эмоционально, верно? Вы со своими эмоциями никак не можете справиться, уж такие они непослушные, что хотят, то и делают. Если бы у вac не было чувств к этому человеку, вы бы не ощущали такую вину за аборт. Я по опыту знаю, ни одна женщина не горюет о потере ребенка от человека, которого она ненавидит. И разве вы не защищаете его, скрывая от него все? Что это, если не любовь? Но я хочу сказать, что в эту неделю ему пришлось нелегко. Как бы он к вам ни относился, он не безразличен, он тоже не может просто так отбросить свои чувства к вам. Он возвращался к вам дважды, а это, если верить вам, совсем на него не похоже. Вы не думали почему?
— Еще немного попрактиковаться.
— Нет. Если бы он все еще, был тем же человеком, он бы сбежал, увидев, в каком вы состоянии. Нашел бы кого поздоровее. Но он остался, беспокоится, волнуется, грызет ногти и дымит как паровоз.
Джулия открыла рот от удивления.
— Пойдите ему навстречу. Конечно, если вы все еще хотите его видеть.
— В том-то и беда. Не знаю, хочу я или нет. У меня в голове все перепуталось.
— Тогда так ему и скажите. Он вернулся, чтобы что-то вам сказать, — выслушайте его. Потом решайте, что делать. — Врач поднялась. — Вам следует принять решение. Мой совет — не заставляйте его мучиться.
— Я боюсь.
— И он тоже. Потому это все так серьезно. Вы — женщина сильная, вы это понимаете. Но не забывайте, что, если до сих пор он своей силы воли не проявил, это не означает, что ее у него нет вовсе. — Врач положила руку на плечо Джулии. — Будьте к нему добры, — посоветовала она. — Он вдруг обнаружил, что очень любит вас и нуждается в вас.
Джулия была так слаба, что потратила вечность на то, чтобы принять ванну и одеться. В ванной комнате она обнаружила огромную бутылку «Диор-Диора», которую, очевидно, купил Брэд. Она воспользовалась ею и нежилась в душистых пузырьках, пока не поняла, что дальше тянуть нельзя. Он ждал ее внизу.
Она надела сepo-зеленые брюки и свитер в тон, стараясь не смотреть на себя в зеркало. Брэд говорил, что она ренуаровского типа, но сейчас она больше походила на идеал Модильяни. Брюки еле держались на талии. Она порадовалась, что свитер прикрыл глубокие ямы у ключиц. Лицо тоже очень бледное. Она наложила легкий тон и ярко накрасила губы. В гроб краше кладут. Она стерла помаду и заменила ее бледно-розовой. Так-то лучше.
Брэд сидел на корточках у камина, подкладывая новые поленья. Он услышал, что она спускается вниз, встал и повернулся, но Джулия в изумлении замерла на последней ступеньке. Каждая ваза в комнате была заполнена букетами цветов — розы, лилии, фрезии, тюльпаны. Гостиная превратилась в садовую беседку. На журнальном столике лежала стопка свежих журналов, а рядом — гигантских размеров коробка конфет. В углу красовался новенький, цветной телевизор, который сменил ее старый портативный черно-белый.
Она перевела взгляд на Брэда. Его лицо показалось ей лицом ранимого человека, чего раньше за ним никогда не наблюдалось. Отчаяние, вина — все ясно читалось на его лице, а улыбка была слишком бодрой, напоминая звезду, которая собирается вспыхнуть и погаснуть.
— Давай выпьем, — быстро предложил он. — Доктор сказала, что тебе уже можно.
— Давай, — согласилась Джулия, с трудом отводя от него глаза.
— Иди сюда и садись у огня.
Он заботливо подложил ей под спину подушки, стараясь не касаться ее, прежде чем пойти на кухню. Джулия судорожно вздохнула. Сам его вид до сих пор переворачивал в ней все, но ей, по-видимому, удалось избавиться от большей части горечи, после которой осталась пустота, требующая заполнения. Она также ощущала под собой бездну, как будто только что пережила землетрясение. То, что должно произойти сейчас, будет или спасением, или катастрофой.
