Дисария возникает тема влажности женщин и скопцов.
Глава 11
(1-9) Присутствующие уговаривают Сервия задать вопрос. Он спрашивает о причине краски стыда и радости, бледности от страха.
Глава 12
(1-38) Авиен хочет вернуть разговор к застолью и спрашивает о причинах сохранности соленого мяса, скорой порчи вина без осадка, признания наилучшими свежего меда и старого вина, ухудшения вкуса вина и улучшения вкуса масла при их хранении; о том, почему наилучшим считается мед нижний, вино серединное, а масло верхнее; почему по-разному воспринимает питье голодный и сытый; почему питье умеряет голод, а еда не умеряет жажду; почему приятнее утоление жажды, чем голода; почему скорее насыщается жадно поглощающий пищу, чем спокойно поедающий; почему горячая пища не обжигает рот и живот, а обжигает руку; о вреде питья из талого снега; почему вино не замерзает; почему сладкое кажется более сладким в холодном виде.
Глава 13
(1-27) Вопросы задает Хор: почему голодные больше хотят пить, чем есть? почему принято носить кольцо на безымянном пальце левой руки? почему пресная вода лучше отмывает грязь, чем морская? Ответ Дисария на последний вопрос вызывает возражение Евстафия.
Глава 14
(1-23) Затем Евстафий спрашивает, почему предметы в воде кажутся большей величины. После объяснения Дисария, ссылающегося на Эпикура, Евстафий критикует эпикурейское учение об истекающих образах и предлагает иную концепцию зрительных ощущений.
Глава 15
(1-24) Дисарий характеризует речь Евстафия как вторжение в сферу, чуждую философии, из-за чего порождаются ошибки в толковании тех или иных вопросов, и приводит в качестве примера Платона, допустившего грубую ошибку при вторжении в сферу медицины (анатомии). Евстафий встает на защиту философии вообще и в частности анатомических представлений Платона.
Глава 16
(1-34) Евангел спрашивает о том, яйцо ли было раньше или курица. Дисарий отвечает. Затем следует просьба объяснить, почему солнечный свет не вызывает гниения мяса, а лунный вызывает, и объяснение Дисария. Наконец, Евстафий уточняет объяснение Дисария, рассказывая об особенной природе солнечного и лунного света. На этом заканчивается сохранившийся текст 'Сатурналий'.
Книга первая
'Сатурналий', [сочинения] светлейшего и сиятельнейшего мужа Амвросия Феодосия Макробия, [рассказывающая о] первом дне застолий
(Предисловие, 1) Много разного приготовила нам, сын Евстахий, в этой жизни природа! Но она не связала нас крепче никакой [другой] привязанностью, чем [привязанность] к тем, кто нами рожден. И она пожелала, чтобы главная наша забота состояла в их воспитании и образовании, так что родители не могут ни от чего другого испытать столь много радости, как от исполнения [их] задумок, и столь много печали, если бы вышло по-другому. (2) Отсюда проистекает [то], что и мне ничто не кажется более значительным, чем твое обучение. Наставляя [тебя в том], что короткие пути следует предпочесть долгим кружениям, и не допуская никакой задержки при его завершении, я не ожидаю, чтобы ты продвинулся [в нем] только посредством того, об изучении чего ты сам ревностно заботишься, но тоже замышляю собрать для тебя [кое-что]. И что бы ни было добыто мной в различных свитках либо на греческом, либо на латинском языке - когда ты уже был произведен на свет или [еще] до того, как ты родился, - пусть все это будет тебе запасом знания, и как бы [запасом] из неких закромов учености, [так что], и если бы когда-нибудь возникла нужда в истории, которая укромно сокрыта от народа в рядах книг, или в припоминании замечательного высказывания или деяния, [все] это было бы легко тебе найти и заимствовать.
(3) И не беспорядочно, словно в кучу, мы сваливаем достойное упоминания. Но разнообразие различных запутанных со временем вопросов, рассеянных [повсюду] писателями, упорядочено в [виде] некоторого тела так, чтобы [то], что мы без распределения и беспорядочно отметили для памяти, пришло в порядок наподобие связи членов [тела].
