погоду таскать на себе эту мерзкую газетенку.
Пасип, говорит мой дядя Эб. Пасип, пасип, пасип, и я за ним еле поспеваю, хотя у него больная нога. Сколько газет у тебя осталось? - говорит он.
Одна, дядя Пэт.
Отнеси ее мистеру Тимони. С него долг уже за две недели. Деньги возьми. Чаевые дадут, он много дает, а ты их в карман себе не суй, как Джерри, твой кузен. В карман себе запихал, вот гаденыш.
Я стучусь дверным кольцом, и раздается вой собаки - такой огромной, что дверь трясется. Макушла, произносит какой-то мужчина, а ну, не шуметь, черт тебя подери, или задницу надеру. Вой затихает, дверь открывается, и на пороге появляется седой мужчина в очках с толстыми стеклами, в белом свитере и с палкой в руках. Ты кто? - говорит он. Кто здесь?
Я газету принес, мистер Тимони.
Но ты не Эб Шихан, верно?
Я его племянник.
Джерри Шихан, что ли?
Нет, сэр. Я Фрэнк Маккорт.
У него еще есть племянник? Он вас печет что ли, как булки? У него пекарня, что ли, на заднем дворе? Вот тебе деньги за две недели, и дай мне газету, а хочешь - себе оставь. Зачем она мне? Я читать уже не могу, а миссис Миннихан, которая должна была мне почитать, не объявилась. Шерри набралась и на ногах не стоит, вот что с ней такое. Как тебя зовут?
Фрэнк, сэр.
Ты умеешь читать?
Да, сэр.
Хочешь заработать шесть пенсов?
Да, сэр.
Приходи завтра. Тебя Фрэнсис зовут, так?
Фрэнк, сэр.
Тебя зовут Фрэнсис. Никакого святого Фрэнка не было. Только у гангстеров имена такие, и у полицейских. Приходи завтра в одиннадцать, почитаешь мне вслух.
Хорошо, сэр.
Ты точно умеешь читать?
Точно, сэр.
Можешь называть меня «мистер Тимони».
Хорошо, мистер Тимони.
Дядя Пэт ждет меня у ворот, потирая ногу, и ворчит: деньги где? Я тут стою под дождем, умираю, нога болит, а они болтают - нечего тебе с клиентами болтать. Из-за больной ноги дяде Пэту надо зайти в паб на Панчес Кросс, выпить пинту. Выпив пинту, он говорит, что пешком не осилит больше ни дюйма, и мы садимся в автобус. Проезд оплачиваем, пожалуйста, говорит кондуктор. Но дядя Пэт говорит: отстань ты, не трожь меня, видишь, что у меня с ногой?
Ладно, Эб, ладно.
Автобус останавливается у памятника O’Коннелу, и дядя Пэт идет в кафе «У памятника», а там так аппетитно пахнет, что у меня желудок сводит от голода. Он набирает себе рыбы с картошкой на целый шиллинг, и у меня слюнки текут, но когда мы доходим до дверей дома бабушки, он дает мне только монетку в три пенни, велит снова встретиться с ним через неделю и отправляет домой к матери.
На пороге дома, где живет мистер Тимони, лежит пес Макушла; я открываю садовую калитку и только собираюсь шагнуть на тропинку, как она несется ко мне, валит на мостовую и норовит мне голову откусить, но тут появляется мистер Тимони, молотит ее палкой и кричит: фу, позорная псина, отстань от него, ах ты, каннибал-переросток. Ты не завтракала что ли, псина позорная? Как ты, Фрэнсис, в порядке? Заходи. Поверь, этот пес – настоящий индус, мамку его я в Индии подобрал - в Бангалоре. Если, Фрэнсис, решишь завести собаку, бери только буддиста. Буддисты – собаки добрые. Ни в коем случае не бери мусульманина – как уснешь, так он тебя слопает. И пса-католика не бери – эти слопают даже в пятницу. Садись, почитай мне.
'Лимерик Лидер', мистер Тимони?