Он вернулся с бутылкой шампанского в одной руке и двумя бокалами в другой. У Джулии упало сердце. Нельзя же так, это очевидно.
— Ты уверен, что тебя не зовут Чарли-Шампанское? — спросила она ехидно.
— Не-а. Джонатан.
— А, так вот что означает буква «Д».
— Верно. Джонатан Уинтроп Брэдфорд. Но как я уже говорил, — он встретился с ней взглядом, — друзья зовут меня просто Брэд.
Что-то в его тоне заставило ее внимательнее к нему присмотреться. То, что она там разглядела, вызвало в ней такой шквал чувств, который начисто смыл весь мусор после землетрясения в понедельник. Ее рука дрожала, когда она брала у него бокал.
— За что на этот раз?
— Как насчет начала?
— Еще одного?
— Я сказал, начала, все остальное было фальстартом, — повторил он упрямо.
Когда их глаза снова встретились, ее сердце попыталось выпрыгнуть из грудной клетки и, замерев, упало обратно.
— Разве? — Она попыталась говорить ровным голосом.
— А разве нет?
— Ну, я помню, ты говорил, что не любишь окончания.
— Ненавижу! Думал, что этот последний раз прикончит меня! Я правду говорю, Джулия. Именно поэтому я и вернулся, должен был вернуться. — Он глубоко вздохнул. — Никаких больше игр, теперь только правда в наших отношениях. Мы ведь не были честными раньше, верно? До того самого понедельника, когда ты сказала все, что думаешь. — Джулия открыла было рот, чтобы возразить, но он поспешно перебил ее. — Ты была абсолютно права, разумеется. Я уже успел сообразить, что ты сказала правду. — Он помолчал и отпил глоток шампанского. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Намного лучше, благодаря твоей заботе и защите, — ответила она.
— Ты хочешь сказать, самозащите. Потому что, если у меня не будет тебя, у меня не будет ничего.
На этот раз сердце Джулии добралось до горла и там застряло.
— Именно затем я и вернулся, чтобы сказать тебе все это. — Он помолчал и быстро продолжил: — Теперь и для меня это не игра.
Джулия не могла отвести взгляда от его лица, даже если бы и попыталась.
— Когда это перестало быть для тебя игрой?
— Когда ты ушел в первый раз.
— Для меня тоже, только я не мог, не хотел этого понять. Но именно поэтому я и вернулся. — Он пододвинул к дивану старый пуфик, купленный Джулией, потому что он подходил к креслам. — Мы с тобой играли в правду и ее последствия. То, что я вернулся, — последствие, а то, что ты сказала в понедельник, — правда. — Он глотнул шампанского и снова наполнил бокал. — Ты так заболела, потому что я сумел пробраться в твое сердце, верно? Так же, как ты сумела пробраться в мое?
Джулия молча кивнула. Она могла только слушать.
— Так или иначе, ты все правильно обо мне сказала. Я никогда особо мыслителем не был, только делал вид, но после того, как встретил тебя, я изменился. Стал думать о чем-то помимо себя самого. Даже стал мечтать. О тебе, Джулия. Ты преследовала меня всю дорогу через Атлантику, не покидала меня с той поры. Я мечтал, чтобы быть с тобой снова, так, как это было в первый раз. Не второй, тогда я все испортил, сбежал. Но впервые в своей жизни я оказался не на привычной глубине. — Он помолчал, уставившись в бокал. — Как я уже говорил, я всегда старался держаться где помельче.
Он подвинулся вперед, пока говорил, забывшись в порыве чувств, и теперь его колени касались ее. Он говорил торопливо, как будто старался побыстрее выговориться, пока хватает смелости.
— Я вернулся спросить, не возьмешь ли ты меня. Ты мне нужна, Джулия, больше, чем ты думаешь. Я не виню тебя за то, что ты мне не доверяешь, но я тебе доверяю. Доверяю свою жизнь. Я тебя использовал, относился как к чему-то само собой разумеющемуся, думал, что ты будешь ждать меня и радостно встречать каждый раз. Ты была честной со мной с самого начала. Теперь моя очередь. Это правда, что ты мне нужна больше, чем кто-либо в жизни. Думать о жизни без тебя для меня все равно что думать о смерти.
