не понимаю этот язык.
– Верно, когда волшебство перетягивают в наш мир из его, оно замедляется и не желает учить местный язык. Но я назначил двоих… эээ, назовем их горничными, для тебя – они должны все понимать.
– Небольшой ветерок, который что-то все время бормочет мне, – поняла я.
– Да, они покажутся тебе более живыми – почти настоящими. Они почти принадлежат нашему миру.
Я задумчиво жевала.
– Вы говорите так, словно все это очевидно, но я совсем ничего не понимаю.
– Прости, – извинился он. – Это довольно сложно, у меня было много времени, чтобы привыкнуть к здешним порядкам, но никому еще не приходилось их объяснять.
Я вновь взглянула на седину в его гриве.
– Вы не молодое… Чудовище?
– Нет, – ответил он и помолчал немного. – Я нахожусь здесь чуть более двухсот лет, кажется.
Он не дал мне времени, чтобы обдумать это, и продолжил, пока я, изумленная, уставилась на него: «Две сотни лет!»
– У тебя были сложности с тем, чтобы исполнялись твои желания? Я с радостью помогу, если это необходимо.
– Нееет, – я с трудом вернулась к разговору. – Но как я вас найду, если вы мне понадобитесь?
– Меня легко найти, – ответил он. – Если ты этого хочешь.
Вскоре после этого я закончила ужин и поднялась.
– Желаю вам спокойной ночи, милорд, – произнесла я. – Думаю, я очень устала.
Сидя в кресле, он был ростом почти с меня.
– Красавица, ты выйдешь за меня? – спросил он.
Я шагнула назад.
– Нет.
– Не бойся, – голос его звучал грустно. – Доброй ночи, Красавица.
Я сразу же легла в кровать и крепко уснула, не услышав странных голосов, но и не чувствуя страха.
*****
Несколько недель прошли быстрее, чем как мне казалось в первые дни, будет идти время. У меня установилось расписание. Рано утром я поднималась и, после того, как завтракала в своей комнате, выходила в сады на прогулку. Обычно я брала с собой Великодушного, ведя его под уздцы. Он всегда за мной ходил как собачка и иногда, когда целый день помогала в кузнице, я выпускала его пожевать травку в поле, которое окружало наш дом. Конь время от времени проходил мимо кузницы и заполнял дверной проем своим массивным телом, наблюдая за мной и Жэром, прежде чем вернуться к своим занятиям. Но с тех пор, как Чудовище предупредило меня о том, что другие звери его не любят, я решила: будет лучше, если буду держать своего огромного коня на привязи. Хотя, если он решит чуток вскинуть голову, у меня не хватит сил удержать его. Но Чудовище держалось от нас подальше, а Великодушный и вида не подавал, что ему здесь не нравится; он был спокоен, чуть ли не равнодушен, и, как обычно, настроен по-доброму. Жэр был прав: присутствие коня придавало мне гораздо больше храбрости.
Ближе к полудню я возвращалась в замок и проводила часы до обеда в чтении и занятиях. Пришлось признаться, что я почти позабыла греческий и латинский за те три года, что не занималась ими. А мой французский, который всегда давался с трудом, вообще не остался в памяти.
Однажды, разозлившись на собственную глупость, я изучала полки в поисках чего-нибудь, что могло бы успокоить меня, и обнаружила законченную книгу «Королева Фей»[9]. Прежде мне удалось прочитать лишь две песни из нее, поэтому я взирала на книги с наслаждением.
