спальне и застегивал пуговицы на рубашке. Такой он ее немного пугал.
— Послушай, Джули, — сказал Боб. — Когда я уйду, протри, пожалуйста, все поверхности предметов в этом доме раствором аммиака, потому что только он способен уничтожить кожный жир и отпечатки пальцев. Не забудь про тарелки, стаканы, вилки и ложки. Ну, вроде бы все. Ты знаешь, что делать дальше?
— Да, — ответила она.
— Ну-ка повтори еще раз.
— Через пять дней я сажусь в машину и еду по любой дороге в любом направлении ровно четыре часа, потом останавливаюсь возле первого попавшегося телефона-автомата и набираю междугородный код — э-э… три-три-один-четыре-пять-два-шесть-семь-восемь-три — и говорю со своим южным акцентом: “Алеу, здорово, тут одна девчонка, Эльвис, звонит вам, вот. Я тут перед представлением Эда Салливана в баре в Тупело подцепила одного…”
— Хорошо, — улыбнулся он.
— Затем я прошу позвать Мемфиса. Агента Мемфиса.
— Да.
— Говорю с ним…
— Они попытаются тебя проверить. Если спросят, как звали мою собаку, — а во всех газетах ее называют Пэт, — то скажи, что пса звали Майк. И что убит он был не одним выстрелом в голову, а двумя. Ты обязательно должна сказать им это.
— Я знаю. Ну и потом я сообщу им все то, что ты велел.
— Хорошо.
— Затем я вешаю трубку и уезжаю домой.
— Сколько ты говоришь по телефону?
— Не более двух минут.
— Не забудь остановиться где-нибудь и наменять побольше мелочи для автомата. Тебе понадобится, по крайней мере, десять долларов по двадцать пять центов.
— Хорошо.
— Потом ты возвращаешься сюда. Я не думаю, что они каким-нибудь образом смогут тебя выследить. Но на всякий случай запомни: ты меня не знаешь и никогда даже не слышала обо мне. Я для тебя не существую.
— А затем наступает финальная часть, — горько усмехнулась она. — Тебя убивают. ФБР просто- напросто убьет тебя где-нибудь в придорожном доме в Арканзасе.
— Может быть. Но и я им приберег кое-что напоследок.
— Ох, Боб.
Где-то вдалеке, на самом востоке пустыни, озаряя небо ярко-оранжевым светом, поднималось огромное солнце. На какое-то мгновение Джули вдруг показалось, что всю комнату залило кровью. Кровь была везде — красная, блестящая и липкая, а местами даже черная. Кровь была и в глазах Боба Ли Суэггера. Она вздрогнула и попыталась отогнать от себя эти мрачные мысли.
— Ник!
Это был голос Ховарда, и, судя по интонации, ничего хорошего он не сулил.
— Э-э… да, Ховард?
— Ты бы не мог ко мне зайти?
— Конечно, сейчас.
Ник бросил на стол шариковую ручку и направился в маленький офис, из которого Ховард осуществлял руководство операцией.
— Ник…
Ховард не предложил ему сесть, и это тоже было дурным предзнаменованием.
— Ник, скажи-ка, ты чем сейчас занимаешься?
— Ну, ты же знаешь, в основном отслеживанием и разбором докладов о передвижении Боба, по мере того как они поступают сюда из Вашингтона и из других мест. Устанавливаю связь с местными властями, кроме того, поддерживаю контакт с нашими группами поиска, рассредоточенными на местности, контролирую готовность групп быстрого реагирования… Ну ты же знаешь, Ховард, стараюсь быть послушным и примерным, чтобы…
— Мне только что позвонил глава Коуинтелпро прямо из Бэн-Прайна, округ Колумбия, и очень сердитым тоном выразил свое неудовольствие.
— Э-э…
— Он говорил о запросе, посланном отсюда, из этого здания, на получение из базы данных ФБР информации о тайной организации Рэм-Дайн. Запрос был санкционирован мною. Но я ничего не санкционировал. Ты об этом что-нибудь знаешь?
Ник никогда не умел лгать, глядя в глаза. Он почувствовал, что у него в горле начались спазмы и перед глазами поплыли мутные круги.
— Ну, это… чтобы сэкономить твое время, Ховард. Я же знаю, что тебе некогда заниматься такими мелочами, тебе надо заботиться о всей операции, поэтому я и послал запрос из твоего офиса и от твоего имени… э-э-э… ну это просто как…
Ему не хватало слов. Ховард не отрываясь смотрел на него.
— Ник, что ты себе позволяешь? Ты в своем уме? Ты понимаешь, в какую игру играешь?
Ник начал что-то лепетать о своем расследовании убийства Эдуарде Ланцмана, о том источнике, который сообщил ему, что Ланцман был сальвадорцем, о своем предположении, что при проведении этой операции использовалось специальное суперсовременное подслушивающее устройство, на которое, как он думал, может быть выход у такой организации, как Рэм-Дайн, о том, как он чисто случайно узнал о ее существовании, и все прочее. Он туманно стал излагать свою версию того, что сальвадорский агент, возможно, был убит сальвадорской секретной полицией, что это убийство произошло за несколько недель до подозрительно “случайного” убийства сальвадорского архиепископа, столь нелюбимого вполне конкретными элементами в его собственной стране. Но потом он увидел, что говорит впустую: Ховард его практически не слушал.
— Я перепробовал все обычные каналы и ничего не получил. Почти ничего. Поэтому я решил проявить немного инициативы и… — Ему не хватило слов, и он замолчал.
— Ник, — сказал Ховард, изобразив на лице глубокую печаль, — я в тебе разочаровался. Очень. Почему ты не пришел ко мне со всеми этими проблемами?
— Да, Ховард, действительно, э-э… но ведь я подходил к тебе, и ты сказал…
— Ник, нам надо довести до конца дело с этим Бобом Ли Суэггером. Мы знаем средства, которые использовались при покушении, мотивы преступления и, наконец, возможности самого Суэггера. У нас есть конкретные баллистические доказательства. У нас есть свидетели, включая, я повторяю, тебя самого. И чем в это время занимаешься ты? На чьей стороне ты играешь, Ник?
— Ховард, по поводу баллистических характеристик я должен тебе кое-что объяснить, потому что там, с технической точки зрения, возможно…
— Все ясно, Ник. С этого все начинается. Младшие агенты начинают вести себя так, как им того хочется, при этом они даже не докладывают о своих действиях старшему начальству. Несанкционированные выступления перед прессой… Это начало конца дисциплины во всем Федеральном Бюро Расследований, что в свою очередь является началом конца самого ФБР.
— Ховард, я…
— Да, ты прав, Рэм-Дайн имеет к этому самое непосредственное отношение. У наших коллег в Лэнгли полдюжины подобных секретных организаций. Они выполняют много таких заданий, которые просто нельзя организовать по официальной линии. Порой это выглядит и не так уж хорошо, иногда сомнительно и непонятно, потому что они делают маленькое зло, чтобы предотвратить большие неприятности. Их секреты очень тщательно охраняются. И если ты копнешь под них или узнаешь что-нибудь выходящее за рамки допустимого, то это может привести тебя к печальному концу, не говоря уже о том, что пострадает еще немало других людей. Ты понимаешь, о чем я?
