намерен представлять интересы… – тут он еще раз заглянул в программку, – мисс Леони О'Брайен. Она определенно будет 'звездой', а ты будешь умолять меня всучить ей роль в твоем фильме'.
Пьеса продолжалась, и Найджела все больше и больше очаровывала молодая актриса. С каждым своим выходом она все набирала уверенности, и, хотя освещение было тусклым, от одного ее появления на сцене словно становилось светлее. Теперь Найджел был одержим идеей заполучить ее, стать ее агентом, и, как только закончился спектакль, он, с трудом пробравшись и выходу, спешно покинул зал.
В театре не был предусмотрен вход за кулисы, так что ему пришлось отсиживаться в баре, дожидаясь прихода своей героини.
Найджел уже осушил изрядную порцию бренди, когда наконец появилась Леони О'Брайен – бледная и словно неземная в воздушном платье из серебристого бархата. От ее красоты у Найджела захватило дух, и в разыгравшемся воображении она предстала ему некой кельтской богиней. Найджел Бекштайн никогда не признавался в этом даже самому себе, но в тот вечер он влюбился в Леони О'Брайен. И чувство это было рождено не только ее красотой; гораздо больше взволновала Найджела та ранимость, что сквозила в ее облике; Леони словно нуждалась в его, Найджела, защите от грубого и жестокого мира. На долгие годы она займет в его сердце особое место, а сейчас, наблюдая, как стоит она, широко раскрыв глаза, смущенно принимая горячие поздравления от доброжелателей, он чувствовал, что готов ради нее на все.
Найджел быстро направился с ее сторону, протискиваясь через толпу. Нельзя было терять ни минуты.
– Мисс О'Брайен, ваша игра сегодня была великолепна. Я бы хотел стать вашим агентом, но прежде вы позволите мне купить вам что-нибудь выпить?
Леони выглядела крайне изумленной таким неожиданным предложением.
– О Боже! – воскликнула она с обворожительной улыбкой.
– Найджел Бекштайн, – сказал он несвойственным ему резким тоном, протягивая ей руку. – Так я могу купить вам что-нибудь?
– Конечно. Я просто умираю от жажды! – Когда она говорила, глаза ее раскрывались еще шире, и он разглядел, что они зеленые – глубокие и переменчивые, как море.
Не обращая внимания на толпившихся возле нее поклонников, Найджел взял ее за руку, увлекая к бару. Леони послушно пошла за ним, и он почувствовал, что она опустошена после эмоциональной перегрузки спектакля. Через мгновение он уже протягивал ей апельсиновый сок, который она заказала, и усаживал на одно из пустующих мест.
– Итак, мисс О'Брайен, – начал он, придавая своему голосу самые убедительные интонации. – Я представляю агентство Ходжа и Флауэрса и приглашаю вас в нашу компанию.
– А вы прямолинейны, мистер Бекштайн.
– К чему терять время даром, мисс О'Брайен? Вы великолепная актриса. Я убежден, что вы можете стать 'звездой'. И хотел бы помочь вам в этом. У Леони перехватило дыхание.
– Вы действительно так считаете?
– Я бы не стал подставлять шею, если бы думал иначе, – ответил он.
Ее глаза сияли.
– Меня не волнует, стану я 'звездой' или нет, мистер Бекштайн, но я очень хочу быть настоящей актрисой. – В ее голосе, хотя и тихом, звучала решимость.
– Так вы подумаете о моем предложении стать нашим клиентом?
– Я не могу. – Она опустила взгляд.
– У вас уже есть агент? – Он был удивлен. В театральных кругах еще ни слова не просочилось о том, что кого-то из выпускников академии уже присмотрели.
– Нет. – Она еще ниже опустила голову.
– Мисс О'Брайен, есть какие-то проблемы? – В голосе Найджела звучало искреннее участие. Когда Леони наконец взглянула на него, в ее глазах стояли слезы.
– Мистер Бекштайн, вы были очень добры. Я ценю ваше предложение, у меня даже нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность. Но сейчас я не могу его принять. Если я приду к вам через полгода, не откажетесь ли вы тогда принять меня? – Она с мольбой посмотрела на него.
– Конечно, нет, – ответил он, совершенно сбитый с толку.
