солдат.
— Я надеюсь, Элен не попала под подозрение? — медленно по слогам произнес Владимир. На его глазах рушился мир. Он не мог поверить, что эта милая, чистая душой девушка цинично его использовала. Не верил и решил защищать ее до конца. — Сара никогда не интересовалась нашим полком, нашей боевой работой. При ней не было сказано ни одного слова о планах нашего командования. Старший лейтенант Хохбауэр может подтвердить.
— Нет. Я еще раз приношу извинения мадемуазель Элен, — говорил Гайда искренне, его глаза при этом светились теплотой, — я сам завидую вашей дружбе. Поверьте, это редкое дело. Вы очень хорошая, милая и добрая девушка, чего, к сожалению, не могу сказать о вашей подруге.
— Значит, Дима вляпался, — констатировал Хохбауэр.
— Смотря с какой стороны посмотреть. Ему не повезло влюбиться не в ту девушку. Ему повезло не попасться на ее уловки, — согласился особист. — Я поговорю с лейтенантом Гордеевым, полагаю, при этом мне потребуется помощь его друзей.
— Мы не предаем друзей, — мрачным тоном ответил Ливанов.
— Не в этом смысле. Правда бывает горькой, особенно в нашем случае. Для Гордеева это будет удар. По себе знаю, трудно поверить, что тебя использовали.
Человеку нужна дружеская поддержка, простое человеческое участие. Поможете?
— Конечно, поможем, — согласился Владимир.
— Он сейчас в городе, собирается возвращаться на аэродром, — уточнил Макс. — Если успеем, догоним.
— Не нужно. Его уже встретили, посадили в машину и везут домой. — В глазах Гайды играли бесовские огоньки. — Моя служба тоже кое-что может. Вечером попрошу Ивана Марковича придумать Гордееву какое-нибудь важное дело на аэродроме, чтобы пару дней отдохнул на земле. И вы, ребята, не теряйтесь и не бросайте товарища.
— Ловко у вас получается, — присвистнул Макс. — А как быть с Сарой?
— Никак. Немецкая фельджандармерия тоже не сидит без дела. Сейчас эту буйную, шебутную семейку должны допрашивать. Думаю, Гольдбергов мы уже не увидим. К шпионажу и подрывной деятельности относятся серьезно, здесь даже связи и дружба с комендантом города не помогут.
Капитан Гайда сидел спиной ко входу. Расположившийся напротив особиста рядом с Элен Владимир внимательно вслушивался в речь капитана и поздно заметил нового посетителя. В помещении царил полумрак, и в первые секунды лицо человека не было видно. Девушка в приталенном плаще с капюшоном. Из-под косынки выбиваются темные локоны. В руках посетительница сжимает дамскую сумочку.
Именно сумочка и привлекла внимание Владимира. Сумочка. Фигура знакомая. Да это же Сара! Рука девушки выскользнула из сумочки. В этот момент Ливанов уже вставал со стула.
— Гайда! Атас!!! — Владимир понял, что сейчас произойдет.
Капитан резко обернулся и тут же вместе со стулом упал на спину. В лицо плеснуло огнем. От грохота выстрелов заложило уши. Время замедлилось. Владимир видел, что особист перекатывается по полу. — Макс Хохбауэр застыл на месте, а его рука медленно тянется к Элен. Девушка выронила из рук чашку и оседает на пол. На ее платье расплывается красное пятно.
— Не-е-е-ет!!! — Ливанов прыгает вперед. Сердце бешено колотится. Успеть бы!!! Пистолет в руках Сары дрожит и плюет огнем прямо в лицо. Легкий толчок в висок, кожа горит. Владимир этого не чувствует, мышцы рвутся от напряжения. Ноги пружинят и резко толкают тело вперед, прямо на пистолет. Владимир всей своей массой врезается в террористку. Летчик успевает ударить Сару лбом в переносицу и валит ее на пол.
Руки сами по себе стискивают горло девушки. Из глотки Владимира вырывается нечленораздельный рев. Пальцы сводит судорогой, они мнут и ломают горло убийцы. Слышен громкий отчетливый хруст, перебиваемый противным бульканьем. Подбежавшие к Владимиру друзья подняли летчика на ноги и с большим трудом оторвали его непослушные, сведенные судорогой пальцы от горла террористки.
