при дороге. Дышала животом 'ххы - ххы', утроба коровья ныла, мыкала : 'иуда... недоенная'.
В низине кони в упряжи клонили головы. Затемно угнал Здухач с пасеки брику. Покрышку нахлобучил парусинную, от непогоды. Бредила Богородичка, шла, как по угольям в болгарской плясовой яме. Ждет меня мужик. К нему хочу. Пусти к нему, Царь Небесный, Ты высоко сидишь, далеко глядишь, а я голая, слепая, я к нему тупу-тупу-тупочки пойду по тропочке, ручкой помашу приветливо. Не помог Ты мне Бог, так хоть под руку не лезь. Ай, да - я. Иуда недоенная. Выдала молодых. Доведи Бог до милого, я их по памяти второй раз рожу. Мальчика и девочку.
- Ку-ку, кума? - Крещу дитя. - Какое? - Слепое! - Чьё? - Моё.
Здухач большой. Здухач черный. Здухач придет - полетят клочки по закоулочкам. А потом в город Котор уедем. Домой. Жить.
Долго ждал Марко Здухач любушку, гадал, куда пропала, принюхивался к ветру, нет, ни следа. Тревожные запахи уловил: табак, железо, соленый мужской сок - с четырех сторон налетели. Нюх отбило.
Под утро не поборол сна Марко Здухач, моргал, моргал, да и уронил голову на грудь.
Косы повисли. Руки сами крест накрест на груди стиснулись. Белая змея-душа из губ истекла. Поплыла по полям на поиски.
Нет отклика.
Наташа затормошила спящего.
Звала по имени.
- Вставай! Беда!
Здухач не слышал. Тело - груда дремотная. Наташа, большой палец в рот тиснула, прикусила и стояла в бессилии над мертвецки спящим Марко. Был бы уголь горящий, положила бы ему в ладонь, очнулся бы от жара. Вскочил бы, на помощь бросился.
Шевельнулась трава на обочине.
Потек по глинистой колее меж пучками ромашки- дорожницы белый змееныш. Вьюн -ядозуб.
Обвил голень Марко Здухача, жалом стрекнул и выше норовил ползти - на ляжку, на живот, на грудь, и в открытый рот - юрк!
Наташа завизжала.
Всегда боялась гадов ползучих.
Схватила кнутовище с козел, и ударила наотмашь. Сокрушила голову змея.
Вдрызг. Не побрезговала.
Кони шарахнулись с фырканьем, отволокли брику с тракта. Тело возничего повалилось с колеса на спину. Наташа обернулась к Марко.
Крепко спал Здухач поперек дороги. Руки раскинул крестом. Глаза открыл широко. На левый белок села муха-бронзовочка. Лапки умыла.
Наташа, подошла, припала ему на грудь. Не дышит. Потянула за косы, усадила. Челюсть - вяк - отпала, будто кукольная.
Умер.
Наташа сидела над Марко, не понимая, теряла часы. Торкала в грудь, звала. По шее Марко пошли пятна. Ноги остыли. Нос заострился.
Наташа Кострома взглянула с дикостью на мертвого здухача, потом на белую змейку, вбитую в грязь у его ног.
Догадалась, что наделала. Не заголосила, не заплакала.
- Хочу, чтоб ничего не было. Вот так.
Кострома села в изголовье Здухача и закрыла себе ладонями глаза, надавила веки так, что красное вспыхнуло по золотому.
В ничего нет провалились и труп и брика и девка и город Котор и Рай-дерево.
Мир кончился. Начался Углич.
