Лорен сочувственно дотронулась до ее руки.
– Я не знала, Жаннет. Прости.
– C'est la vie, – пожала плечами старшая сестра. – Но у тебя-то все в порядке. Так что ты можешь выбирать. Можно попробовать все наладить, если хочешь.
Лорен не отвела взгляда.
– Ты, наверное, считаешь меня наивной или глупой. Или тем и другим вместе. Только для меня деньги и титул никогда ничего не значили. И не значат. – Она немного помолчала. Машина тем временем петляла по узким улицам деревни, ведущим в порт. – Мне кажется, что во мне куда больше американского, чем я думала. Я не могу играть в игры, в которые привыкли играть вы, европейцы. Для меня брак без любви не брак вообще.
Она успела на семичасовой рейс из Ниццы в Париж и на десятичасовой из Парижа в Калифорнию. И только шесть недель спустя, через два дня после того, как получила официальное постановление о разводе из суда Санта-Моники, Лорен обнаружила, что беременна.
Швейцар у „Максима» открыл дверцу „роллс-ройса» и приложил руку к козырьку фуражки.
– Bonjour, мадам, – сказал он и поспешил открыть перед ней дверь ресторана. Она вошла и остановилась, увидев торопящегося к ней метрдотеля.
– Мадам де ла Бовиль, – поклонился он. – Мсье Караманлис ждет вас. Позвольте, я вас провожу.
Она прошла за ним в зал, не сразу привыкнув к полутьме после яркого солнечного света. Обеды у „Максима» существенно отличались от ужинов в этом ресторане. Во время обеда постоянные клиенты сидели в первом зале, причем большинство за своими постоянными столиками, а туристы и случайная публика размещались во втором зале, где на танцевальной площадке расставляли столы. Вечером же все было наоборот. Важные посетители сидели в зале с оркестром, а все остальные – в первом зале.
Караманлис был постоянным клиентом. Он сидел один за большим круглым столом в дальнем углу зала возле окна, недалеко от Роберта Кайе, редактора „Vogue», всегда сидевшего в центре зала. Он увлеченно беседовал и не заметил проходившую мимо Жаннет. Увидев ее, Караманлис поднялся.
Поцеловал ей руку, подвинул стул и повернулся к метрдотелю.
– Можете открыть шампанское.
Жаннет улыбнулась и села. Она молча смотрела на Караманлиса, удивленная тем, что он позвонил ей после вчерашнего.
Все началось рано утром, во время завтрака. Ровно в восемь часов раздался звонок в дверь. Через минуту вошел дворецкий с корзиной роз и стоял, держа их, пока она доставала карточку и читала. Собственно, читать было практически нечего, только подпись – Караманлис.
Потом, ровно в десять часов, как только она уселась за стол в своем кабинете, вошел Робер, ее секретарь. Он тоже нес корзину с красными розами. На этот раз внутри лежала обтянутая бархатом коробочка и визитная карточка. Первым делом она открыла фермуар.
Внутри, на черном шелке, лежало колье из изумрудов, оправленных в золото и соединенных между собой маленькими круглыми бриллиантами. Она молча рассматривала украшение. Потом захлопнула крышку и потянулась за карточкой.
– Разве мадам не примерит? – удивленно спросил Робер.
– Нет, – коротко бросила Жаннет. – Слишком оно греческое.
На этот раз на карточке было послание: „Обед. У „Максима». Час дня». Подписи не было, всего одна буква – „К».
Жаннет покачала головой. Сначала ей захотелось отправить все назад, даже не сопроводив запиской, но он бы все равно ничего не понял. Его самомнение не имело границ. Она примет приглашение и сможет сама полюбоваться выражением его лица, возвращая эту побрякушку. Она взглянула на секретаря, все еще стоявшего с корзиной в руках.
– Хватит стоять с идиотским выражением на лице, – сказала она раздраженно. – Пойди и поставь цветы в воду.
– Слушаюсь, мадам. – Он заторопился к двери.
– Да, Бобби, – окликнула она его, – оставь в приемной. Не хочу видеть их здесь.
Метрдотель поставил перед ними охлажденные бокалы для шампанского и налил немного Караманлису. Не пробуя шампанское, Караманлис кивнул. Поклонившись, метрдотель наполнил бокалы и ушел. Караманлис поднял бокал.
– Я должен перед вами извиниться и попробовать объяснить свое поведение.
Жаннет не взяла бокал.
– Вы мне ничего не должны, – сказала она спокойно, вынула из сумки футляр с колье и подтолкнула к нему через стол. – Тем более, вы не должны дарить мне подобные безделушки.
– Но… вы не понимаете, – возразил он, заикаясь от изумления. – Я просто хотел, чтобы вы знали… чтобы после вчерашнего… не осталось обиды…
– А об этом меня и просить не надо, – бросила Жаннет с усмешкой. – Что могло остаться, если я ничего не почувствовала?
Его глаза сверкнули гневом.
– Стерва! – сказал он темпераментно.
Она поняла, что отомстила. Мило улыбнувшись, поднялась из-за стола.
– Прощайте, мистер Караманлис, – сказала она и ушла.
