— В самом деле, у англичанина, которого мы арестовали, есть ключи от сада и от вашей комнаты. Он рассказал нам, что постоянно встречался с Анисе… Скажем, тайно.
— Я вас что-то не понимаю…
— Прошу вас пока никому об этом не говорить.
— Я слушаю вас.
— В тысяча девятьсот девяносто девятом году Анисе и Кинсли вместе купили один виноградник. Кстати, это бывшее владение Блашара. Англичанин был стеснен в средствах, и Анисе внес пятьдесят процентов суммы. Так что он владел половиной виноградника.
— Отсюда и эта страсть к винам и тот факт, что он отказывался уезжать из города в другую коммуну.
Клеман показал на внушительную библиотеку и многочисленные труды о вине.
— Но откуда он взял такие деньги?
— Насколько мне известно, семья Анисе была богатой. Монсеньор Леру сказал мне однажды, что тот был бароном и последним потомком одного из самых старинных родов французской аристократии.
— Разве, принимая монашество, вы не даете обет бедности?
— Конечно, но у всех нас есть слабости, и потом, священники имеют право владеть имуществом.
— По словам Кинсли, официально ничего не было оформлено. Они лишь подписали документ, не имеющий юридической силы. Приехав семнадцатого июня, он собирался предложить Анисе вернуть деньги в обмен на долговую расписку. Когда около двадцати трех часов он открыл дверь своего дома на холме Вайян, Анисе лежал в крови.
— И он никого не видел?
— Хороший вопрос. Аббат, вы стали бы отличным полицейским, я уже говорил вам об этом. Он видел, как кто-то убегал… И это все, что я могу вам сказать.
— Это соответствует полученной мной информации.
— Какой информации?
— Один из моих прихожан проходил через холм Вайян около двадцати трех часов и узнал Кинсли, склонившегося над телом. Англичанин, должно быть, услышал шаги и поспешно ушел в дом. Через несколько минут все огни в доме погасли. Тогда прихожанин подошел и узнал моего предшественника. Все последующее вам известно.
— Имя вашего прихожанина?
— Этого я не могу сказать: я связан тайной исповеди. Я не могу об этом сказать даже его преосвященству. Теперь мне понятно, почему вчера кто-то проник в мою комнату. Верно, Кинсли искал эту бумагу. У меня уже появились сомнения, когда он приходил за книгами. Теперь все ясно.
— По словам англичанина, долговая расписка находилась как раз в молитвеннике Анисе.
— Поищем, возможно, он здесь.
— Нет, молитвенник был у Анисе в вечер преступления, и мы его не нашли.
— Стало быть, молитвенник в руках убийцы.
— Ясно одно, католическая Церковь унаследовала виноградники.
— Для этого надо еще найти долговую расписку.
Профессор Шане купил шато Дютур вместе с сенатором в 2002 году. Ни тот, ни другой не располагали достаточными средствами, чтобы приобрести владения целиком. Пятьсот тысяч евро с каждого — такую сумму надо было потратить, не считая вознаграждения владельцу гаража. После ликвидации компании
Солнце еще не село. Скрывшись за Королевской башней, оно отбрасывало тень на нижнюю часть города. Пока еще стояла теплая погода, небо было ясным, но, несмотря на светлое небо, уже зажглись некоторые звезды. Профессор пригласил на ужин двух своих друзей, месье Монлора и мадам де Вомор. Подавал сам хозяин дома. У Андре был выходной, как и положено в конце недели.
— Профессор, я благодарю вас за то, что вы сделали для Казимира.
— То же самое вы сделали бы для меня, так что не стоит говорить об этом. Я получил ваше приглашение и пользуюсь случаем поздравить вас, я ничего не назначал на двадцатое сентября.
Звонок известил о нежданном госте. Шане посмотрел на часы:
— Для визита поздновато. Прошу извинить меня, я на минутку.
Хирург встал и направился к входной двери.
Незваный гость настаивал. Долгий звонок напоминал о конце антрактов в театрах на парижских Больших бульварах. Профессор Шане распахнул дверь. Перед ним стоял подвыпивший Анж Дютур.
— Да, чем могу быть полезен?
— Впустите меня, нам надо поговорить.
— У меня друзья, надеюсь, дело важное.
— Важнее некуда.
— Хорошо, входите, но ненадолго.
Врач и его вечерний посетитель прошли в маленькую гостиную, примыкающую к столовой, где сидели месье Монлор и мадам де Вомор. В действительности эта комната служила скорее читальным залом. Напротив входной двери — два окна, возле которых стояли мягкие кресла, обитые зеленой блестящей материей, которую украшали вытканные золотой нитью пчелы. Здесь так хорошо читать. От книг исходил запах старой бумаги. Левую стену занимал широкий камин. Угловая дверь вела в другую комнату. Вдоль правой стены стоял очень красивый книжный шкаф, забитый книгами. Многие из них были посвящены медицине. Биографии Авиценны[31] и Абульказиса[32] стояли рядом с трудами, посвященными обнаженным телам с содранной кожей, которые собирал Фрагонар.[33] Перед книжным шкафом на маленьком столике лежала английская книжка, принадлежавшая перу ирландца доктора О'Мира, одного из врачей Наполеона. Вся верхняя полка была отведена трудам, посвященным императору. Профессор Шане страстно почитал маленького корсиканца.
— Я слушаю вас, месье Дютур.
— Как там мой виноградник, он приносит счастье?
— Послушайте, друг мой…
— Я не ваш друг. Не пытайтесь заговаривать мне зубы.
— Думаю, мы могли бы продолжить наш разговор позже, сегодня вы выпили лишку.
Анж Дютур повысил тон, и гости в столовой насторожились.
— Вот-вот, называйте меня алкоголиком, вор несчастный!
— Вы сами не знаете, что говорите, прошу вас уйти.
— И речи быть не может, вы заплатите мне все, что должны.
Шане жестом указал на дверь:
— Я вам ничего не должен, я официально купил ваши земли.
— Вы хотите сказать, что официально украли их у меня, миллион евро за виноградник, который стоит вдвое дороже.
— Я заплатил цену, предложенную в ту пору агентом по распродаже имущества.
— Говорю вам, это воровство, чистое воровство, вы оба должны мне еще по пятьсот тысяч евро каждый… и заплатите мне их так или иначе, вы и ваш дружок сенатор.
— Это угроза?
— Так точно! И Барбоза, этот мошенник, тоже заплатит мне.
— Ваши слова очень серьезны, месье Дютур, и я еще раз прошу вас уйти.
— Я уйду, когда получу свои деньги, пускай все теперь меня уважают, пускай эти мерзавцы, которые плюют на меня, увидят, на что я способен.
Постучав в угловую дверь рядом с камином, Эрве Монлор вошел в комнату, не дожидаясь, пока его