Нет, вот еще, чертов 'Лимерик Лидер', я им даже подтираться не стал бы. Вон там на столе лежит книга, «Путешествия Гулливера». Но ее читать не надо. За ней, видишь, другая: «Скромное предложение». Почитай мне. Там начало такое: «Печален удел тех, кто идет…» Нашел? Я наизусть помню вся эту чертову книгу, но ты все равно почитай мне вслух.
Я читаю две или три страницы и мистер Тимони говорит: достаточно. Ты хорошо читаешь. Ну и как, ты согласен, Фрэнсис, что нет пищи вкусней и полезней, чем упитанный однолетний малыш, как в пареном, жареном, печеном, так и в вареном виде, а? Макушла, ты, небось, не прочь закусить упитанным маленьким ирландцем, а, позорная псина?
Он дает мне шесть пенсов и велит придти снова через неделю.
Мама в восторге, оттого что я заработал шесть пенсов у мистера Тимони. А что он велел читать? «Лимерик Лидер»? Я объясняю, что читал «Скромное предложение», которое стояло за «Путешествиями Гулливера», и мама говорит: ну, ничего, обычная детская книжка. Я думала, он предложит что-то чудное, он ведь в Индии столько лет провел на самом солнцепеке, и там слегка в уме повредился. Говорят, он женат был на одной индианке, но кто-то из солдат случайно ее застрелил во время каких-то беспорядков. Вот так и доходят люди до детских книжек. Миссис Минихан мама знает - она живет по соседству с мистером Тимони и раньше приходила к нему домой делать уборку, но потом перестала, потому что он насмехался над Католической Церковью и говорил: что одному грех - то другому потеха. Миссис Минихан терпела, когда он по субботам, бывало, перебирал шерри, но потом он стал убеждать ее сделаться буддисткой, как и он сам, и вообще, говорил, что в Ирландии всем жилось бы лучше, если бы мы уселись под деревом и принялись созерцать, как Десять Заповедей и Семь Смертных Грехов уплывают по волнам Шеннона в далекое море.
В следующую пятницу мы с дядей Пэтом Шиханом разносим газеты, и я встречаю на улице Деклана Коллопи из Братства. Эй, Фрэнки Маккорт, что ты возишься тут с Эбом Шиханом?
Он мой дядя.
Ты должен быть в Братстве.
Я работаю, Деклан.
Рано тебе работать. Тебе и десяти еще нет, а у нас в отделении из-за тебя неполная посещаемость. Если через неделю не явишься, я тебе рожу расквашу, ты понял?
Отстань, говорит дядя Пэт, отстань, не то я тебе покажу.
А ну, заткнись, тупица, тебя точно на голову роняли. Деклан толкает его в плечо, и дядя Пэт отлетает спиной в стену. Я роняю газеты и бегу к нему, но Деклан делает шаг в сторону и бьет меня сзади по шее - я лбом влетаю в стену, и меня охватывает такая ярость, что я ничего перед собой не вижу. Я кидаюсь на него и молочу воздух руками и ногами, так лицо ему искусал бы, но руки у него длинные, как у гориллы, он отталкивает меня, а я не могу до него дотянуться. Эй ты псих, кричит он, придурок несчастный, в Братстве тебя уничтожу - и убегает.
Нечего было драться, говорит дядя Пэт, газеты все выронил, вот, некоторые намокли, теперь как я их продам? - и мне хочется наброситься на него и поколотить: он про какие-то газеты думает, а я заступился за него перед Декланом Коллопи.
Вечером он дает мне три ломтика картофеля из пакета и шесть пенсов за работу вместо трех. Вот разорение-то, причитает он. А все моя мама, она виновата - пожаловалась бабушке, что плата маленькая.
В пятницу я приношу шесть пенсов от дяди Пэта, и в субботу еще столько же от мистера Тимони, и мама в восторге. Шиллинг в неделю – это серьезная сумма, и мне дают два пенса на кино, чтобы я после мистера Тимони сходил в «Лирик» на «Детей тупика».
В следующую субботу мистер Тимони говорит: подожди, Фрэнсис, вот доберемся до «Гулливера», и ты поймешь, что Джонатан Свифт – величайший из писателей, которые жили на свете, нет, величайший из
