Заинтригованная, она смотрела, как тележка не спеша катилась между кроватями, останавливаясь почти возле каждой пациентки, хотя некоторым книги вообще не были нужны. Одни женщины вязали на спицах, другие — крючком, кое-кто занимался вышивкой. Около некоторых кроватей сидели посетители. Перед тем как отъехать, очаровательная леди доброжелательно разговаривала с каждой больной.
Когда тележка остановилась у ее кровати, Элли улыбнулась женщине своей самой очаровательной улыбкой и, протянув ей свои три старые книги, спросила:
— Не знаю, есть ли у вас что-нибудь Джорджет Хейер?
— Сейчас посмотрим. — Голос леди соответствовал ее внешности: кристально чистой и легкий, с четкими гласными — свидетельством ее принадлежности к образованным слоям общества. У самой Элли акцента не было: в этих вопросах ее отец был настоящий деспот, он тщательно следил за ее дикцией и произношением с раннего детства. В ее речи не было диалектных слов и интонаций, хотя первые семнадцать лет Элли прожила на северо-востоке Великобритании.
— Я нашла «Лабиринт в ванной» и «Заставу», — сообщила леди. — Подойдет?
— Я уже читала эти книги, но если у вас больше нет ничего стоящего, то я с удовольствием прочитаю их еще раз.
— Посмотрите сами, — доброжелательно предложила леди, — и выберите, что вам понравится.
— Все, что мне понравится?
— Естественно.
Глаза Элли побежали по обложкам и корешкам, остановились на сборниках рассказов Сомерсета Моэма и Джона О'Хары. Потом она взяла еще толстый том «Унесенных ветром», который до этого читала уже дважды, но который подарил бы ей еще два дня неописуемого удовольствия. Вместе с героями этих книг она вполне дотянет до следующей недели, когда тележка с новыми книжками в очередной раз подъедет к ее кровати.
.— Огромное спасибо, — поблагодарила она леди с такой искренней радостью, что та, удивленно улыбнувшись, заметила:
— Не за что, ведь это просто книжки. Элли покачала головой:
— Нет, для меня не бывает «просто» книжек.
— Я предпочитаю журналы. — Леди открыто улыбнулась, и ее ясные, цвета распустившихся колокольчиков глаза посмотрели на девушку с нескрываемым любопытством. Элли вспомнила, что такие же яркие колокольчики росли у ее отца в маленьком саду с декоративными каменными горками.
— Что с тобой приключилось? — дружеским тоном спросила леди. — Наткнулась на дверь?
— Да, что-то вроде этого.
— У тебя какой-то странный голос… А-а, понятно… сломана челюсть.
— Ну, сейчас мне уже получше, — разоткровенничалась Элли. — Поначалу я вообще не могла ничего сказать, только губами шевелила. Сейчас, когда проволоку немного отпустили, стало полегче и говорить можно.
— Бедняжка… да у тебя еще и нос сломан! Да… ты побывала в настоящей переделке!
В голосе женщины было столько искреннего сочувствия и сопереживания, что Элли сочла себя обязанной поддержать разговор. Доброта медсестер была слишком формальной, они явно тяготились долгими душеизлияниями, а от старшей сестры Элли не раз уже слышала резкости и колкости, поскольку та не скрывала, что с явным неодобрением относится не только к Элли, но и к ее травмам и к тому, как она их получила. А так как все женщины в палате смотрели старшей сестре в рот, их отношение к Элли, естественно, было таким же. Они открыто игнорировали ее присутствие, когда все вместе собирались поболтать в комнате отдыха и приема посетителей или просто, сгрудившись вокруг какой-нибудь одной кровати, шепотом перемывали ей косточки. Раз или два до нее донеслось слово «проститутка», и, хотя ее в лицо никто так не называл, в эти моменты все смотрели только в ее сторону. Из всех больных с ней разговаривала только одна старая леди. Однажды она нарочито громким голосом обратилась к ней:
— Не обращай внимания на эту свору глупых лицемерок. Но после этого старушку очень быстро выписали, и Элли снова осталась одна. Сочувствие незнакомой леди было первым с тех пор проявлением доброты в этой больничной палате.
