Грозно холмятся и множество пороста хлещут из моря [Ил. 9, 4-7].
И в другом месте:
Словно два ветра, восточный и южный, свирепые спорят,
В горной долине сшибаясь, и борют густую дубраву;
Крепкие буки, высокие ясени, дерен користый
Зыблются, древо об древо широкими ветвями бьются
С шумом ужасным; кругом от крушащихся треск раздается, -
Так аргивяне, трояне, свирепо друг с другом сшибаясь,
Падали в битве; никто о презрительном бегстве не думал [Ил. 16, 765 - 771].
Тот же [самый] недостаток и здесь, которого [Вергилий] не избежал, явно составляя одно сравнение из двух греческих.
(16) Ветер попутный догнал корабли, с кормы налетевший [3, 130].
... [богиня ], послала попутный
Ветер, надувший нам паруса темиоиосого судна [Од. 11, 6 - 7 (7 - 8)].
О чем наш [поэт] сказал 'сзади судна', {18} [о том] ваш говорит достаточно красиво 'с кормы налетевший'. Однако [сколь] превосходны эпитеты, которые столько [раз] и так удачно наш [Гомер] прилагал к ветру.
{18 Тут вполне понятное расхождение между цитатой Макробия и переводом П. А. Шуйского. Буквально приводимые Макробием строки (6-7) значат: «нам опять сзади темно-синего судна она послала попутный ветер, хорошего товарища, надувающего паруса».}
(17) Кровью и плотью людей Циклоп насыщается злобный.
Видел я сам, как двоих из наших спутников сразу
Взял он огромной рукой, на спине развалившись в пешере;
...[тела их] о скалы
Он раздробил... [3, 622 - 626].
С места вскочив, протянул могучие к спутникам руки.
Ими двух ухватил, как щенят, и ударил их оземь:
Мозг, по земле разливаясь, потек, орошая пещеру.
Их на куски раздробив, себе приготовил он ужин,
После пожрал их, как лев, на горах воспитавшийся: мясо.
Внутренность съел без остатка и кости затем мозговые.
С горьким плачем руки свои простирали мы к Зевсу [Од. 9, 287 - 294].
Марон поместил сухое и краткое повествование о совершенном [циклопом]. Гомер, напротив, примешал [к нему] страсть и уравновесил ненависть к жестокости [циклопа] печалью повествования.
(18) Видела там я и двух сыновей Алоэя огромных,
Что посягнули взломать руками небесные своды,
Тщась громовержца изгнать и лишить высокого царства [6, 582 - 584].
... [родила ]...
Отоса. равного богу, другого с ним Эфиалыпа:
Жирная их земля вскормила, двух великанов;
Славному лтиь Ориону они красотой уступали.
Девятилетние были по девять локтей шириною.
Выросли в тридцать шесть локтей высотой оба брата;
Даже бессмертным богам угрожали они. похваляясь
Виться на них идти, на Олимп войну принести им:
Оссу пытались они взгромоздить на Олимп, а на Оссу
Пелнй. лесами покрытый, чтоб легче до неба добраться [Од. 11, 308 - 316].
(19) Гомер дал размеры величины [их] тел в высоту и в ширину и описал [их] члены кружевом слов. Ваш [поэт] говорит об 'огромных телах' и ничего сверх [этого] не прибавляет, не пожелав назвать [точные] размеры [тел]. Тот изобразил попытку безумного нагромождения гор при [их] составлении [друг на друга]. Этому [же] было довольно сказать 'посягнули взломать небесные своды'. Если бы ты сравнил [это] место с [самыми] последними словами [Гомера, то] нашел бы [тогда] различие не в пользу [Вергилия].
(20) Так под ветром сперва покрывается белою пеной
Море, потом все сильней и выше вздымаются волны,
И, наконец, до небес глубокая плещет пучина [7, 528 - 530].
Словно ко брегу гремучему быстрые волны морские
Идут, гряда за грядою, клубимые Зефиром ветром;
Прежде средь моря они воздымаются; после, нахлынув.
С громом об берег дробятся ужасным, н выше утесов
Волны понурые плещут и брыз.жут соленую пену [Ил. 4, 422 - 426].
(21) Тот вместе с морским волнением описывает сначала и прибрежные валы, [а] этот [ваш] едва касается этого. Затем, о чем тот пишет 'Прежде средь моря они воздымаются', для того [же самого] Марон использует [слова]: 'Понемногу вздымается море'. {19} Тот описывает, что волны, нарастая, изогнувшись вверху, ударяются в берега и разбрызгивают клочья собравшейся пены, чего более выразительно не запечатлело бы ни одно [другое] описание. Ваш [же поэт] поднимает море из [самой] пучины вплоть до эфира.
{19 Расхождение между цитатой Макробия (подлинником) и переводом С. Ошерова.}
(22) Молвив, поклялся Отец рекой стигийского брата,
Черным потоком смолы и обрывом над пропастью мрачной
И головою кивнул, сотрясая Олимпа громаду [9, 104 - 106].
Рек, и во знаменье черными Зевс помавает бровями;
Быстро власы благовонные вверх поднялись у Кронида
Окрест бессмертной главы, и потрясся Олимп многохолмный [Ил. 1, 528 - 530].
И в другом месте:
[Будьте свидетели мне ]...
Стикса подземные воды, о вы, величайшая клятва,
Клятва ужасная даже бессмертным... [Ил. 15, 36 - 38].
(23) Фидий, будучи спрошен, когда он изваял Юпитера Олимпийского, с какого образца он перенял божественное изображение, ответил, что он нашел первообраз Юпитера [как раз] в этих трех строчках Гомера:
Рек, и во знаменье черными Зевс помавает бровями:
Быстро власы благовонные вверх поднялись у Кронида
Окрест бессмертной главы, и потрясся Олимп многохолмный, -
а именно соединил общие черты лица Юпитера с [такими же] бровями и волосами. [Однако] вы видите, что Вергилий пропустил и то и другое. [Но] он разумно не умолчал об Олимпе, сотрясавшемся от величественного кивка [Зевса]; клятву же он заимствовал из другого места Гомера, чтобы этим дополнением возместить несовершенство [своего] перевода.
(24) Юность лишь первым пушком ему отметила щеки [9, 181].
Бороду лишь впервые носившего в возрасте лучшем [Од. 10, 279].
Пропустив [слова о] прелести начинающейся возмужалости - 'в возрасте лучшем', - он сделал написанное по-латински менее привлекательным.
(25) Словно как загнанный зверь в кольце охотников плотном,
Чуя верную смерть, в исступленье несется на копья,
Чтобы единым прыжком одолеть частокол из рогатин,
[Юноша в гущу врагов устремился]... [9, 551 - 554].
Против него Ахилесс устремился, как лев истребитель.
Коего мужи - селяне решался убить непременно.
Сходятся, весь их народ: и сначала он. всех презирая.
Прямо идет: но едва его дротиком юноша смелый