После завтрака я вновь принималась за чтение: обычно «Королева Фей» или «Смерть Артура»; затем все утро занималась языками, почти до второй половины дня, затем переодевалась и выезжала с Великодушным на прогулку. Почти ежедневно мы проезжали по незнакомым землям, даже когда я преднамеренно выбирала путь, по которому мы уже проходили. И даже если я считала, что узнаю деревья или цветочное поле, то все равно не была в этом полностью уверена. Я не понимала: либо ориентировалась на местности я хуже, чем думала (что вполне возможно), либо тропы и поля действительно менялись день ото дня (что, как мне казалось, тоже не исключалось). Однажды днем мы проехали больше, чем обычно, поскольку я была занята мыслями о чтении. С ужасом я осознала, что солнце почти село, когда мы, наконец, вернулись обратно. Мне не понравилось бы искать путь в замок после заката или, скорее, мне не понравилось бы находиться на этих заколдованных полях в темноте. Однако каким-то чудом ровным галопом Великодушный довез меня до ограды садов меньше, чем за час. Я была уверена, что мы были, по крайней мере, в трех часах езды отсюда.
Обычно я вела коня в стойло, расчесывала его и кормила перед тем, как садилось солнце, чтобы я смогла полюбоваться на закат из сада: я откровенно призналась Чудовищу, что мне это нравится. Он встречал меня здесь, в саду, и мы гуляли (я научилась шагать рядом, стараясь не показывать, что мне сложно следовать за ним); иногда мы беседовали, иногда нет, и вместе наблюдали, как сменяются краски на небе. Когда оно бледнело до розовато-лилового или тускло-золотистого, мы проходили в замок и Чудовище сидело рядом, в огромной столовой, пока я ела свой ужин.
В течение нескольких первых дней моего вынужденного визита, я приобрела привычку сначала подниматься наверх, чтобы переодеться к ужину. Это была одна из тех приятных манер, что мне посчастливилось сохранить, когда моя семья покинула Город; однако величие столовой Чудовища пугало меня. По крайней мере, я хотя бы могла правильно себя вести, даже если и выглядела как кухарка, примеряющая одежду своей госпожи, а не благородная леди.
После ужина я возвращалась к себе в комнату и в течение нескольких часов читала, прежде чем отойти ко сну. И каждый вечер после ужина, перед моим уходом, Чудовище спрашивало:
– Ты выйдешь за меня, Красавица?
И каждый вечер я отвечала:
– Нет, – и легкая дрожь охватывала меня. Когда я узнала его получше, страх сменился жалостью, а затем и сожалением, но я все же не могла стать его женой, несмотря на то, что мне совсем не хотелось причинять ему боль.
Я никогда не выходила из замка после наступления темноты. Мы приходили ужинать, когда солнце садилось и забирало свои бриллиантовые лучи с собой. Когда я возвращалась к себе в комнату, то больше из нее не выходила и с осторожностью избегала дверь и опасалась даже проходить рядом с нею; а еще не смотрела на сады в окна, после того, как лампы сами собой гасли в полночь.
Я очень скучала по своей семье и боль от расставания лишь немного ослабла по прошествии нескольких недель: я научилась жить с этим, или скорее, мне пришлось. К моему удивлению, я также научилась быть в каком-то роде счастливой в своей новой жизни. В Городе моими самыми страстными увлечениями были книги и верховая езда, а здесь я могла заниматься обоими столько, сколько душе угодно. И у меня было еще кое-что и я высоко это ценила, хотя мой обычно нелюдимый характер никогда не признавал этого: компания. Мне нравилось и было необходимо одиночество – для учебы и размышлений, но я также хотела иметь кого-то, с кем можно было поговорить. И вскоре я уже с нетерпением ожидала ежедневных встреч с Чудовищем, даже прежде, чем избавилась от страха к нему. Было сложно позабыть о том, что не нужно бояться зверя, огромного как медведь, с гривой как у льва и немногословностью дерева. Но после нескольких недель в его обществе я обнаружила, что мне очень трудно относиться к нему плохо или не доверять ему.
Даже моя попытка сделать самодельную кормушку для птиц оказалсь успешной. В самый первый день я заметила, что семена кто-то трогал: они лежали маленькими кучками, в которых, как я с надеждой думала, виднелись следы птичьих лапок и клювов, ведь не ветер же их так раскидал, хотя в этом замке невозможно быть в чем-то уверенной. Но на следующее утро я увидела, как две миниатюрные крылатые тени покинули
