возможно дольше, но точно не меньше.
— Гм. Сейчас начало ноября. Можно закончить работы к весне, как ты полагаешь? Мне бы очень хотелось. Открытие в мае. Париж весной — и отель «Эрун».
— Париж! — Сердце Джулии подпрыгнуло.
— А разве я не говорила, что отель в Париже?
— Нет. Я думала где-то здесь, в Америке.
— Да нет. Такого рода заведения в стиле
Джулия встала со стула, подошла к леди Эстер и села рядом с ней. Обе они погрузились в изучение эскизов, оставив Брэда сидеть с каменным лицом. Только когда Джулия на секунду прервалась и подняла голову, то заметила выражение лица Брэда и поняла, что он радости от происходящего не испытывает: она забыла, что он терпеть не может, когда на него не обращают внимания. Именно в этот момент леди Эстер повернулась к сыну и воскликнула:
— Ну и умница у тебя жена, дорогой! Такая красотка и такая головка: потрясающее сочетание. И первоклассный специалист в своем деле, вне всякого сомнения! И была готова поступиться своей карьерой ради моего сына…
— Это было нетрудно, — соврала Джулия не очень ловко, чувствуя себя так, будто у нее вырвали зуб. — Но поскольку отель в Париже, мне трудно будет оставить Брэда, достаточно того, что он уезжает и бросает меня; о шести месяцах врозь и думать нечего, мне этого не вынести. Однако, если вы считаете, что мои идеи вам подходят, вы можете передать их тому, кого выберете для этого дела… Можете сказать ему, что это ваши собственные мысли…
Леди Эстер похлопала Джулию по холодной руке.
— Такая самоотверженность. Но если ты в самом деле хочешь…
Только когда они вернулись в дом, Брэд дал волю своему гневу.
— Господи, надо же, какое долготерпение, какое благородство, да меня просто тошнит! Почему прямо не признаться! Да ты бы ничего не пожалела, чтобы заполучить этот отель!
— И жить вдали от тебя полгода! Тебе бы это понравилось?
— Мы сейчас говорим не о том, что мне нравится и что нет, и ты, черт побери, знаешь это!
— Ради всего святого, да вырасти же ты, наконец! — огрызнулась Джулия, переживая этот нетипичный для нее приступ самоотверженности и злясь на Брэда за то, что он вызвал его. — Неужели ты никогда ни о ком, кроме себя, не думаешь?
— А ты? Зачем тогда ты столько времени потратила на эти эскизы?
— Твоя мать возбудила мой интерес. Я ведь занималась этим делом несколько лет, сам знаешь.
— И ты вот так, щедрой рукой, отдала бы маме все эскизы, чтобы она выдала их за свои? Да перестань!
— Хорошо, может, тогда мне спуститься вниз и сказать, что я передумала, что соглашаюсь на эту работу и на то, чтобы не видеть тебя полгода? Ты этого хочешь?
Ссора достигла пиковой отметки, они несколько поостыли и посмотрели друг на друга.
— Скажи, ты когда-нибудь думаешь о том, чего мне хочется? — спросил Брэд странным голосом.
— Ради Бога, разве я тебе это только что не сказала?
— Каким образом? — спросил Брэд все тем же странным голосом. — Хотел бы я знать.
— Что ты хотел бы знать? Как ты, черт возьми, думаешь, я себя чувствую?
— Я хочу знать, чего ты в самом деле хочешь, — честно.
Что-то в его голосе выдернуло из Джулии правду, как пробку из бутылки.
— Я хотела бы гостиницу, и чтобы ты был со мной в Париже.
— А если это возможно?
Она быстро взглянула на него.
— Насколько возможно?
— Просто возможно. Возьмешься ты тогда за гостиницу?
— Еще как!
— Ты ведь говорила — никаких больше разлук. Помнишь?
— Именно это я имела в виду. Потому и отказалась от предложения.
Теперь уже что-то в ее голосе заставило его подойти к ней, положить ей руки на плечи, посмотреть в глаза и спросить:
— В самом деле?
— В самом деле, — уверила его Джулия, стараясь изо всех сил заглушить укоры совести.
— Такой случай предоставляется раз в жизни.
— Знаю. — Джулия продолжала держаться. — И ты откажешься от него ради меня?
— Я же вышла за тебя замуж, забыл?
— Ты просто чудо! — Брэд порывисто обнял ее.
Едва переведя дыхание, Джулия спросила:
— За что?
— За то, что ты хорошая девочка. Мы едем в Париж вместе.
Джулия от изумления раскрыла рот.
— Мы что?
— У мамы возникла идея. Ей в самом деле ужасно понравились твои эскизы, и, когда она впервые рассказала тебе об отеле, она подумала, что, возможно, ты попросишь поручить реконструкцию тебе. Но когда ты этого не сделала, она поняла, что ты и в самом деле не хочешь разлучаться со мной, по- настоящему. И она посылает меня в Париж на полгода.
Джулия, вскрикнув, обняла его за шею.
— Дорогой мой Брэд, это просто замечательно! Почему ты сразу не сказал?
— Потому что хотел, чтобы ты первая сказала.
Радость Джулии несколько поубавилась.
— Ты хотел, чтобы я доказала тебе свою любовь?
Он и не подумал смутиться.
— Ты же меня знаешь, для меня наши отношения — главное.
Джулия высвободилась из его рук.
— Значит, ты меня испытывал?
— Я ревную ко всему, что отнимает тебя у меня, что бы это ни было. Я просто хотел убедиться, что, если встанет вопрос о выборе между мною и отелем, ты предпочтешь меня, вот и все.
Она все еще не могла понять.
— Почему ты чувствуешь себя так неуверенно? Если кто и любим, и имеет тому кучу доказательств, так это ты. Твоя мать…
— Речь не о моей матери, я говорю о тебе, моей жене. О нас, о наших отношениях.
Он говорил резко, страстно, жестко, и что-то в его тоне предупредило ее, что для него это имеет первостепенное значение. Она все еще не понимала, но снова приблизилась к нему. Ее толкало что-то вроде сочувствия.
— Ты всегда у меня на первом месте, Брэд. Первом, последнем, любом. Ты это хотел знать?
Его голос прозвучал глухо, потому что он спрятал лицо в ее волосах.
— Все время. Я так тебя люблю, Джулия, ты мне необходима. Раньше мне никогда не нужна была женщина, для меня это странно и ново, я с этим плохо справляюсь. Раньше все сводилось к желанию. Желание я мог понять. Я думал, что такая потребность не для меня, пока не встретил тебя.
— О, любимый… — Джулия отвела густые волосы с его красивого мальчишеского лица.
