тело около кровати. Это был Ваксорам. Киндан понесся к нему, самым быстрым бегом. Он встал на колени, пощупал лоб, и был взволнован узнать, что тот не был ни каменно холодным, ни горячим, как кипяток.
— Ваксорам, — позвал Киндан мягко, но настойчиво. — Давай, тебе надо подняться, здесь тебе тесно.
Ваксорам открыл затуманенные глаза. — Что случилось?
— Ты уснул.
— Извини. — Старший арфист неустойчиво поднялся на ноги.
— Тебе нужно отдохнуть, — сказал ему Киндан.
— Нельзя останавливаться, — пробормотал в ответ Ваксорам. Его глаза стали более сфокусированными, когда он посмотрел на Киндана. — Любому из нас. — Он осмотрел Большой зал. — Где остальные?
Киндан покачал головой. — Я посмотрю на кухне, — сказал он. — Ты голоден?
— Нет, — хмуро ответил Ваксорам. Киндан понял, что трудно проголодаться в таком подавляющем месте. — Я проверю пациентов.
Киндан кивнул.
— Помогло бы, если бы мы смогли узнать их температуру, не касаясь их, — пробурчал Ваксорам, когда начал идти.
Киндан еще раз кивнул и поволок ноги на кухню и в прачечную. Он остановился на выходе, посмотрев на кровать, куда они положили маленькую девочку, которая стирала кипящие простыни. С облегчением он увидел, что она все еще там.
На кухне был свежий кла и пахло сдобным хлебом, что удивило Киндана, потому что он не заметил никаких других признаков активности. В прачечной он обнаружил, что кто-то залил огонь под ванной для кипячения и несколько простыней хаотично мутили воду. Вспомнив маленькую девочку, он схватил палку и затолкал простыни поглубже в ванну. Он пошел к стене прачечной, нашел самые сухие простыни, быстро свернул их, потом отнес их в Большой Зал и положил их на один из больших столов, отодвинутых к стене, чтобы освободить комнату для кроватей. Его мысли вернулись к задумке Ваксорама. Был ли какой-то путь измерять температуру. Конечно! Подумал он, вспоминая некоторые замечания Конара, которые казались взрослыми не по возрасту: камень настроения. Тонкий отколотый кристалл меняет цвет при изменении температуры. Но где его достать? И как прикрепить ко лбам людей, даже если они потеют?
— Камень настроения! — окликнул Ваксорама Киндан через зал. — И клей!
— Что? — спросил Ваксорам, поднимая глаза от проверяемого им пациента.
— Что ты хочешь делать с камнем настроения? — послышался другой голос, принадлежащий Килти, который отозвался с другого конца зала.
Киндан почувствовал и удивление и облегчение, услышав голос целителя; он догадался, что целитель проверял больных в других частях Холда.
— Мы можем использовать камень настроения для измерения температуры, — ответил Киндан.
— Как ты его прикрепишь?
— Используя клей, — ответил Киндан. — Мягкий клей, не жесткий.
— Могло бы сработать, — согласился Килти. — Но у нас нет времени пробовать, — сказал он, показывая на всех больных пациентов, лежащих вокруг него.
Киндан уронил голову в понимании и отчаянии. Потом он опять торжествующе поднял ее. — У нас нет времени, но есть всадники драконов!
— Как ты отправишь им сообщение? — спросил Ваксорам.
— Волла, — ответил Киндан, отсылая умственный вызов спящему файру. Бронзовый файр, наверное, только дремал, когда он выглянул из своего убежища в свертке из одеял и вопросительно чирикнул. Через миг он парил перед Кинданом. Киндан поднял руку, чтобы Волла мог приземлиться.
— У меня есть для тебя сообщение, — он оглянулся и позвал Килти. — Где я могу найти стило и бумагу?
— У меня в кабинете, — ответил Килти, неопределенно указывая далее двух выходов из Большого Зала. — Ниже по винтовой лестнице к земле, потом к широкой ступени в мою амбулаторию. Возьми светильник, я не был там уже много дней.
— Мне что-нибудь принести оттуда? — спросил Киндан.
— Все, что захочешь, — сказал Килти. — Больше феллиса, хотя я не знаю, когда мы сможем сделать много сока. Холодилку, если ты ее увидишь.
— Холодилку? — удивленно спросил Киндан. Холодилка была незаменима при снятии боли от ран и ушибов, но он не мог себе представить, как ее использовать против лихорадки.
— Просто принеси ее, — буркнул Килти.
Киндан пожал плечами и вышел, следуя инструкциям Килти. Он смог найти только один тусклый светильник на кухне, так что он собрал связку других и положил их рядом с сохнущими простынями. Солнечный свет, даже слабый свет ранней зимы, перезарядит их до сумерек. Он взял свой тусклый светильник и направил свои шаги к винтовой лестнице. Он осторожно двигался вниз по лестнице, подошел к земле и остановился — куда он должен повернуть — направо или налево? Он повернул налево и долго шел, пока не решил, что выбрал неправильный путь и повернул свои шаги. Проход расширился и он заметил широкие ступени прямо перед тем, как ступить на них. Мгновением позже он был в кабинете Килти. Он нашел стило и бумагу, поискал в буфете и нашел высушенные листья феллиса — он взял целый ящик и положил стило и бумагу наверх. Он нашел бутылку чернил, сильно ее закрутил, и положил на вершину
