– Сюда, пожалуйста, товарищи.
Смотритель взял из тумбочки Столика связку ключей и провел их через отдельную дверь в высокое помещение, в котором одну стену до самого потолка занимали ячейки с металлическими дверцами. Пошарив в связке ключей, служитель нащупал нужный и отпер ячейку номер 542, расположенную на высоте плеч. Он потянул за рукоятку, похожую на ручку холодильника, и вытащил из ячейки металлический лоток. На лотке лежал тот самый убитый иностранец. В свете флюоресцентной лампы лицо мертвеца казалось совершенно белым. За приоткрытыми губами виднелись верхние зубы.
– Не очень-то и пострадал при вскрытии, – заметил Орлов.
– Если это тот, кто нужен, я возьму бумаги, товарищ капитан, – сказал смотритель.
Чантурия подписал и передал документы.
– Можно поинтересоваться, кто он такой? – спросил смотритель.
– Какой-то литовец, – ответил Чантурия.
– В самом деле? – удивился работник морга. – Я бы поклялся, что он иностранец. У него же вид иностранца, понимаете? Ладно, я уложу его на тележку и подвезу к санитарной машине.
У выхода из морга их поджидал капитан Солодовник, начальник другого отделения, временно откомандированный в управление охраны посольств.
– Ну что! Пришли полюбоваться результатами своих допросов, товарищ Солодовник? – шутливо поприветствовал его Чантурия.
– А я только что собирался спросить вас об этом же.
– Да нет, я переправляю неопознанный труп.
– Неопознанный? А кто распорядился его переправить?
– Мы от него избавляемся. Приказ полковника Соколова. Вы же знаете, только офицер, который не смог опознать труп, может разрешить сплавить его. Разве вы не знали?
– Я помню инструкцию, не беспокойтесь.
– Не сомневаюсь, что помните.
Солодовник помнил наизусть все инструкции и распоряжения, которые когда-либо издавались, а заодно и многие, так и не вступившие в силу.
– Ну и как ваши остроглазые сослуживцы переносят эту зиму? Наблюдали ли вы паническое бегство дипломатов? Подслушали ли любопытные разговоры?
Охрана посольств не относилась к романтической или требующей особых усилий службе.
– Как оказалось, – начал рассказывать Солодовник, – мы охраняем безопасность Родины от любопытных взоров иностранных шпионов, действующих под личиной дипломатов, которые шуруют, как того пожелают, и притом нас не спрашивают. Любопытные разговоры? Не заинтересует ли вас случай, когда иностранный посол никак не может разыскать своего начальника разведки?
– Я этому не удивлюсь. Некоторые послы не могут отыскать без карты даже дорогу в туалет.
Послышался стук и скрежет тележки, которую выталкивал из двери смотритель. На одном колесе тележки скрипел и дребезжал подшипник, она все время заваливалась на один бок, как бы пытаясь пробиться и удрать сквозь стену. Подшипник стучал и стучал, а тележка скрипела и скрипела, пока катилась вдоль стены: вомп, вомп, вомп…
– Не разрешите ли взглянуть на эту неопознанную убитую личность? – спросил Солодовник.
«Ему интересно, – подумал Чантурия, – по какому праву человека убили без разрешения».
Солодовник откинул покрывало и замер от изумления.
– Он! – резко повернувшись к Чантурия, он ошеломленно выговорил: – Как… как он попал сюда?
– Вы что, знаете его? – насторожился Чантурия.
– Конечно же, знаю! Да разве я не видел его почти ежедневно в течение полутора лет в американском посольстве?
– В американском посольстве? – Чантурия ощутил, как его тело, омываемое горячей грузинской кровью, охватывает ледяной холод.
– Конечно же, в американском посольстве. Это же Хатчинс – резидент ЦРУ!
– 10 —
9 часов утра,
Посольство Соединенных Штатов
Ровно в 9.00 около здания посольства Соединенных Штатов на улице Чайковского остановилась черная «Волга». Все еще светящиеся уличные фонари с трудом рассеивали утреннюю темноту – сквозь сыплющий снег они едва освещали фигуры двух милиционеров у входа в посольство. Официально они находились здесь для охраны здания, на самом же деле должны были не пускать в посольство советских граждан, пытавшихся туда прорваться.
Из задней двери машины вышел человек в плотном темном пальто и меховой шапке. По шапке специалист мог бы определить служебное положение этого человека. Она была сшита из меха выдры, но не целиком, а только оторочена. Когда в мороз уши шапки опускались, то можно было видеть, что основная ее часть изготовлена из замши. Таким образом, шапка как бы свидетельствовала, что ее владелец ценит дорогие вещи и хотел бы их иметь, но пока не может позволить себе такую роскошь. Настанет день, и он будет носить шапку целиком из выдры.
