для того, чтобы разжечь ярость избирателей и направить их гнев на университеты».
По словам мистера Струда, в числе профессоров, которые будут вызваны для свидетельских показаний, также…
— Прошу прощения, — повторила Сабрина и выбежала в коридор, где был установлен радиотелефон. По лестнице поднимался Билли Конер.
— Верн у себя, — сказал она и, схватив телефонную трубку, набрала рабочий номер Гарта в университете.
— Он уже здесь? Что с ним случилось — он начал новую жизнь?
— Вряд ли. — В телефонной трубке был слышен автоматический набор номера, а она мысленно представила себе офис Гарта, в котором сейчас никого нет. — Билли, мне нужно будет уйти сейчас. Все мои эскизы там, в офисе. Посмотрите их с Верном и позвоните мне потом.
— Нет, нет, так не… — Он запнулся, увидев, как она, наклонив голову, тихо сказала что-то в телефонную трубку. — Жду вас, — пробормотал он и ушел.
— Он сейчас в лаборатории, миссис Андерсен, — ответила секретарша. — Профессор Коллинз выехал в город по делам и попросил профессора Андерсена провести вместо него лабораторное занятие, которое занимает очень много времени, ведь оно — последнее перед летней сессией. А что случилось? Сегодня утром звонили уже трое репортеров.
— Вы можете передать ему то, что я скажу?
— Я могу сходить в лабораторию. Вы не против?
— Да. Пожалуйста. Скажите, чтобы он мне перезвонил… нет, скажите, что я еду домой. —
— А может, вам лучше позвонить в офис профессора Коллинза? Там его никто не найдет.
— Отлично. — Какая все-таки умница Делия, все понимает с полуслова! Надо будет поговорить с Гартом, чтобы ее повысили, — подумала Сабрина. — Скажите, как туда позвонить.
Записав номер телефона, она направилась в офис, но тут же передумала и позвонила домой.
— Миссис Тиркелл, сегодня никто из репортеров нам не звонил?
— Звонили трое или четверо, госпожа. Все хотели поговорить с профессором Андерсеном. Я ответила, что понятия не имею, когда он вернется.
— Спасибо. — Какая удача, что мы имеем дело с такими осмотрительными женщинами, мелькнула у нее мысль. — Если будут звонить снова, говорите то же самое. А если Клифф и Пенни вернутся из летнего лагеря, а меня еще не будет, скажите, чтобы они побыли дома и дождались меня.
Билл Конер и Стерн ждали ее, на столике перед ними лежал раскрытый номер «Трибюн».
— Это ваш муж?
— Да. Прошу прощения, Билли, но мне придется уехать.
— Из-за этого? А что стряслось? Он сходит на слушания, расскажет, что тратит деньги на научные исследования или бог знает еще на что, и вернется домой. Конечно, фраза насчет козней была ни к чему, вы уж извините, тут он сглупил, но на виселицу людей за это не отправляют. Неужели он без вас не справится?
— Я хочу быть с ним. Когда Рой Струд приезжал, он ясно дал понять, что им с Леглиндом нужно раздуть грандиозный скандал, выставить себя героями, которые борются с негодяями. Леглинд выставляет себя героем. Как по-вашему, кому достанется роль негодяев?
— Вы имеете в виду своего мужа? Но он всего лишь профессор. Нет, этим ребятам нужны фигуры покрупнее: вице-президенты корпораций по финансам, президенты банков, биржевые маклеры… они привлекают больше внимания, потому что ворочают большими суммами и никто их не любит, разве что их собаки. Вы слишком серьезно ко всему относитесь, Стефани. Это оттого, что ваш муж работает в университете. Такие люди, как вы, утрачивают ощущение реальности.
Она нетерпеливо качнула головой.
— Леглинду нужна карьера, и он собирается использовать для этого университеты. Ему не нравятся профессора, а они так уязвимы: живут обособленно, ничего не видят и не слышат вокруг, пока их не подомнут.
— Делать карьеру ему не нужно, ведь он уже возглавляет один из самых влиятельных комитетов в конгрессе. Послушайте, я знаком с Оливером Леглиндом, мы росли вместе. Я вложил в его избирательные кампании денег больше, чем жители его штата, может, даже больше, чем вообще кто-либо. Он не собирается никого под себя подминать. Что же касается карьеры, то не знаю, что вы имели под этим в виду, но она ему тоже ни к чему.
— Я и понятия не имела, что вы с ним знакомы. Тогда вы, наверное, лучше, чем большинство людей, знаете, что у него на уме. Да, он и сейчас достаточно влиятельный человек, но, возможно, быть членом палаты представителей ему уже мало. Может, он хочет баллотировать в сенат? А он никогда не заводил речь о Белом доме?
Конер переменился в лице и, подумав минуту, ответил:
— Все они рано или поздно заводят речь о Белом доме.
— В самом деле? Так уж и все? Может, вы и правы, но сейчас меня интересует только Оливер Леглинд. Он снискал репутацию практичного политика в бюджетных вопросах, не считая проектов в своем штате. Теперь, похоже, он намерен продемонстрировать свой практичный подход в отношении профессоров и средств, выделяемых правительством в виде субсидий на университеты. Им не позавидуешь: ведь они не могут похвалиться, что каждый получаемый ими доллар превращается в товар, который можно купить в «Уол-Март». Так что сейчас, когда Леглинд точит на профессора Андерсена зуб, и я могу быть полезна мужу, я буду рядом с ним.
Воцарилась пауза. Конер взял газету со стола.
— Здесь написано: «Профессор Андерсен признал, что ряд университетов повинен в злоупотреблениях».
— Видимо, это попало в статью со слов Роя Струда, который пытается здесь цитировать Гарта. Я бы на месте Леглинда не стала принимать эти слова на веру. Но предположим, он в самом деле так сказал. Злоупотребления есть везде. И в правительстве тоже, если уж на то пошло.
Конер рассмеялся.
— Верно. У этой публики в Вашингтоне богатый опыт по части злоупотреблений. А что, ваш муж не собирается в ближайшее время вывести парочку генов, которые можно будет купить в «Уол-Март»?[28]
Сабрина улыбнулась.
— Боюсь, что нет.
— Но ведь он не мог бы заняться выведением новых пород крупного рогатого скота или еще чем- нибудь… скажем, повышением надоев молока или уменьшением содержания жира в говядине. Я говорю о качестве того, что мы едим, понимаете?
— Есть ученые, которые работают в этих областях.
— В университете, которым руководит ваш муж?
— Да. И эта работа будет продолжаться до тех пор, пока у них есть деньги. Научные исследования невозможны, если некому покрывать расходы на них.
— А что же сами университеты?
— Они и покрывают их настолько, насколько хватает средств.
— И не транжирят деньги, выделяемые правительством?
— Может, и транжирят. Не думаю, что кому-нибудь на сегодняшний день удалось приобрести способ окупать каждый вложенный пенни.[29] А вам самому это удавалось? Скажем, при строительстве своего дома или перепланировке этого здания?
— Но я считаю каждый пенни.
— Я не об этом спрашиваю. Билли, неужели у вас не было ни одного проекта, когда деньги не
