Наследница Единорогов

чтобы начать расспрашивать их, зачем они остановились на астероиде, на котором, по ее мнению, не было никаких интересующих их металлов — по крайней мере, в больших концентрациях.

— Это углеродистый астероид, Акорна, — объяснил Калум.

— Ты бы попроще выражался, что ли? Ребенок может и не знать таких понятий!

— Если элементарная астрохимия для тебя недоступна, Гилл, — возразил Калум, — не надо считать, что Акорна столь же непонятлива, сколь и ты. Она знает те слова, которым мы ее научили, и вполне может освоить те, которые нужны для работы.

После этого он продолжил объяснять девочке, что водород и кислород, которые они могут извлечь из этого астероида, обеспечат их запасом воды и воздуха, а также топлива, которое им нужно для того, чтобы добраться до места назначения.

— Я очищаю воздух, — топнув похожей на копытце ножкой, заявила Акорна.

— Верно, — легко согласился Калум, — но мы еще не знаем, насколько ты вынослива, и не хотим, чтобы ты делала что-то, что превышает твои силы. Кроме того, нам нужно топливо…

Через каждые несколько предложений ему приходилось останавливаться и рисовать диаграммы молекулярных структур и схемы преобразований. Акорна следила за этим, как завороженная; Калум продолжал урок до тех пор, пока она не уснула у него на руках.

— Ого! — Калум уложил спящую девочку в ее гамак и выпрямился, расправив плечи. — Ладно, ребята, теперь несколько основных правил. Некоторые вещи нам лучше обсуждать только когда Акорна спит. Она и так слишком умна: если узнает все, то на ее плечи ляжет груз вины, а этого ей вовсе не надо. Кстати, опознавательного маяка это касается тоже: если она не будет об этом знать, то не станет задавать неудобных вопросов впоследствии. Для нее мы здесь только затем, чтобы заправить корабль, понятно?

— Кстати сказать, мы так и не взяли для нее на складе скафандр по размеру, — заметил Гилл. — Возможно, это и хорошо.

Рафик кивнул.

— Вскоре ей нужно будет позволить выходить из корабля вместе с нами. Она может оказаться совершенно неоценимым помощником в поиске и разработке залежей минералов; кроме того, вне зависимости от той пользы, которую это реально принесет нам, Акорне нужно быть нам полезной. Однако пока что — да, лучше, чтобы она не знала о подлинной причине нашей остановки на этом астероиде.

После этого разговора обмен опознавательных маяков занял даже больше времени, чем они ожидали, поскольку работать приходилось только когда спала Акорна; когда же она бодрствовала, их работы сводились к “официально заявленной” добыче водорода и кислорода. Как только все было закончено, Рафик перепрограммировал навигационный компьютер на курс к цели, местонахождение которой он по-прежнему отказывался раскрывать.

По пути к планете, на которой они должны были приземлиться, все трое мужчин отсыпались.

— И что же, все время, пока мы здесь, нам придется оставаться на корабле? — спросил Гилл.

— Возможно, Рафик боится, что, если мы выйдем за пределы космопорта, ты сможешь вычислить звезду, вокруг которой вращается эта планета, — ответил Калум. — Можешь не волноваться, Рафик. В твоих играх с навигационным компьютером не было никакого смысла. Я точно знаю, где мы находимся.

— Откуда? — поинтересовался Рафик.

— Потребление топлива, — хитро прищурился Калум. — Расположение известных звезд. Время. Коррекция курса. Я рассчитал в уме курс и проверил вычисления на портативном счетном устройстве. Мы на четвертой планете от…

— Не произноси этого, — прервал его Рафик. — По крайней мере, я смогу поклясться дяде Хафизу, что о названии и местонахождении его убежища на борту этого корабля не говорили никогда.