– Большое вам спасибо, – горячо поблагодарила Леони. – Вы даже не представляете, ВАК это важно для меня. – Слезы уже текли по ее щекам. – Извините, – она посмотрела на него в беспомощном призыве, – я не могу… – Она резко встала, опрокинув свой стул, и, прежде чем Найджел смог вымолвить слово, исчезла в толпе. Найджел, ошеломленный, остался сидеть, уставившись на полупустой стакан, оставленный ею на столе. В своей небогатой практике он впервые столкнулся со столь необычной реакцией неизвестной актрисы на предложение от одного из самых престижных театральных агентств Лондона. Наверное, это у нее от переизбытка эмоций, мудро рассудил он. Она, похоже, натура чувствительная. Несомненно, она позвонит, как только трезво все обдумает. Он тогда и предположить не мог, что пройдет почти два года, прежде чем она даст о себе знать.
А тем временем Леони ринулась к ближайшему туалету, где ее внезапно настиг страшный приступ тошноты. Предложение Найджела было заветным ключом к осуществлению ее мечты, но принять его мешало крайне важное обстоятельство. Она была на четвертом месяце беременности.
3
– Эй, Аманда! Я хочу орехов и желе, и немедленно!
– Я тоже!
Ливингстон ван дер Вельт-младший и его младший брат Уинтроп ворвались в бельевую, где гладила Аманда. Оба были в новой американской футбольной форме. Огромные накладные плечи, шлемы и наголенники на мальчиках пяти и восьми лет смотрелись гротесково и совсем уж нелепы в эту летнюю римскую жару, глядя на мальчуганов, подумала Аманда, вытирая со лба капельки пота.
Однако после первой же недели, проведенной в доме ван дер Вельтов в качестве временной няни, Аманду уже мало что удивляло в домашнем распорядке. Работу она нашла еще до отъезда в Италию по рекламному объявлению в журнале 'Леди', решив тогда, что постарается продержаться на плаву как можно дольше, не влезая в отложенные десять тысяч Симона. Это облегчило ей и объяснение с Берил, которая, пожалуй, не приняла бы иной причины столь поспешного отъезда. Берил как-то странно забеспокоилась, узнав, что Аманда планирует уехать за границу на полгода. Она пробормотала что-то невразумительное о том, что сама скоро собирается в отпуск и, возможно, встретит Аманду в Риме. Это казалось столь невероятным, что Аманда не придала значения такому известию. После смерти Арнольда Берил вообще стала довольно странной, и прежде всего это касалось ее новой прически – смешно женщине ее возраста вдруг превращаться в яркую блондинку, хотя Аманда и вынуждена была признать, что смотрелось это неплохо.
Аманду слегка удивило, как легко и быстро ей удалось получить работу у ван дер Вельтов – все решил один короткий телефонный разговор, – но сейчас она отлично понимала, почему предыдущая няня так спешно покинула их дом. О самих ван дер Вельтах ничего дурного сказать было нельзя. Ливингстон ван дер Вельт, плотно сбитый тридцатилетний калифорниец, был единственным сыном исключительно состоятельных родителей и владел огромным капиталом, что позволяло ему потворствовать своей страсти к искусству. Он покупал и продавал картины по всему миру, а нынешний интерес к итальянским старым мастерам привел его в Рим, где он намеревался пожить около года. Помимо огромных доходов с основного капитала он делал неплохой бизнес и на картинах, поскольку был не только тонким ценителем, но и весьма компетентным специалистом в этой области. Его жена Хармони была высокой хилой брюнеткой с роскошной шевелюрой; ван дер Вельт познакомился с ней в Беркли, где изучал историю искусств. У нее было нервное худое лицо и строгие манеры – Аманда вскоре узнала, что Хармони была примерной слушательницей курса восточной философии и на все жизненные вопросы искала ответа в религиозных учениях.
Проблема же семейства ван дер Вельтов состояла в том, что никто из родителей, как оказалось, не имел власти над детьми, этой парочкой маленьких сорвиголов; причем Хармони была особенно безразлична к их шалостям и словно не замечала вызывающего поведения. Аманда проникалась все большим сочувствием к своей предшественнице и уже начинала задумываться, как долго она сама сможет продержаться в этом доме.
