— Несомненно, он должен был быть французом, — заметил Арну.
— Вполне возможно. Я думаю, что пришло время поднять бокал за ту, которая устроила нам этот пир. — Он поднял свой бокал. — За вас, Мэри, любовь моя.
Она собиралась ответить, по вдруг заметила в зеркале инспектора Савари, который что-то говорил метрдотелю.
— Думаю, это вас, полковник, — обратилась она к Арну.
— Что случилось? — Он оглянулся, встал и, пробравшись между столиками, подошел к Савари. Они поговорили несколько минут, бросая взгляды в их сторону.
Мэри сказала:
— Я не знаю, как вы, сэр, но я предчувствую что-то плохое.
Не успел он ответить, как вернулся Арну. Его лицо было мрачным.
— Боюсь, у нас ужасные новости, — произнес он.
— Диллон? — спросил Фергюсон.
— Он только что посетил Броснана.
— И что произошло? — нетерпеливо спросил Фергюсон. — С Броснаном все в порядке?
— Да. Была перестрелка. Диллон улизнул. — Арну тяжело вздохнул. — Мадемуазель Оден в больнице святого Луи. Из того, что сказал мне Савари, я понял, что дела ее плохи.
Приехав в больницу, они нашли Броснана в комнате для посетителей на третьем этаже. Он шагал взад и вперед с сигаретой во рту. Его глаза напоминали глаза дикого зверя. В них была такая ярость, какой Мэри Таннер еще никогда не видела.
Она первой подошла к нему.
— Мне так жаль…
— Что произошло? — спросил его Фергюсон.
Коротко, холодным тоном Броснан рассказал им все.
Когда он закончил, в комнату вошел высокий седеющий мужчина в хирургическом комбинезоне. Броснан быстро повернулся к нему:
— Как она, Анри? — Повернувшись, он представил его: — Профессор Анри Дюбуа, мой коллега по Сорбонне.
— Ничего хорошего, дружище, — сказал Дюбуа. — Повреждения левой ноги и позвоночника довольно серьезные, но больше всего меня беспокоит травма черепа. Ее сейчас готовят к операции. Я сейчас начну.
Он ушел. Арну обнял Броснана за плечи.
— Пойдем выпьем кофе. Думаю, эта ночь будет длинной.
— Но я пью только чай, — беспомощно ответил Броснан. Его лицо было бледным, с темными кругами вокруг глаз. — Никогда не любил кофе. Странно, правда?
На первом этаже было небольшое кафе для посетителей. В этот поздний час там было пусто. Савари ушел, чтобы заняться формальностями. Остальные сели за угловой столик.
— Я понимаю, ваши мысли сейчас заняты совсем другим, но все же вспомните, может быть, есть еще какие-то детали? — обратился Фергюсон к Броснану. — Что он вам говорил?
— О, многое. Он работает на кого-то, но определенно не на ИРА. Ему платят, и, судя по его хвастовству, большие деньги.
— Есть у вас какие-нибудь соображения на этот счет?
— Когда я назвал Саддама Хусейна, он разозлился. Мне кажется, вам не стоит ломать голову дальше. Интересная деталь. Ему известно о вас все.
— О всех нас? — спросил Арну. — Вы уверены?
— Абсолютно. Он хвастался этим. — Потом, обернувшись к Фергюсону, добавил: — Он знал даже, что вы и капитан Таннер находитесь в Париже, чтобы выудить у меня информацию. Так он выразился. Он заявил, что у него есть верные друзья. — Мартин нахмурился, пытаясь вспомнить точно. — Друзья, которые могут раздобыть любые сведения.
— Он так сказал? — Фергюсон бросил взгляд на Арну: — Это не может не вызвать беспокойства.
— Есть и другая проблема. Он назвал дело с Тэтчер одной из попыток, сказав, что у него есть запасная мишень.
— Продолжайте, — сказал Фергюсон.
— Мне удалось вывести его из терпения, задев самолюбие словами о том, как неумело была организована попытка покушения в Валентоне. Думаю, скоро вы убедитесь, что эта мишень — британский премьер-министр.
— Вы уверены? — спросила Мэри.
— Да, — Броснан кивнул головой. — Я подцепил его, сказав, что ему никогда не удастся этого сделать. Он вышел из себя и заявил, что докажет, что я ошибаюсь.
Фергюсон посмотрел на Арну и вздохнул:
— Теперь мы знаем. Мне следует поехать в посольство и поднять на ноги всех наших людей в Лондоне.
— Я сделаю то же самое здесь, — сказал Арну. — Должен же он когда-то выехать из Франции. Мы предупредим все аэропорты и паромные службы. Обычная процедура, но сделаем все максимально осторожно.
Они поднялись. Броснан сказал:
— Вы просто потеряете время. Вам его не поймать обычными методами. Вы даже не знаете, кого искать.
— Вероятно, Мартин, — ответил Фергюсон. — Но мы должны постараться сделать все, что в наших силах, не так ли?
Мэри Таннер проводила их до дверей.
— Послушайте, бригадир. Если я вам не нужна, я бы предпочла остаться.
— Конечно, дорогая. Увидимся позднее.
Она подошла к буфету и взяла две чашки чаю.
— Французы удивительные люди, — вздохнула она. — Они полагают, что мы без ума от чая с молоком.
— Я пью всякий, — сказал он и предложил ей сигарету, — Фергюсон рассказал мне, как вы заработали этот шрам на щеке.
— Память об Ирландии, — она пожала плечами.
Броснан чувствовал отчаянную неловкость.
— Ваша семья? Она живет в Лондоне?
— Мой отец был профессором хирургии в Оксфорде. Некоторое время тому назад он умер. От рака. Моя мать еще жива. У нее поместье в Херсфордшире.
— Есть братья и сестры?
— Мой брат был на десять лет старше меня. Его застрелили в Белфасте в тысяча девятьсот восьмидесятом. Снайпер убил его на плоскогорье Дивиса. Он был капитаном морской пехоты.
— Извините меня.
— Прошло много времени…
— Я думаю, вы не очень-то любите таких, как я…
— Фергюсон рассказал мне, как вы попали в ИРА после Вьетнама.
— Просто еще один чертов янки сунул свой нос куда не следовало. Именно так вы думаете? — Броснан вздохнул. — Тогда это представлялось мне справедливой борьбой, и это так и было, не будем кривить душой. Я всей душой отдался этому, действовал очень активно пять долгих и кровавых лет.
— А как вы теперь смотрите на проблему?
— Ирландия? — Он криво усмехнулся. — Теперь я думаю, что испытывал бы удовольствие, глядя, как она погружается в море. Пойдемте, надо размять ноги.
Он поднялся и первым вышел из кафе.