— Я надеюсь, что меня выпишут уже на следующей неделе, — продолжила Элли разговор. — Естественно, если мой нос срастется так, как надо, к этому времени. Там что-то случилось с внутренней перегородкой, поэтому врачам пришлось его заново вправлять. Если бы не это, меня бы давно уже выписали.
— Да, я понимаю. В больнице, наверное, ужасно скучно? «Может, кому-то и скучно, но только не мне, — подумала Элли. — Это были настоящие каникулы, приятные и радостные, даже несмотря на боль и страдания».
— Спасибо вам еще раз, — проговорила она. — Я лучше положу половину книг назад, а то у вас могут быть неприятности. Я взяла четыре, а разрешено только две.
— О, об этом не волнуйся. Что такое две лишние книги для настоящего читателя? Старшая сестра смилостивится, если ты будешь к ней лучше относиться.
Элли презрительно улыбнулась одними уголками губ. Леди засмеялась. Ее смех был похож на нежное журчание горного ручья.
— Она плохо к тебе относится, да? Это, наверное, потому, что ты слишком молодая и красивая. Или, по крайней мере, будешь красивой, когда у тебя с носа снимут этот пластырь и уберут проволоку.
Элли почувствовала, что краснеет. Ей еще никто не говорил, что она красивая.
— Я еще никогда не видела таких длинных волос… — Леди коснулась косы Элли. Она заплетала ее, потому что так было удобнее лежать в постели. — Так старомодно, но так красиво. Ненавижу, когда молодые девушки твоего возраста стригутся так, что волосы закрывают лицо, как саван. А как ты носишь их, когда они расплетены, хвостиком?
— Либо ношу распущенными, либо укладываю в прическу. — Элли с завистью посмотрела на густые, красиво подстриженные волосы леди. — Я не хочу их обрезать, потому что они тонкие и не такие густые, как у вас.
— Да, мои такие густые, что приходится их очень часто прореживать.
Женщина с соседней кровати, до этого занимавшаяся каким-то делом, подошла к леди.
— Вам бы не мешало обратить внимание и на других, — недовольно фыркнула она, посмотрев на Элли и леди так, как будто от них исходил неприятный запах.
— Да-да, простите. Выбирайте, пожалуйста, — вежливо предложила леди. Она явно не была настроена на ссору. В ее голубых глазах промелькнула хитрая улыбка. Подошедшую женщину так и распирало от любопытства, она старалась как можно дольше выбирать книги, надеясь услышать что-нибудь интересное.
— Возьмите себе что-нибудь из романов времен Регентства, — продолжала леди. — Я в свое время перечитала их почти все. Тогда я лежала со сломанной ногой после того, как лошадь решила, что у нее нет настроения брать барьер. Благодаря этому я влюбилась не в одного повесу этих захватывающих историй. А самой любимой моей книгой стал «Регентский олень».
—Граф Уорт. — Лицо Элли радостно засияло. — Это и мой самый любимый герой.
— А еще я обожала «Благородную Софию». Это мой идеал женщины, хотя она жила более ста лет назад.
Леди посмотрела на часы, и Элли заметила, что это «Картье», точно такие же она видела на обложке «Вог».
«Когда-нибудь, — пообещала она себе, — я стану ничуть не хуже. У меня позади два прекрасных урока». Она посмотрела на тележку с книгами. В этот момент леди обратилась к ней:
— Если я вас больше не увижу, то желаю вам удачи и всего самого наилучшего. — Она улыбнулась и повернулась к женщине, которая делала вид, что выбирает книги, вслушиваясь в каждое их слово. — Итак, на чем вы остановили свой выбор?
— Здесь нет того, что я хочу. Все хорошее уже разобрали. — Женщина метнула ненавидящий взгляд на Элли и независимой походкой направилась к своей кровати, где сразу стала что-то тихо рассказывать двум своим соседкам, которые все время неотрывно смотрели на Элли.
Элли с вызовом взглянула на них и отвернулась. Встретившись глазами со своей новой знакомой,
