подошедших Ильина и Звягина. — Идите в обход и ждите. Лучше, если один пойдет поближе к собаке, а другой в стороне. Подстраховывая. Как только Лада проработает след, немедленно сообщите. Буду в местном отделении милиции. Там же оставлю, Борис, твои «Жигули», а ключи передам дежурному.
Афанасьев отправил своих помощников на соседнюю улицу, дождался, когда Лада взяла след, длинной щепкой, чтобы не прикасаться руками, запихнул мешок обратно в контейнер, закрыл его и положил в багажник. Уселся за руль, взглянул на дремавшего таксиста:
— Поехали, Николай Митрофанович. Есть у нас еще дома, то бишь в родной милиции, дела.
Майор загнал автомашину во двор отделения, поставил в сторону, чтобы не мешала. Взглянул на часы: было около трех часов дня.
— Четыре часа я вас мучаю, Николай Митрофанович! И, если не будете возражать, еще часок — другой.
— Чего уж там! Вы мне внеочередной день отдыха устроили. Справку-то дадите?
— Дам, конечно. С печатью, все честь по чести.
— Тогда ладно, мне главное, чтобы начальство не ругалось. Я вот там в тени на лавочке подожду.
Шофер направился в тень, а Афанасьев к своему местному коллеге — Михаилу Трофимовичу. Едва Афанасьев переступил порог кабинета, ему навстречу вышел из-за письменного стола худощавый, лысеющий мужчина небольшого роста. Крепко пожал руку.
— Уже звонили о твоей беде, Александр Филиппович. У меня на территории таких дел лет пятнадцать не было. Вот сижу, тебя жду. Думаю, без меня все равно не обойдешься. Я даже своих ребят задержал, чтобы тебе помочь.
— Тогда одолжи ненадолго двух инспекторов, — улыбнулся Афанасьев.
— Хоть трех, лишь бы толк был. Нужно, так я и сам к тебе в помощники пойду.
Александр Филиппович коротко рассказал о поездке с шофером, о том, что на месте, где выгрузили награбленное, работает собака.
— Боюсь, что это дело какие-то мои подлецы сообразили, — перебил его Михаил Трофимович и с надеждой вслух подумал: — А может, приезжие дачники?
— А ты не знаешь плотного блондина лет девятнадцати-двадцати?
— Они тут сейчас почти все блондины, — вздохнул Михаил Трофимович. — Посиди на таком солнце изо дня в день, не то что блондином, совсем седым станешь. Так что ты хотел от моих ребят?
— Во дворе сидит шофер, что грабителей вез. Он их обоих отлично запомнил. Мы с ним по пляжу прошлись, их там нет. Может, твои посмотрят с ним закусочные и рестораны поблизости. А мы с тобой пока обсудим, что дальше делать.
Два инспектора — спортивного вида молодые люди — внимательно выслушали наставления своего и чужого начальника и уехали вместе с таксистом.
Коллеги закурили. Афанасьев подробно рассказал об ограблении.
Разговор оборвал телефонный звонок. Докладывал Ильин. На пустыре возле Москвы-реки Лада нашла вещи. Тайник не тронули. За ним наблюдает Звягин, а он звонит с адмиральской дачи. Проводник с собакой ушел в отделение.
— Вас заметили? — перебил Афанасьев.
— По-моему, нет. Мы со Звягиным держались в стороне, а проводник у тайника почти не останавливался. Пошел сразу к реке, искупал собаку. В общем, если смотреть со стороны, это обычная прогулка. Людей на пустыре никаких нет, поблизости тоже. Вещи завернуты в полиэтиленовую пленку, такую, какой накрывают грядки.
— Иди к Звягину, — приказал майор. — Загорайте, купайтесь, но чтобы у вас из-под носа ничего не ушло. Я сейчас подъеду.
— Ну, теперь дело за нами, подождем, когда явятся… — Афанасьев довольно потирал руки.