(4) И ты не ставь мне в вину, в случае если то, что я позаимствую из разнообразных книг, я стану излагать часто теми же самыми словами, какими о том рассказывают сами сочинители, потому что настоящий труд обещает [тебе] не показ красноречия, а гору необходимого для изучения [материала]. И тебе следовало бы [это] благосклонно принять, в случае если бы ты знакомился со стариной, то [ли] из наших [речей] благодаря [их] ясности, то [ли] доподлинно из собственных слов древних, так как они предоставили [нам] все [то], что следовало рассказать или сообщить о них.
(5) Ведь мы должны некоторым образом подражать пчелам, которые летают [повсюду] и собирают [сок] цветов; затем они распределяют и разделяют по сотам [все], что они приносят, и превращают разнообразный сок [в сок] одного вкуса при помощи некоторого смешения и благодаря свойству своего духа. (6) Мы тоже [все], что ни отыскиваем благодаря разнообразному чтению, соединяем с помощью способа изложения [таким образом], чтобы, распределяя это самое, расположить [его] по порядку. Ведь в душе лучше сохраняется различенное; и само различение не без некоторой переделки, вследствие которой создается [определенная] общность, сплетает разные отрывки по потребности одного вкуса таким образом, что, даже если бы нечто было явно откуда-то заимствовано, с очевидностью признают, что [оно] все же является иным, чем [то], откуда заимствовано. Мы видим, что то [же самое] природа совершает в нашем теле без всякого нашего усилия. (7) [Действительно], до тех пор пока пища, которую мы принимаем, сохраняется в своем [первоначальном] состоянии и плавает в [желудке] нерастворенная, плохо отягощенному желудку. Но когда она из того, что было, изменилась [в другое], только тогда она переходит в [жизненные] силы и в кровь. То же [самое] давайте представим в отношении того, чем питаются [умственные] способности, чтобы не допустить остаться нетронутым [всему тому], что вбираем [в себя], чтобы оно не было [нам] чужим. Но пусть оно перерабатывается в некий порядок, иначе может войти [лишь] в память, [а] не в ум.
(8) Из всего мы собираем [нечто], из которого созидается единое, как одно число составляется из единиц. Это создает наш дух. Он скрывает все, к чему способен. Однако показывает [то] самое, что [уже] совершил. Как, [например, те], кто составляет благовонные мази, прежде всего заботятся [о том], чтобы [то], что будет смешиваться, лишалось [своего] собственного запаха. Ясно, что они намерены смешать соки всех пахучих веществ в единый запах. (9) Ты знаешь, из сколь многих голосов состоит хор. Однако из всех [голосов] создается один. Есть там у кого-нибудь [голос] высокий, у кого-нибудь - низкий, у кого-нибудь средний. К мужчинам присоединяются женщины; между [ними] располагается свирель. И при этом отдельные голоса там не слышны, [а] раздаются [голоса только] всех [вместе], и из разноголосья получается стройное пение. (10) Таким [же, как это стройное пение], я считаю этот настоящий труд. Много представлено в нем наук, много наставлений, примеров [из] многих веков, но [все они] объединены в одно [сочинение]. В них, если ты не пренебрегаешь тем, что тебе уже известно, и не уклоняешься [от того], что [тебе еще] неизвестно, ты найдешь много [такого], что стоило бы или прочитать ради удовольствия, или прочитать ради воспитания, или запомнить ради пользы. (11) Ведь этому труду, я думаю, не присуще ничего, либо бесполезного для познания либо трудного для восприятия, но [присуще] все, благодаря чему твой ум стал бы более живым, память - более крепкой, речь - более искусной, беседа - более безупречной, лишь бы только нам, некогда появившимся под другим небом, помогла склонность к латинскому языку. (12) Если же у кого-нибудь случайно иногда будет время и желание это познать, [то] мы хотим, чтобы они беспристрастно и благосклонно приняли [то], что они отыскали и получили, даже если бы в нашей речи не обнаружилось приятности врожденного римского говора.
(13) Но, право, неосмотрителен я, который, [сказав так], нарвался [тем самым] на учтивое порицание,
