«Да, деньги ее все-таки интересуют, и очень сильно», — подумала Лиз.
— Пытаешься прикинуть, сколько я имею в год? Нелл залилась яркой краской.
— Я скажу тебе, потому что это играет важную роль в том предложении, которое я тебе хочу сделать. Мой доход за последние десять лет в среднем составляет сто пятьдесят тысяч фунтов в год.
У Нелл отвисла челюсть. Когда она пришла в себя, то спросила:
— И вы тратите все это только на себя?
— У меня нет и никогда не было сутенеров. Нелл с восхищением вздохнула.
— Я получаю новых клиентов по рекомендации своих старых друзей, но перед этим я всегда их проверяю. Я независима и не занимаюсь извращениями. Я воплощаю фантазии в сексе, и в этом вопросе я недаром считаюсь
Лиз допила кофе и поставила чашку на поднос. Затем протянула руку к серебряной коробочке и достала оттуда сигарету. Перед тем как зажечь ее такой же серебряной зажигалкой, она вставила ее в мундштук.
— Проституция обеспечивала мне очень сносное существование на протяжении где-то десяти- двенадцати лет, но наступило время, когда я вынуждена подумать о… о том, чтобы уйти на пенсию. — Она глубоко затянулась. — Фактически у меня нет другого выхода. Я вынуждена прекратить этим заниматься. — Она выпустила струю дыма в потолок. — Небольшой эпизод в кухне — одно из проявлений моей болезни. Порой подобное происходит и с другими частями тела, не всегда с рукой. Иногда нога немеет и как бы исчезает… я практически не могу ею владеть. — Она еще раз глубоко затянулась. — Все это потому, что у меня в мозгу опухоль, которую нельзя удалить.
Нелл от удивления чуть не присвистнула, но сдержалась и никак не выразила своих эмоций.
— У меня осталось максимум два года, в течение которых я постепенно буду умирать. Случайная слабость в руке или ноге станет постоянным явлением, затем станет еще хуже. В самом конце мне нужна будет сиделка. Круглосуточно. Ко всему этому я уже приготовилась. Вот об этом я и хотела тебе рассказать.
Нелл спросила ее, даже не слыша последней фразы:
— А опухоль злокачественная или доброкачественная?
— Злокачественная. Откуда ты знаешь такие вещи? — с удивлением спросила Лиз.
Нелл сначала не ответила, но потом, с неохотой выходя из какой-то непонятной задумчивости, призналась:
— Мой отец был врачом.
— Я так и знала! — с триумфом воскликнула Лиз. — Я же говорила Филиппу, что ты не просто уличная проститутка, ты намного выше.
— Она расположена так глубоко, что нельзя вмешаться хирургическим путем? — спросила Нелл, все еще думая о своем.
— Да. Твой отец был специалистом по мозговым заболеваниям?
— Нет, но он был явно неординарный врач. После… после того как умерла мама, он стал обсуждать свои наиболее интересные и сложные дела со мной. Он хотел, чтобы я пошла по его стопам.
— Ну и почему ты не пошла? Возникла еще одна пауза.
— Помешали обстоятельства.
— Ты говоришь, твой отец был врачом? А сейчас он что, прекратил практиковать или…
— Он больше не практикует. — По интонации, с которой это было сказано, Лиз поняла, что больше она ничего не услышит.
— То есть болезни тебя не касаются?
— Моя мама умерла от глубокого склероза, когда мне было одиннадцать лет, при этом она была прикована к инвалидной коляске с тех пор, как мне исполнилось семь. Я много знаю о болезнях, но…
Что-то странное в этом бесстрастном, спокойном тоне заставило Лиз почувствовать себя неуютно, как будто в комнате вдруг стало ужасно холодно. У нее перед глазами встал образ семилетней девочки, слишком рано столкнувшейся с жестокими реалиями жизни. Сколько же ей было лет, когда отец начал обсуждать с ней свои наиболее интересные дела? И почему она пошла на улицу? Эти и другие вопросы крутились у нее в мозгу, но она поняла, что задавать их еще рано, и сконцентрировалась на своей проблеме. Если ей удастся уговорить Нелл остаться, будет достаточно времени, чтобы выяснить все «почему» и «зачем». Сначала надо получить утвердительный ответ на один, самый главный вопрос. Сомнений в том, что эта девушка способна научиться всему, что она знает, у Лиз не возникало.
— Ладно, это потому, что сама больна, я постоянно говорю об этом. Да, так вот, мне нужна, скажем так, ученица. Такая, которую я смогла бы научить всему, что умею делать сама, а потом и передать ей своих клиентов, естественно, если они будут на это согласны. Она должна будет жить здесь вместе со мной и вживаться в мой стиль жизни, в мой образ, наблюдать за мной, слушать меня, стараясь понять, что заставляет меня относиться к сексу и проституции как к искусству и удовольствию одновременно и что, конечно же, делает меня незаурядной куртизанкой.
— Это вы сами себя так оцениваете?
— Моя оценка объективна. Когда люди думают о проституции, у них в мозгу сразу всплывает образ дешевой, размалеванной, легкодоступной и неприхотливой девицы. Куртизанка стоит гораздо больше, и заполучить ее намного труднее. Потому что, когда ты платишь за какую-то вещь большие деньги, тебе всегда важно ее качество.
— Как те в «Ла белль Эпок»?
— Именно. Ты знаешь что-нибудь о «Лес Грандес Хори-зонталес»?
— Я читала о них.
— Ну, тогда ты уже знаешь почти половину.
— Однако сейчас уже нет королей и герцогов, чтобы тратить целые состояния на драгоценности, замки и землевладения.
— Нет, однако, есть безумно богатые принцы, и они их современный эквивалент.
— Они ваши клиенты?
— Да.
На лице Нелл снова мелькнула недоверчиво-насмешливая улыбка.
— Так это деньги заставили тебя пойти на панель, изменить имя и социальное положение?
Нелл рассмеялась:
— Конечно, деньги — это такая вещь, которая может изменить все, что угодно.
— Я рада, что ты наконец-то сказала правду. Но для меня они все равно уже ничего не смогут изменить, да и пытаться даже не хочется.
Нелл нахмурилась.
— Жизнь — это единственная вещь, которую нельзя купить ни за какие деньги.
— Ты склонна к цинизму? — спросила Лиз.
— Мне просто приятно думать о том, что в мире есть вещи, которые выше наших возможностей и желаний, даже несмотря на то, что моим самым заветным желанием является богатство и — благодаря богатству — независимость.
— Ты этого добьешься, если согласишься с моим предложением.
— Я вас внимательно слушаю.
— Я возьму тебя под свое крыло. Ты переедешь ко мне жить, и в течение ближайших нескольких месяцев я буду учить тебя всем тем тонкостям и особенностям нашей профессии, которые знаю. Постепенно ты станешь посещать моих клиентов, и до тех пор, пока ты не сможешь сама расширять свою клиентуру и пока я не уйду в мир иной, ты будешь отдавать мне половину своего заработка.
Никакой реакции не последовало.
— Это значит, что за одну ночь ты сможешь получить столько, сколько на улице тебе не заработать и за месяц, даже если каждый день для тебя будет воскресеньем. Первоначально я пойду на расходы, чтобы одеть тебя, прокормить и немного переделать. Ты не будешь ничего платить… пока будешь студенткой. А когда станешь работать по-настоящему, я постепенно отойду от дел, потому что к тому моменту я буду тратить много времени на поддержание прежнего уровня жизни и уход за собой. К счастью, у меня есть медицинская страховка, которая покроет расходы по найму сиделки в последние месяцы и консультации