Дверь из коридора открылась, и в кабинет вихрем влетела Лада. Она была очень довольна собой и вела себя весьма свободно. В два прыжка оказалась возле Афанасьева, лизнула ему руку, хотела добраться и до лица, но ее окликнул проводник. Несколько сконфузясь, собака прошлась по кабинету, заглянула под стол, независимо обнюхала углы и улеглась у дверей.
Проводник докладывал:
— От пустой дачи мы прошли метров триста. Вышли на пустырь. Там когда-то была мусорная свалка.
— Ага, понятно, поэтому и нет в этом месте отдыхающих, — решил Афанасьев.
— Да, людей там совсем немного, и те на самом берегу, — продолжал проводник.
— Знаю я это место, — вмешался Михаил Трофимович. — Местные жители там иногда берут песок.
— Вот, вот. В одной такой яме Ладушка и отыскала все. Яма глубокая, метра полтора, а то и поглубже.
Собака поняла, что разговор идет о ней, подошла к проводнику, села рядом, положила голову на колени своего друга и стала посматривать то на одного, то на другого.
— Все лежит в углублении, вроде как в норе, в полиэтилен завернуто, я пощупал: сумки, магнитофон, еще что-то. Сверху песком завалено. Мы с Ильиным, возвращаясь, все свои следы заровняли. Любопытных никого не было, так что, думаю, мы не наследили. Придут они за вещами. Нужно ждать. Обязательно придут, — уверенно закончил проводник.
— Если не заметили вас, то придут, — вздохнул Михаил Трофимович, — а если видели, как вы там с собакой шныряли, то просидим до морковкина заговенья. — Он подошел к шкафу, порывшись в связке ключей, открыл дверцу и вытащил две маленькие, портативные рации.
— Возьми. Отдай своим сыщикам, отлично работают, а в засаде незаменимы.
— А у тебя заряженной фотокамеры нет?
— Ты, друг, как цыган. Попить нет? Поесть нет? Обуться нет? Одеться нет? А лошадки не найдется?
— Ладно, не ворчи.
— Хочешь фоторужье или «Зенит»?
— Давай лучше «Зенит», а то с фоторужьем таскаться…
Афанасьев подъехал к магазину, купил хлеб, колбасу, несколько бутылок нарзана и направился к дому адмирала. Зинаида Христофоровна сообщила, что ее муж забрал удочки и ушел.
Афанасьев завернул в куртку продукты, рации, снял рубашку, повесил на шею фотоаппарат и не торопясь отправился к реке. Он сразу заметил на берегу одинокого рыбака. Берег и прилегающая к нему прибрежная полоса были пустынными. Видимо, не любили здесь купаться и загорать дачники. Возле трех хорошо оборудованных удочек колдовал адмирал. В целлофановом пакете, наполненном водой, плавали два ерша и окунишка.
— Не велик улов, ухи явно не получится, — усмехнулся майор.
— Да, не клюет, — пожаловался моряк. — А я сюда каждый день по ведру подкормки бросаю и ловлю. А сегодня как кто заколдовал. К непогоде, то ли? — Рыбак осмотрел горизонт, но небо было чистым. — Парит здорово. Ну ничего, может, рыбка покрупнее клюнет. Вот там возле кустов расположился ваш молодой человек, а второй пошел проводить одну компанию. Да вон он возвращается.
Майор передал подошедшему Ильину сверток, объяснив, что в нем еда и рации — одна ему, вторая Звягину. Оглядевшись и не заметив посторонних, Афанасьев вытащил рацию и для проверки включил прием. Немедленно послышался зуммер вызова. Прибавил громкость и сразу же услышал:
— Саша! Саша! Это я, Миша! Прием.
Несмотря на искажение голоса, Афанасьев догадался, что это его вызывает Михаил Трофимович. Переключив тумблер на передачу, ответил:
— Миша, я тебя слышу хорошо. Что ты хочешь?
— Велено немедленно забрать все, что нашли. Понимаешь? Немедленно! Постарайся осторожно.
— Миша, почему?
— Идет грозовой фронт. Обещают ливень похлеще последнего, испортится чужое добро, не
