— Она звонила. Что произошло?
— Ее провалили, вернее, провалился ее «крот». Она застрелилась, Жозеф, чтобы не попасть к ним в руки. Леди, целиком посвятившая себя делу.
— А «крот»? Ее приятель?
— Сделал то же самое. Я только что видел, как их тела загружали в машину «скорой помощи». Там был Фергюсон.
— Как это отразится на тебе?
— Никак. Я улетаю утром в Белфаст, чтобы обрубить все хвосты.
— А потом?
— Я удивлю тебя, Жозеф, тебя и твоего арабского друга. Что ты скажешь обо всем британском кабинете?
— Боже мой, ты это серьезно?
— Совершенно серьезно. Я очень скоро свяжусь с тобой.
Он положил трубку на место, надел пиджак и спустился в бар, насвистывая любимую мелодию.
Фергюсон сидел за столиком в баре ресторанчика недалеко от улицы Кенсингтон-Парк-Гарденс, где располагалось советское посольство, и поджидал полковника Юрия Гатова. Вскоре появился русский, высокий человек с седыми волосами в пальто из верблюжьей шерсти. Гатов казался взволнованным. Заметив Фергюсона, он поспешил к нему.
— Чарльз, я не могу поверить. Таня Новикова мертва? Но почему?
— Юрий, мы знаем друг друга больше двадцати пяти лет, раньше мы были противниками. Сейчас я иду на риск, надеясь, что вы действительно хотите перемен, хотите положить конец противостоянию Востока и Запада.
— Вы знаете, что это именно так.
— К сожалению, не все в КГБ думают так же, и Таня Новикова была из их числа.
— Она была сторонницей жесткой линии, это правда, но что вы хотите этим сказать, Чарльз?
Фергюсон рассказал ему о Диллоне, о попытке покушения на Тэтчер, о Гордоне Брауне, Броснане — обо всем.
— Этот дикарь из ИРА намерен совершить покушение на жизнь премьер-министра? Вы это хотите сказать? И Таня была с ним связана? — спросил Гатов.
— Да, непосредственно.
— Чарльз, я ничего не знал. Клянусь вам.
— Я верю, старина. Но она должна была быть с кем-то связана. Я имею в виду, что она ухитрялась передавать чрезвычайно важную информацию Диллону в Париж. Таким образом он узнал про Броснана и так далее.
— Париж… — задумался Гатов, потом сказал: — Да, это мысль. Вы знали, что она работала три года в Париже, до того как ее перевели в Лондон? Помните, кто возглавляет резидентуру КГБ в Париже?
— Конечно. Жозеф Макеев, — ответил Фергюсон.
— Вот уж кто не человек Горбачева. Он из старой гвардии.
— Это многое объясняет, — заметил Фергюсон. — Но мы никогда ничего не докажем.
— Верно, — согласился Гатов. — Но я все же позвоню ему, чтобы он поволновался.
Макеев не успел отойти далеко от телефона.
— Макеев слушает.
— Жозеф? Говорит Юрий Гатов. Я из Лондона.
— Юрий? Вот сюрприз! — сказал Макеев, сразу насторожившись.
— У меня печальные новости, Жозеф. Таня, Таня Новикова…
— Что с ней?
— Она покончила сегодня с собой вместе со своим приятелем, служащим министерства обороны.
— Боже мой! — Макеев старался найти нужный тон, чтобы не вызвать подозрений.
— Он снабжал ее секретной информацией. У меня только что была встреча с Чарльзом Фергюсоном из Группы Четыре. Ты знаешь Чарльза?
— Конечно.
— Я был просто потрясен. Должен тебе сказать, что я ничего не знал о ее делах. Она работала на тебя три года, Жозеф, так что ты знаешь ее лучше всех. Есть у тебя какие-нибудь соображения по этому поводу?
— Боюсь, что нет.
— Если что-нибудь придет тебе в голову, дай мне знать.
Макеев налил себе виски, подошел к окну и стал смотреть на замерзшую парижскую улицу. На секунду у него возникло желание позвонить Мишелю Арону, но какой в этом смысл? Он вспомнил, как Таня говорила: «Пусть сгорит весь мир», она любила эту фразу.
Он поднял свой стакан.
— За тебя, Диллон, — тихо сказал он. — Посмотрим, сумеешь ли ты это сделать.
Было около одиннадцати вечера. В Речной комнате ресторана «Савой» все еще играл оркестр. Харри Флад, Броснан и Мэри собирались уходить, когда наконец появился Фергюсон.
— Если мне когда-то и нужно было выпить, так именно сейчас. Шотландского виски, очень большую порцию.
Флад подозвал официанта и сделал заказ.
— Что случилось, черт возьми? — спросила Мэри.
Фергюсон быстро рассказал им о том, что произошло за этот вечер. Когда он закончил, Броснан подвел итог:
— Это многое проясняет, но, к сожалению, не приближает нас к Диллону.
— Должен отметить еще одну деталь, — заговорил Фергюсон. — Когда я арестовывал Брауна в столовой министерства, он говорил по телефону и держал в руке копию докладной записки. Я полагаю, что он разговаривал с этой женщиной, Новиковой.
— Понимаю, к чему вы клоните, — заметила Мэри. — Вы думаете, что она могла передать полученную информацию Диллону?
— Возможно, — ответил Фергюсон.
— И что вы предполагаете? — спросил Броснан. — Что Диллон отправится в Белфаст?
— Скорее всего. Для него это достаточно серьезная опасность.
— Тогда не стоит упускать шанс, — обратился Броснан к Мэри. — Выезжаем завтра рано утром. Нам лучше уйти сейчас же.
Все встали и направились через зал к выходу. Броснан и Фергюсон вышли первыми и остановились, продолжая разговор.
— Вы высокого мнения о нем, не так ли? — спросила Мэри у Флада.
— О Мартине? — Он кивнул головой. — Вьетконговцы держали меня в яме неделями. Когда начинался сезон дождей, яма наполнялась водой и мне приходилось стоять всю ночь, чтобы не утонуть. Вши, черви и прочие прелести. И вот однажды, когда было настолько плохо, насколько это вообще возможно, протянулась рука и вытащила меня оттуда. Это был Мартин с повязкой на голове, волосами до плеч и лицом, размалеванным, как у индейцев-апачей. Он особенный человек.
Мэри посмотрела на Броснана.
— Да, — сказала она, — эти слова очень точно характеризуют его.
Диллон заказал такси на шесть часов утра к гостинице. Он ждал на ступеньках с чемоданом в одной руке и портфелем в другой. На нем были костюм, плащ, полосатый галстук и очки — все, как на фотографии Питера Хилтона, украшавшей водительские права с Джерси и права на управление самолетом, документы, которые были при нем для удостоверения личности. В чемодане лежали туалетные принадлежности и вещи, которые он приобрел в магазине Клейтона в Ковент-Гардене. Все было тщательно сложено. Он положил