— Но почему? — спросил Калум. — В чем проблема? Ко угодно может рассчитать…

— Нет, Калум, не кто угодно! — Рафик возвел очи горе. — Я мог бы целую книгу написать об опасностях путешествия в космосе с математическим гением, который при этом не способен найти дорогу до соседней улицы. Здесь множество самых разных людей, Калум, но есть одна вещь, которая объединяет их всех, и это — сильнейшее стремление остаться неизвестными для властей. Желание, — подчеркнул он, — которое присутствует также и у нас: или вы уже успели об этом забыть? Давайте-ка поступим просто. Вы останетесь здесь, а я отправлюсь к дяде Хафизу и выясню, какой процент он захочет получить за то, что переведет наши акции в галактические кредиты и уладит дело с регистрацией нового опознавательного маяка.

— А, так он, значит, не собирается делать это просто из родственных чувств? — съехидничал Гилл.

Рафик снова закатил глаза и тяжело вздохнул:

— Я вас прошу, просто оставайтесь здесь . Я вернусь так скоро, как только смогу; договорились?

— Если твои друзья так помешаны на секретности, почему же мы не решили все вопросы, связавшись с ними с орбиты? Зачем нужен был личный визит?

Рафик выглядел пораженным:

— Мы столько времени работаем вместе, а вы так и не усвоили правил хорошего тона! Вы, неверные, можете решать такие вопросы и по электронной связи, но Дети Трех Пророков встречаются только лицом к лицу. Так решают дела почтенные, достойные люди. Кроме того, — переходя на более прозаический тон, добавил он, — не существует передач, которые нельзя было бы перехватить.

Он вернулся раньше, чем они ожидали, сосредоточенный, нагруженный множеством свертков, упакованных в полупрозрачную пленку.

— Выглядишь ты не особо радостно. Что случилось? Может, твой дядюшка Хафиз потребовал слишком большой процент с продажи акций? — поинтересовался Калум.

— И как вышло, что ты успел, ко всему прочему, заскочить в магазин? — прибавил Гилл.

— Дядя Хафиз, — поджав губы, ответил Рафик, — больший приверженец традиций, чем я. Он желает встретиться с остальными участниками переговоров, прежде чем начать серьезное обсуждение вопроса.

— Только не с Акорной!

— Власти космопорта зарегистрировали четырех членов команды. Дядя хочет видеть всех четверых. Но все будет в порядке, — успокоил Гилла Рафик, — на самом деле он вовсе не увидит ее. Я придумал, как это организовать. И, кстати, это неплохая идея, которой мы отныне сможем пользоваться.

— Идея, осуществление которой требует многих ярдов полишелка, — изучая содержимое одного из пакетов, заметил Калум. — Хм-м, Рафик, ты не обижайся, пожалуйста, но я уже не раз сталкивался с твоими “неплохими идеями”. Если это будет похоже на тот случай, когда мы пытались проникнуть в пространство Кездета, чтобы заполучить титановую руду, которая просто умоляла о том, чтобы ее добыли и обогатили…

— Это тоже была неплохая идея! — возмущенно возразил Рафик. — Откуда мне было знать, что Стражи Мира Кездета недавно взяли на службу нового сотрудника, который помнит наш опознавательный маяк со времен работы в КРИ?

— Мне хотелось бы знать только одно, — пробормотал себе под нос Калум, — а именно — какой жизненно важный фактор ты не сумел учесть на этот раз?

— Ничего подобного не произойдет, — заявил Рафик. — Просто небольшая смена костюма — и все! Послушайте, мы же не хотим, чтобы кто-нибудь заметил Акорну, верно? Так что нам придется быть даже большими приверженцами традиций, чем дядя Хафиз. Я сказал ему, что изучал Три Книги, отчего он был совершенно счастлив. Потом я объяснил ему, что Первая Книга вдохновила меня на то, чтобы учиться дальше, и что я был принят в нео-хаддиты.

— И что все это должно означать? — поинтересовался Гилл.

— Думаю, что теологическая сторона вопроса тебя не заинтересует, поскольку окажется выше твоего разумения, — не удержался от ехидства Рафик. — А практическая сторона заключается в том, что мои жены носят хиджаб, что окажется прекрасным камуфляжем для Акорны.

Он забрал у Калума белый полишелк и поднял так, чтобы все могли рассмотреть фасон одеяния: