Руки администратора наконец-то успокоились.
– Не понимаю, о чем речь? Пальцы снова забарабанили.
– Вы же образованный человек, гражданин Бок. Безусловно, вам понятен русский язык. Кому вы платите за охрану от нападений, подобных произошедшему?
– Охранять граждан государства входит в обязанности органов безопасности, – твердо и с пафосом заявил Бок.
Чантурия лишь рассмеялся. Он много лет вырабатывал в себе умение придавать смеху презрительный оттенок и очень любил смеяться таким образом.
– Конечно, вы правы. И мой долг, и долг Комитета безопасности заключается, в частности, в том, чтобы стоять на страже безопасности государства. А если вы не договорились с уголовными элементами о цене, то урегулировать это разногласие должна милиция. Но если в вашем сговоре лежит тайный умысел, угрожающий государству, тогда мы вряд ли останемся безучастными. Боюсь, что вам все же придется рассказать о ваших договоренностях, хотите вы этого или нет. Итак, кому же вы все-таки платите за покровительство?
Бок опустил голову. Через минуту он произнес, наклонившись к крышке стола:
– Его зовут Туз.
– Туз? Это кличка. А настоящее имя?
– Мне неизвестно.
– Он кто по-национальности? Грузин?
На лице Льва Бока явственно отразился неподдельный испуг, голос у него стал каким-то писклявым:
– Нет-нет! Он русский! Русский!
– В его шайке есть грузины?
– Я таких не знаю.
– На кого он работает?
– Этого я тоже не знаю.
– Ну ладно. Как по-вашему, на кого бы он мог работать? Вы же не станете платить мзду за охрану кому попало, кто работает сам на себя. Что, не так?
Руки Льва Бока теперь выбивали дробь непрерывно, а лицо стало совсем белым:
– Ну пожалуйста! Вы же должны понимать. Меня же могут убить, если я скажу хоть слово из того, что знаю.
Чантурия пристально глядел на Бока.
– Мы знаем, кто эти бандиты, гражданин Бок, – сказал он и даже не посмотрел, какой эффект произвели его слова. – Нам известно, из кого состоят их группировки. Мы обязаны контролировать их. Итак, повторяю: на кого работает Туз?
– Не знаю, – как попугай ответил Бок. – Если вы знаете все их группировки, тогда знаете и на кого они работают, а мне это неизвестно. Я не узнал никого из тех, кто напал на кафе. Я говорю вам об этом совершенно искренне.
Больше он не сказал ни слова.
Чантурия сидел с чашкой чая в руке, тупо уставившись в свои записи.
– Тут есть кто-то такой, кого они боятся больше, чем нас, – сказал он Орлову.
И такая ситуация грозила перерасти в проблему. Может, не сегодня и не завтра, может, даже и не в связи с ведущимся расследованием. Но перерастет довольно быстро.
– 6 —
3 часа дня,
Лубянка
Максим Николаевич Градский явился на допрос на следующий день после назначенного в повестке.
Он пришел в синем костюме советского пошива, серой рубашке с синим полистироловым галстуком и серых ботинках из кожезаменителя. Ботинки (как подумал Чантурия, выбранные специально, чтобы не переиграть роль) изготовлены в Чехословакии, но не из добротного чешского материала. Если не считать модной дорогой прически, которую вообще-то трудно не заметить, Максим Николаевич выглядел как добропорядочный советский трудяга из маловажной конторы.
– Какой хороший костюм, – заметил Чантурия, чтобы посмотреть, как Макс Градский будет реагировать на его слова. Костюм его вовсе не интересовал.
Градский настороженно посмотрел в одну сторону, потом в другую, как будто хотел разглядеть неожиданную засаду. Он был похож на человека, занявшего круговую оборону и готового дать отпор нападению с любой стороны. Кроме того, он, казалось, решил показать, что недоволен вызовом на допрос.
– Вы меня вызвали по поводу моего костюма? – с подковыркой спросил он.
– Ну конечно же, нет. Это только так, безобидное замечание. Итак: ваш отец первый заместитель министра общего машиностроения?
