оказалась такой доброй и внимательной. Ну, конечно, Элизабет с малых лет учили вести себя достойно в непростых ситуациях. В конце концов, оба они – и она, и Симон – всего лишь пытались уйти от ответственности. Аманда не мигая уставилась на Элизабет и с некоторым любопытством ждала ее следующего шага.
– Он бы хотел помочь тебе. Ты сказала, что хочешь поступить в университет? Что ж, такую возможность для способного человека нельзя отвергать. Может быть, если ты позволишь нам помочь тебе…
Элизабет, слегка взволнованная, встала и направилась к письменному столику. Открыв один из ящиков, она вытащила чековую книжку и ручку. Рассудив, что десять тысяч фунтов будет весьма разумной суммой, она вывела ее на чеке. Для Аманды это целое состояние, для них же – крохи; если считать, что это плата за возврат к прежнему спокойствию. К тому же в деньгах Брентфорды никогда не нуждались. Не торопясь, Элизабет выписала чек, спокойно и методично заполнив корешок. Затем с улыбкой протянула чек Аманде.
– Я надеюсь, это поможет, – мягко сказала она. – А теперь, думаю, тебе уже пора, я провожу тебя. Уверена, ты не обидишься, если Симон не простится с тобой. – Элизабет подошла к двери и распахнула ее; аудиенция была окончена. По пути к автобусной остановке Аманду не покидали сомнения, – хотя чек и лежал, надежно спрятанный, в сумочке, – не одержала ли она пиррову победу в этом поединке?
На следующий день Аманда приступила к осуществлению своих планов. Для начала она открыла свой счет в банке, положив на него полученные деньги. Затем известила в библиотеке о своем уходе. И наконец приступила к поискам Леони О'Брайен. С того дня, как Берил открыла Аманде имя ее настоящей матери, она скрупулезно собирала всю информацию, которая попадалась на глаза, о жизни и карьере Леони. Аманда знала, что Леони за границей – письмо из общества попечительства подтверждало это – и, если верить светской хронике, публикуемой в газетах, снимала в Риме свой первый фильм, историческую драму 'Мечи на закате', действие которой происходит во Франции конца семнадцатого века. Вышло так, что фильм большей частью снимался в Италии, а не во Франции, – это обходилось дешевле. Единственной проблемой для Аманды было установить точно, где же сейчас живет мать. Она знала, что такие 'звезды', как Леони, путешествуют по миру, переезжая с места на место, зачастую подчиняясь лишь своим капризам; отправляться в Италию в напрасную погоню ей вовсе не хотелось.
Ее первым шагом был звонок в 'Эквити', профсоюз актеров Англии. Осторожные расспросы помогли ей выяснить, что проще всего связаться с актером или актрисой через их агентов. Узнала она и то, что агентом Леони О'Брайен был Найджел Бекштайн. Получив эту информацию, а также раздобыв номер телефона офиса Найджела Бекштайна, Аманда задумалась. Ее осенило, что, стоит ей объявиться в качестве давно пропавшей дочери Леони О'Брайен, все ее попытки разузнать что-либо разобьются о стену молчания. С другой стороны, она чувствовала, что агенты вряд ли раскрывают посторонним профессиональные секреты своих клиентов и их местопребывание, тем более если речь идет о таких 'звездах', как Леони О'Брайен. Выходит, она должна найти иной способ заставить Бекштайна ответить на ее вопросы о Леони – не открываясь ему.
В совершенной растерянности Аманда решила сварить себе кофе. Затем, с чашкой в руке, она прошла в гостиную и села в кресло, поставив кофе на один из журналов Берил, раскиданных на столике. И в тот же миг внимание ее привлекла крикливая надпись на обложке – 'Настоящий Джереми Айронс: Читайте наш эксклюзивный материал'. Конечно же! Кинозвезды всегда разговорчивы с журналистами. С журналистами беседуют все. Она подскочила в радостном волнении и, подбежав к телефону, дрожащими пальцами набрала номер.
– Алло, – сказала она в трубку ответившему ей женскому голосу. – Говорит Аманда Уиллоуби из 'Вуманз дрим мэгэзин'. Мы планируем поместить материал о Леони О'Брайен и ее новом фильме. Я бы хотела поговорить об этом с Найджелом Бекштайном, если можно.
Ровно через неделю Аманда уже летела в Рим.
