— Что я — ненормальный, чтобы разъезжать с топором в пикапе?
— А что же тогда у тебя было с собой, Повидло?
И тут вдруг лед тронулся:
— На меня налетела та собака. Надо же было чем-то отбиваться.
— И чем же?
— Стальным прутом.
— А зачем тебе нужен был стальной прут?
— Чтобы открыть окно, если бы я обнаружил, что все они закрыты изнутри.
— Ты собирался поискать в особняке деньги?
— Да. Но тут зажегся свет, и ко мне побежал мужчина, а собака чуть не схватила меня за горло. Я вынужден был защищаться, а что делать?
— Ты ударил собаку?
— Да. Я ударил, и она отскочила назад.
— Ты ударил мужчину?
— Нет. Но собака не унималась, и мне пришлось убить ее. Мужчина попытался защитить собаку и попал мне под руку. Я не хотел ударить его.
— Ему было нанесено много ударов, Повидло.
— Она продолжала лаять на меня, и я бил ее со всего размаха.
— Мужчине было нанесено множество ударов — наверное, с десяток.
— Я не хотел этого, я бил только собаку.
— Ты взял какие-нибудь деньги?
— В доме зажегся еще свет, и я побежал к пикапу.
— Что ты сделал со стальным прутом?
— Бросил в Ванси.
— Это совсем не по пути.
— Мне было страшно возвращаться прямой дорогой, и я поехал в объезд.
— Ты знал, что убил человека?
— Нет. Я знал только, что попал по нему несколько раз.
Когда в среду наконец появился адвокат, он страшно возмутился, узнав, сколько наговорил его клиент:
— Вы лишили его права презумпции невиновности.
Тогда Стампф показал ему протокол:
— Каждый раз в начале допроса, начиная с момента его задержания за управление автомобилем в нетрезвом состоянии, ему зачитывали его права. Это было общим счетом девять раз.
— У вас нет ни одной улики против него! — выкрикнул адвокат, на что Стампф ответил:
— Да, но прямо сейчас трое аквалангистов в зимнем снаряжении обследуют дно вдоль берега Ванси при помощи мощных металлоискателей.
ПЯТНИЦА, 20 ДЕКАБРЯ. На одиннадцать часов утра капитан Стампф назначил пресс-конференцию, но приказал Цолликофферу, Йодеру и мне находиться дома и никого не принимать в течение двух следующих дней.
Когда из трех немецких городов съехались репортеры, он объявил, тщательно выбирая слова, — мы слушали его по телевизору в «Большой комнате» моего дома, — что в результате интенсивных усилий полиции и помощи заинтересованных граждан найден убийца известного писателя Тимоти Талла. Молодой человек, тщательно предупрежденный о своих правах, признался в совершении убийства, и с трехметровой глубины Ванси извлечено орудие убийства. Когда репортеры потребовали назвать имя убийцы, Стампф членораздельно произнес:
— Отто Фенштермахер, девятнадцати лет, проживающий с родителями на ферме у перекрестка дорог Рениш-роуд и Кат-офф.
Через несколько минут после завершения пресс-конференции ферму Фенштермахеров наводнили фотокорреспонденты и репортеры. Одна особенно пронырливая корреспондентка из «Аллентаун кроникл» металась по Дрездену и наугад брала интервью у всех, кто подвернулся ей на пути. Она узнала, что прозвище убийцы — Повидло. Начинался всеобщий ажиотаж.
Прослушав свои записи и вспомнив, что капитан Стампф использовал в речи фразу «с помощью заинтересованных граждан», они одолели его вопросами о том, кто эти граждане и какую конкретно помощь они оказали. Предвидя эти вопросы, он заявил, что ввиду предстоящего суда не может раскрыть ход расследования, и наотрез отказался назвать своих осведомителей. Он понимал, что стоит ему только упомянуть имя Йодера, как пресса тут же заполонит всю его ферму, а если он назовет Цолликоффера, то разговорчивый немец не удержится от того, чтобы не приплести сюда Лукаса, который, собственно, и привел в действие машину правосудия.
ПОНЕДЕЛЬНИК, 23 ДЕКАБРЯ. Мы с Эммой скоро почувствовали, что арест Повидло и последовавшая шумиха в прессе странным образом повлияли на Лукаса. Эмма рассказывала мне по телефону:
— Он уезжает из дома на рассвете и медленно направляется проселочными дорогами в Ньюмюнстер, чтобы поглядеть на город, где Повидло учился в школе, а затем через тоннель продвигается к вашему поместью, чтобы вспомнить, как оно выглядит при различном освещении. Затем чуть ли не со скоростью пешехода он едет по Кат-офф к ферме Фенштермахера, где молча сидит в машине, отбирая себе детали: снесенный теперь амбар, новый навес, окружающие поля. Пытается представить себе, как выглядело крестьянское подворье в начале века, до того как его нынешние владельцы распродали лучшие земли. Затем едет на восток по Рениш-роуд, пытаясь понять, что связывает Фенштермахеров с Дрезденом. Ближе к полудню, — рассказывала она, — он возвращается тем же путем, чтобы рассмотреть местность под другим ракурсом в ярком свете морозного декабрьского дня. Поездка обычно заканчивалась у Цолликофферов, от которых он звонит мне, чтобы предупредить, что будет обедать с Германом. Потом он принимался обсуждать с Цолликофферами печальные факты убийства. Лукаса, похоже, страшно интересует, как Герман реагировал на различные аспекты этого преступления.
К двум часам Йодер возвращался домой, чтобы вздремнуть, затем вставал, садился в машину и повторял свой утренний маршрут, стараясь увидеть те же самые места в сумерках. После этого, дождавшись полной темноты, отправлялся туда, где Повидло выбросил в Ванси свой стальной прут. Когда за поздним ужином Эмма спрашивала его, что он делал, ответ у него всегда был одним и тем же:
— Рыскал по земле.
ВТОРНИК, 24 ДЕКАБРЯ. В этот день по давно сложившейся традиции я нагрузила машину тщательно упакованными подарками и, чтобы лично вручить их, отправилась объезжать округу с Оскаром за рулем. В новом доме Ивон Мармелл меня ждало известие, что рукопись моего внука скоро будет подготовлена к печати, а в мотеле, где остановился профессор Стрейберт, я получила окончательный вариант очерка, написанного им, который стал для меня настоящим подарком. В него было вложено столько чувства, что Тимоти представал как живой.
Заехав к Цолликофферам, чтобы выпить сидра и отведать рождественских угощений, я узнала, что Йодер бывает у них почти каждый день и задает бесконечные вопросы об убийстве и их реакции на него.
— Он не отступится до тех пор, пока все не разложит по полочкам в своей голове, — добавил Герман.
Поэтому к ферме Йодеров я подъезжала с неким предчувствием в душе. И только я вошла в их уютную кухню со множеством рождественских деликатесов, как тут же стало ясно, что дебаты по поводу убийства были как раз в разгаре, потому что Эмма встретила меня словами:
— Как хорошо, что вы приехали! Лукас собирается засесть за новый роман, а я пытаюсь отговорить его от этого.
Лукас, отдыхавший в своем любимом кресле, робко поднял глаза и сказал:
— Нет, нет! Я не собираюсь. Мне это уже не по возрасту.
