Черчилля во время войны?
— Истинная правда.
— Тот самый человек, который помог вам выбраться из французской тюрьмы в тысяча девятьсот семьдесят девятом?
— Это был Девлин.
— Но, Мартин, он говорит, что ему семьдесят. Этого просто не может быть!
— Несколько лет — пустяк, когда речь идет о Лиаме Девлине. Скажем так. Вы сейчас увидите самого удивительного человека за всю вашу жизнь. Ученый, поэт, солдат ИРА…
— Последнее — не лучшая для меня рекомендация, — отпарировала она.
— Я знаю. Но не путайте Девлина с тем барахлом, который использует сегодня ИРА.
Броснан ушел в себя, став серьезным. Машина катила по Ирландии, оставив позади город.
Владение называлось «Килри коттедж». Оно было расположено на окраине деревни, рядом с монастырем. Это было стильное одноэтажное здание с готическими скатами крыши и окошками в свинцовых переплетах по обе стороны крыльца. Они укрылись там от небольшого дождя, пока Броснан дергал за веревку старомодного дверного колокольчика. Послышались шаги, и дверь отворилась.
— Сто тысяч приветов, — сказал Лиам Девлин по-ирландски и обнял Броснана.
Внутренность дома была выдержана в викторианском стиле. Большая часть мебели сделана из красного дерева, обои по рисункам Уильяма Морриса. На стенах много картин кисти Аткинсона Гримшоза, причем все подлинники.
Лиам Девлин вынес из кухни поднос с чаем.
— Моя экономка приходит только по утрам. Одна из послушниц соседнего монастыря. Они нуждаются в средствах.
Мэри Таннер была совершенно озадачена. Она ожидала увидеть старика, а перед ней был человек среднего возраста в черной шелковой итальянской рубашке, черном пуловере, серых брюках по последней моде. Темные волосы, еще достаточно густые, были, очевидно, когда-то совершенно черными. Лицо бледное, но Мэри решила, что это природная бледность. Голубые глаза были необыкновенно привлекательны, как и постоянная ироничная улыбка: казалось, Девлин смеется над миром и над собой.
— Вы работаете у Фергюсона, девушка? — обратился он к Мэри, разливая чай.
— Совершенно верно.
— Этот случай в Дерри несколько лет назад, когда вы убрали машину с бомбой… Достойно похвалы.
Она почувствовала, что краснеет.
— Ничего особенного, господин Девлин, я просто должна была сделать это.
— Мы все много чего должны, но важно то, что мы делаем. — Он обернулся к Броснану: — Анн-Мари. Плохое дело, сынок.
— Я хочу достать его, Лиам, — твердо заявил Броснан.
— Для себя или для дела? — Девлин покачал головой. — Отбрось личное дело в сторону, Мартин, или наделаешь ошибок, а этого ты не можешь позволить себе, имея дело с Сином Диллоном.
— Да, знаю, — проговорил Броснан. — Я знаю это.
— Он намерен нанести удар по этому парню, Джону Мейджору, новому премьер-министру?
— А как, по вашему мнению, господин Девлин, он, скорее всего, сделает это? — спросила Мэри.
— Принимая во внимание то, что я слышал о мерах безопасности в эти дни вокруг дома десять на Даунинг-стрит, я не думаю, что у него много шансов проникнуть туда. — Он посмотрел на Броснана и усмехнулся: — Я вам кое-что расскажу, дорогая. Я помню, как молодой парень, мой знакомый по имени Мартин Броснан, проник в дом десять, изображая официанта на одном из приемов. С тех пор не прошло и десяти лет. Он оставил розу на письменном столе премьер-министра. Естественно, кабинет принадлежал тогда женщине.
Броснан откликнулся:
— Все это в прошлом, Лиам, а что сегодня?
— Он будет действовать, как всегда, используя контакты в преступном мире.
— Не в ИРА?
— Я сомневаюсь, чтобы ИРА была как-то связана с этим.
— Но так было в прошлый раз, когда он работал в Лондоне десять лет тому назад.
— Ну и что?
— Я подумал, что если бы мы знали, кто его нанял на этот раз, то это помогло бы.
— Понимаю, что ты имеешь в виду. Дам тебе ниточку, рассказав, с кем он работал в Лондоне.
— Хорошо, шанс небольшой, но он единственное, что у нас есть, — сказал Броснан.
— Есть еще твой приятель Флад в Лондоне.
— Я знаю. Он нажмет на все рычаги. Но ему нужно время, а у нас его не много.
Девлин кивнул головой.
— Хорошо, сынок, оставь это мне, я посмотрю, что можно сделать. — Он посмотрел на часы. — Один час. Мы съедим по бутерброду и, возможно, выпьем «Бушмиллза». Потом вы можете отправиться на вашем «леаре» обратно в Лондон. Я свяжусь с вами в ту же минуту, как только что-то узнаю.
Диллон припарковал машину за углом, недалеко от похоронного заведения Харвея в Уайтчепеле, и пошел, взяв с собой портфель. Все шло прекрасно. Он нажал на кнопку звонка, и дневной привратник открыл ему дверь.
— Господин Харвей, — солгал веселым голосом Диллон. — Он ждет меня.
— Через зал мимо часовен для прощания с усопшими и вверх по лестнице. Его кабинет на втором этаже. Ваше имя, сэр?
— Хилтон. — Диллон осмотрелся, его взгляд обежал выставленные гробы и цветы. — Не так много дел?
— Вы имеете в виду торговлю? — швейцар пожал плечами. — Депрессия…
Диллон пошел через зал, остановился и заглянул в одну из часовенок, убранную цветами в горшочках и свечами. Он вошел и посмотрел на тело мужчины средних лет, одетого в черный костюм, со сложенными руками на груди и загримированным лицом.
— Бедный подонок, — пробормотал он и вышел.
У конторки швейцар поднял трубку телефона:
— Мисс Мира? Посетитель. Господин Хилтон. Говорит, что у него назначена встреча.
Диллон открыл дверь в приемную Харвея и вошел. Здесь не было никакой конторской мебели. Только пара растений в горшках и несколько кресел. Открылась дверь внутреннего кабинета, и вошла Мира. На ней были черные облегающие брючки, черные сапоги и красный, до колен, кафтан. Она выглядела очень броско.
— Господин Хилтон?
— Совершенно верно.
— Я Мира Харвей. Вы сказали, что у вас назначена встреча с моим дядей.
— Разве?
Она небрежно оглядела его с головы до ног. В этот момент за его стеной открылась дверь и вошел Билли Ватсон в черном костюме. Все это было, очевидно, заранее отрепетировано. Билли прислонился к двери с угрожающим видом и скрестил руки.
— Так чего же вы хотите? — спросила Мира.
— Это я скажу господину Харвею.
— Выбрось его вон, Билли, — приказала она и повернулась к двери.
Билли грубо положил руку на плечо Диллона. Син наступил Билли на подъем правой ноги, повернулся и нанес боковой удар наружной стороной кулака по его виску. Билли закричал от боли и свалился в одно из кресел.
— Он не очень-то силен, ваш парень, — сказал Диллон.
Он раскрыл свой портфель, вынул десять стодолларовых банкнот, стянутых резинкой, и швырнул их
