И мы перекусили, намазывая сухари салом и посыпая сахаром.
Было очень жарко.
– В джунглях, конечно, с голоду не помрешь, – рассказывал с набитым ртом Коломиец. – Но противно будет. Хотя шведы, говорят, больше всего гнилую салаку уважают – а народ на первый взгляд цивилизованный. Или, скажем, норвеги: те селедку сахаром посыпают. Так что с сахаром, Степаныч, все пойдет. Даже слоновье говно. Учти, если один останешься…
– Ты в Африке который раз? – спросил я, хотя отлично знал: второй. Первый раз он числился переводчиком в Тунисе.
– Третий, – гордо ответил Коломиец. – Мы идем по Африке, все по той же Африке, отдыха нет на войне…
Сало с сахаром мы запили ключевой водичкой, заправленной хлорными таблетками, и пошли по следам дракона.
Храм открывался взглядам не сразу. Нужно было очень долго и не пристально смотреть поверх крон, чтобы вдруг особым образом сложились линии и тени, световые зайчики и цветные пятна – и тогда вдруг весь пейзаж волшебно преображался, и перед тобой был не лес и не холмы, а – стены, поросшие мхом, башни, увитые лианами, ворота и мосты через ров… зеленая маска исчезала, и из-под маски показывалось, усмехаясь, чужое лицо.
Рев чудовища шел буквально из-под ног.
– Да вот же! – Коломиец стоял над черной дырой, едва видимой сквозь нависающую над нею траву. – То ли сослепу упал, то ли пить захотел, бедолага…
Он нагнулся и стал всматриваться во тьму.
Я встал рядом. Чернота меня манила по-прежнему, но я давно научился бороться с этим.
На дне ямы, переливаясь в скупых лучах предвечернего света, маялся наш давешний гонитель.
– Что ж с тобой делать? – жалобно сказал Коломиец. – Горячего нет, хоть сама ложись… Дракон поднял морду, раскрыл пасть во всю ширину ямы и заорал.
– Узнал, болезный, – сказал Коломиец. – Степаныч, но мы же не вытащим его оттуда…
– По частям, – предложил я.
– Разрешаешь?
– Сначала сфотографируем.
И я отщелкал целую пленку – пока во вспышке не иссякли батарейки.
Потом Коломиец жестом отодвинул меня на задний план, взял «лимонку», показал ее дракону, дождался ответного слова и аккуратно опустил гранату в яму. Сам отошел и заткнул уши.
Ахнуло глухо. Потом там заколотилось огромное тело – так, что затрепетали кусты вокруг. Камни и куски дерна посыпались вниз.
– Переждем, – сказал Коломиец. – Они твари живучие.
– Как бы не пришли друзья его и соратники, – сказал я.
– Не должны, – сказал он. – Не может много таких тварей жить по соседству. Не прокормиться им… – Голос его звучал неуверенно.
У меня бы тоже звучал неуверенно голос, если бы я говорил такую чушь.
– Самое главное нам теперь – в ихнюю африканскую тюрьму не попасть, – вздохнул Коломиец. – За браконьерство. Это у них запросто. И хрен кто узнает. И не откупишься…
Тут он радикально ошибался.
– Да, – сказал я, – местный рыбнадзор нам бы сейчас оказался очень кстати…
Мы помолчали. В яме тоже стояла тишина. И вокруг, как оказалось, тоже все было мертвенно тихо: не свистели птицы, не визжали и не ссорились обезьяны, не стрекотали насекомые.
– Полезу, – сказал Коломиец. – А то – сожрут его там какие-нибудь термиты…
Возился он часа полтора, а я вытаскивал на веревке то куски шкуры, то лапу с когтями, то полхвоста… Потом вылез сам Коломиец, похожий на Чомбе, палача конголезского народа, с карикатуры Кукрыниксов. Мачете он держал в зубах. Я облил его водой из резинового ведра. Он ухмыльнулся и побежал к лагерю. Возле лагеря бил ключ.
Вскоре разразилась хорошая африканская гроза с ливнем и тысячью молний. Больше часа на нас низвергались водопады. Грохот стоял, как при извержении вулкана. Потом все стихло.
Первая ночь возле древнего храма прошла спокойно. Даже, наверное, слишком спокойно для здешних мест. Но мы были несколько выбиты из колеи вчерашними событиями и не придали этому никакого значения.
Мясо дракона оказалось удивительно вкусно: гораздо вкуснее крокодильего. («Так если он одними людьми питался…» – сказал Коломиец.)
Немного отрешась, я погадал на наших негров. Они были уже далеко и неслись во все лопатки.
Утром, как то и положено, мы держали военный совет. Решено было панику отставить, съемку местности произвести и вообще поискать, что тут есть интересного. А там – как повезет…
Сначала я носил за Коломийцем рейку, вспоминая офицерскую школу и рассказы Куприна. В полдень Коломиец развернул свою походную обсерваторию и принялся за астрономические вычисления. Я мог бы, пожалуй, сделать то же самое с помощью спичечного коробка и зеркальца из бритвенного прибора, но