— Все спокойно. Я сам, — голос капитана Ливанова звучал неестественно глухо.
— Подожди, Володя, у тебя висок обожжен. — Макс обнял друга за плечи и повел к ближайшему столику. — Сейчас перевяжем.
— Элен?! — перед глазами Ливанова вспыхнули черные молнии.
Он вскочил с места, оттолкнул Хохбауэра, подскочил к девушке и остановился. Все было ясно и так. Он опоздал. Опять опоздал. Второй раз в этой жизни!!!
Вечером на аэродроме после ужина Макс Хохбауэр утащил Ливанова и Диму Гордеева домой и устроил им сеанс спиртотерапии, продлившийся до поздней ночи. Благословление на нарушение дисциплины было получено от капитана Гайды. Особист прекрасно понимал, что ребятам лучше не мешать и позволить подлечить психику старым как мир способом.
После отбоя оперуполномоченный сам подключился к компании, настроение у него было далеким от идеала. Мало того что Михаил Иванович чувствовал себя виноватым в трагедии, так еще ускользнувшая от облавы Сара Гольдберг стреляла именно в него. Только по чистой случайности пуля нашла себе другую мишень. Получалось, что Элен его спасла. Спасла ценой своей жизни.
Паршивая штука. Одно дело, когда на войне гибнут солдаты. Как бы это чудовищно ни звучало, но смерть в бою считается нормальным, привычным делом. А вот смерть мирных граждан, невинных юных девушек всегда кажется чем-то неправильным, противоестественным. Им бы жить да жить, а поди ж ты…
Грозовой фронт плотно перекрыл все цели в южной Англии, над Ла-Маншем бушевал шторм. Погода опять помогла островитянам. Все понимали, что передышка обернется большой кровью. Противник не сидит без дела: восстанавливает аэродромы, пополняет истребительные эскадроны, роет укрепления на побережье. Но и сделать ничего нельзя — даже если поднять самолеты в небо, дойти до цели и отбомбиться они не смогут. Грозовой фронт — это не шутка.
После обеда 23 октября распогодилось. Поглядывавший на небо с опасением полковник Овсянников распорядился готовить полк к вылету. Баки залить под завязку, боекомплект к пулеметам принять усиленный, к самолетам подвешивать «ФАБ-100».
Иван Маркович был уверен, что их пошлют не на стратегические объекты, а работать по аэродромам, транспортным узлам и скоплениям войск. Для таких целей лучше всего мелкокалиберные «сотки». Нагрузку брать максимальную: для «ДБ-ЗФ» по две тонны, старым «ДБ-3» полторы.
Не только командиру полка, но и простым летчикам и механикам было ясно, что грядет наступление. И воздушное, и самое главное. Скоро будет рывок, прыжок через пролив. Все говорило о приближающейся «Грозе». Тем более что из штаба корпуса был получен приказ, запрещающий предоставлять увольнительные и отпускать летный состав полка за пределы военно-воздушной базы.
За последние два дня вдобавок к батальону капитана Верхотина на аэродром прибыла вся 12-я воздушно-десантная бригада в полном составе. Были даже четыре броневика, специально приспособленные для перевозки тяжелым бомбардировщиком. Гайда слышал, что флот концентрируется в Норвегии и Вильгельмсхафене. В Бресте стоят два крейсера. Весь каботажный тоннаж реквизирован немцами и собран во французских и голландских портах. Наши перегнали с Балтики целую эскадру и вспомогательные силы флота.
Вечером на аэродром прилетел генерал-майор Судец. Окинув пристальным взглядом плотные ряды летчиков, штурманов, воздушных стрелков, механиков, оружейников, мотористов, командир корпуса поблагодарил всех за героический труд на благо Родины и пожелал как можно быстрее добиться победы над империалистической гадиной.
Настроение у генерала было боевым. Судец подробно расспросил Овсянникова, комэсков и военинженера о недавних боях, о состоянии техники. Уточнил, сколько бомбардировщиков можно прямо сейчас поднять в воздух и сколько машин выйдут из ремонта в ближайшие три дня.
Держался комкор просто, дружески беседовал с летчиками, запросто здоровался со знакомыми, служившими под его началом старыми товарищами. Неожиданно выяснилось, что капитан Иванов на финской войне был ведомым Владимира Судца. Разговор был долгим, генерал-майора интересовало
