Полетаев С.Е. (Миримский Самуил Ефимович)
История двух беглецов
(повесть)
ОТ АВТОРА
Когда мне было лет двенадцать, однажды из дому сбежал мой товарищ. Сбежал, не оставив даже записки. А через несколько дней его нашли под Загорском. Он жил в лесу, ночевал в стогах, кормился, таская с огородов огурцы и морковь. Осунулся, загорел, оборвался, а так всё нормально – жив и здоров.
Что заставило его бежать? Как он жил там один, что чувствовал? Толком он ничего не сумел рассказать, но, помню, я сильно завидовал ему.
Как это ни странно, с годами зависть не проходила. Стал солидным, усы отрастил, поседел, а всё равно как-то обидно: почему же я не решился тогда? И вот, чтобы избавиться от смешного в моём возрасте чувства, я и решил написать повесть и представить себе, что и я тогда, в детстве, убежал вместе с товарищем. Мне захотелось мысленно пережить всё, что могло случиться, если бы мы убежали вдвоём. Правда, мои герои Данька и Сашка не пожелали быть похожими ни на товарища, ни на меня и отказались от приключений, которые я придумал для них. Они стали своевольничать, выкидывать разные номера, словно посмеиваясь надо мной, и в конце концов мне ничего не оставалось, как сдаться и покорно записать за ними все их похождения.
Вот так и появилась эта книга – история совершенно правдивая, хотя порой в ней встречаются вещи, похожие на чудеса.
Глава 1. «РУКИ В КАРМАНЫ, ХУЛИГАН МАХОРКИН!»
Автандил Степанович сказал: кто раньше закончит контрольную, тот может тихо выйти из класса. Гуляйте. Так он сказал. Дышите воздухом и не мешайте работать другим. Понятно?
Гулять и дышать – что ж тут непонятного? Тем более, что на улице солнце, а в небе ни облачка. И ребята, конечно, торопились – пыхтели над задачками, скрипели партами и заглядывали друг другу в листки. Одним словом, работали.
Не работал один лишь Данька Соколов. Он слушал. И не просто слушал, а превратился в одно большое ухо. И это ухо было обращено во двор. Интересно, кто это пищит там? Может, это мучают котёнка? Или забыли ребёнка в коляске? Данька перестал дышать. Нет, это не котёнок. И никакой не ребёнок, забытый в коляске…
Данька обернулся к соседу: «Ты ничего не слышишь?» Высунув толстый язык, Сашка сопел над листком. Нет, ничего он не слышал. И не слышал никто из класса. Не слышал и Автандил Степанович, читавший детективную повесть о майоре Пронине, изъятую у кого-то из ребят. Все словно оглохли. И это было удивительно, что никто не слышал звуков, исходивших из глубины двора.
Данька глубоко вздохнул. Он задержал в себе воздух, словно пловец перед нырком, и закрыл глаза. Закрыл, чтобы тайно видеть. Ибо Данька – и об этом никто не знал – был ясновидцем. Он умел видеть закрытыми глазами то, что никто не видел. И вот, пока он медленно выдувал из себя воздух, перед ним возникала картина.
Смуглая девушка с длинными косами била кулаками в стену, умоляя выпустить её из темницы, а за дверью шумели пираты. Пираты играли в карты, прихлёбывали джин, курили трубки и спорили. Не о том ли спорили, кому должна достаться пленница? Они кричали жуткими голосами и так ругались, что заглушали стоны из темницы. В табачном дыму, в чаду оплывших свечей сверкали их жёлтые глаза. Волосатые руки метали карты на дубовый стол. Хищно дёргались косые полоски усов. Бедняжка пленница устала от рыданий и недвижно лежала на полу…
В тишине слышалось тяжкое сопение Сашки Диогена. Задача не давалась. Он заглянул в Дань-кин листок. Но листрк был чист – списывать нечего. В груди у Даньки кончился воздух, и он открыл глаза. И тут же видение исчезло. Данька высунулся из окна, чтобы проследить, куда оно исчезло, и заморгал глазами, словно в них попала соринка. Из-за бойлерной, одноэтажного кирпичного здания, воровато оглядываясь, убегал парнишка в потёртой кепчонке. Данька сразу понял, что это не случайно и что парнишка имел явное отношение к стонам, которые неслись со двора.
Данька сложил вещи в портфель и встал. Он пошёл к учительскому столу, держа листок на весу. Сашка Диоген выпучил глаза. Это было невероятно, но Данька положил на стол сложенный вдвое листок. Автандил Степанович, задержав свой указательный палец на открытой странице, рассеянно взглянул на Даньку.
– Закончил?
Данька промычал что-то невнятное. Но так могло показаться со стороны. На самом деле он внушал сейчас учителю мысль, что тот видит перед собой исписанный листок. «Я решил задачу! Решил! – внушал Данька. – Не сомневайтесь!»
Усыплённый Автандил Степанович автоматически спрятал листок в портфель и снова уткнулся в книгу, чтобы узнать, как будет действовать майор Пронин, напавший на след преступника. Данька на цыпочках вышел из класса и полетел по тихим коридорам школы. На лестничной клетке он чуть приостановился и плюнул вниз, чтобы определить высоту. Затем по перилам совершил слаломный спуск. Внизу его поджидала нянечка с поднятой щёткой. Но он удачно обошёл её. Зато сбил с ног буфетчицу, тащившую ящик с продуктами для продлёнки. С треском захлопнув за собой парадную дверь, он помчался к бойлерной…
За стеной высилась груда пустых ящиков из продмага. А за ящиками, как белочка в капкане, билась девочка: растерзанные рыжие косички, нос, разбухший, как редиска, и несчастные глаза. Девочка испуганно затихла.
– Здравствуй, – сказал Данька.
– Здравствуйте, – сказала девочка.
Руки её были скручены верёвкой. Данька развязал девочку и погладил её по голове. Девочка снова разревелась.
– Ты не плачь, а расскажи, что случилось…
Но девочка молчала. «Не бойся меня. Я твой друг, – стал ей мысленно внушать Данька. – Мне можешь всё рассказать. Давай, давай…»
И девочка заговорила. И пока они шли к спортивной площадке, она всё рассказала. Как она дежурила по классу. И как он спрятал тряпку.
И как она нашла её. И как он стал вырывать. И как она его тряпкой… В общем, Данька не стал особенно вникать, ему было ясно: мальчишку надо вздуть.
У площадки девочка остановилась и дальше идти не захотела.
– Гляньте, Надька Воробышева!
Один из мальчишек прекратил игру.
– Он? – спросил Данька.
Девочка опустила глаза.
– Венька, тикай! – закричали ребята.
Венька ринулся к выходу, но Данька преградил дорогу. Он протянул руку, чтобы схватить его, но Венька брякнулся на землю и заорал.
– Ты что, психический?
Данька стоял над ним, не зная, как его унять, а в это время из подъезда вышел Женька Махор-кин, старший Венькин брат, известный в районе хулиган по кличке Губан. Венька тоже увидел его и заорал ещё пуще, будто умирал от смертельной раны. Ребята расступились, освобождая место. Голуби и воробьи