Найджел Бекштайн сидел в своем офисе, постукивая карандашом по зубам – неизменная привычка, сопровождавшая тяжелые раздумья. Был теплый вечер, и, хотя Найджел и снял пиджак, все равно слегка вспотел. Он ослабил узел галстука от 'Гуччи' – воротник рубашки неприятно сдавливал шею. Найджел опять начинал полнеть, в этом не было сомнений. Ленч у 'Иви' был, как всегда, отменный, но ему бы следовало воздержаться от сыра и пудинга. Найджел посмотрел на свой округлившийся живот. При такой нервной и напряженной работе с клиентами он должен бы был уже давно растрясти лишний жир. И вот сейчас, в довершение неприятных ощущений, вызванных обжорством, ему приходится нервничать из-за клиентки, которая никогда еще не доставляла ему беспокойства, – из-за Леони О'Брайен.
Уже второй раз звонила молодая женщина, выдававшая себя за журналистку, и просила организовать интервью с Леони. Поначалу он с удовольствием беседовал с ней; в конце концов, это была обычная просьба из 'Вуманз дрим', который девушка, по ее словам, представляла, – журнала популярного и солидного. Затем, по ходу беседы, он вдруг поймал себя на том, что не видит в вопросах девушки той последовательности, которая характерна для профессиональных журналистов. Она явно нервничала и проявляла странную настойчивость в вопросах о раннем творчестве Леони, которое интересовало ее гораздо больше, чем сегодняшние работы.
В конце концов он пообещал ей переговорить с Леони насчет интервью после ее возвращения в Англию. В разговоре он подтвердил, что Леони в Риме, и лишь потом что-то насторожило его в интонациях девушки. Теперь Найджел задавался вопросом, не совершил ли он ошибку. Девушка позвонила еще раз, сообщив, что журнал готов послать ее в Рим, и попросила дать адрес Леони. Он пообещал ей перезвонить, но вот только что по его просьбе секретарь связалась с 'Вуманз дрим', чтобы узнать, числится ли у них в штате некая Аманда Уиллоуби. Он совершенно не удивился, когда она сообщила, что редакции это имя незнакомо.
Теперь-то уж Аманда Уиллоуби, вздумай она вновь позвонить ему, получит вежливый, но отрицательный ответ. Но Найджел мучительно размышлял, стоит ли ему позвонить Леони и рассказать ей о девчонке. Больше всего ему не хотелось прерывать съемки в самом разгаре, да и Аманда Уиллоуби, скорее всего, очередная 'звездная' фанатка, жаждущая быть поближе к своей любимице; с другой стороны, в памяти еще было живо то недавнее письмо из общества по усыновлению детей с осторожным намеком на 'родственника', желающего связаться с мисс О'Брайен. Найджел тогда решил не беспокоить Леони, не отвлекать ее от напряженной работы, но сейчас вдруг подумал, что, возможно, был не прав. Если между этой девушкой и письмом есть какая-то связь… тогда именно это может объяснить некоторые странные моменты в ранней карьере Леони, о которых он сейчас вспомнил. Найджел задумчиво пробежал рукой по редеющим темным волосам и мысленно вернулся в прошлое – к своей первой встрече с Леони О'Брайен.
– Что сегодня играют? – спросила Милисент Джеймс, известный режиссер. Это была крупная женщина средних лет с коротко стриженными серо-стального цвета кудрями, умными черными глазами и всегда ярко накрашенными губами. Не было в кинобизнесе более уважаемого режиссера, чем Милисент Джеймс, но и никто не был так требователен и упрям – в этом убедились все агенты, пытавшиеся протолкнуть своих клиентов на роли в ее фильмах.
– 'Тайную подмену', – ответил Найджел Бекштайн, самый молодой агент фирмы 'Ходж энд Флауэрс' Милисент, которая адресовала свой вопрос вовсе не ему персонально, обернулась и увидела перед собой аккуратно одетого молодого человека с великолепной копной черных кудрей. Он был, пожалуй, слегка полноват, но его теплые карие глаза смотрели мягко и умоляюще. Милисент, которая, несмотря на свою устрашающую внешность, вовсе не была равнодушна к привлекательным юношам, слегка улыбнулась, поблагодарив за информацию.
Воспользовавшись благоприятным моментом, Найджел решил представиться.
– Найджел Бекштайн, 'Ходж энд Флауэрс', – сказал он, протягивая руку. К его удивлению, она ее не отвергла.
Эта встреча произошла в маленьком, битком набитом баре театра Колли Сиббер Лондонской драматической академии. Шла премьера выпускного спектакля, и театральные агенты, режиссеры, родственники и друзья, директора и продюсеры собрались en masse[3] посмотреть очередной выпуск подающих надежды молодых талантов.
Найджел был молод и честолюбив, он Берил, что рано или поздно откроет свое агентство, и потому
