стихает. Взрывы бомб нас не сотрясают, не швыряют подлодку, как деревянную щепку в водовороте. Впрочем, бомбы на эсминце надежно принайтованы к направляющим, зафиксированы в кассетах. Бомбосбрасыватели заштырены. Взрыватели вывернуты. Это учения. Это только маневры, когда обе стороны картинно наводят друг на друга оружие, энергично фехтуют, парируют удары и только иногда забывают, что шпаги не настоящие.
А ежели кто и забудет, на то есть посредники. Молчаливые офицеры, записывающие все происходящее вокруг, имеющие неограниченный доступ к радиорубкам и право в любой момент объявить командиру корабля, что тот, вообще-то говоря, уже покойник или должен сейчас не торпедные треугольники рассчитывать, а организовывать спешную эвакуацию остатков экипажа с тонущего корабля.
Погоня отстала? Нет. Эсминец остановился, пять минут прослушивания глубин, и опять по корпусу подлодки забарабанили настойчивые пальчики вражеского гидролокатора. Новый виток безудержной дикой охоты.
7
На Атлантику опустилась долгожданная ночь. Многострадальная Б-27 мирно покачивалась на волнах. Большая часть экипажа, кроме тех, кому не посчастливилось нести вахту в отсеках, у механизмов и приборов, отдыхала на палубе. Денек подводникам выдался еще тот. Противолодочная оборона авианосного соединения оказалась на высоте. Б-27 четыре часа подряд гоняли самолеты и пара эсминцев. Несмотря на все ухищрения кавторанга Самойлова, оторваться от преследования не удалось. Стоило немного расслабиться, только гидроакустики докладывали об удаляющихся кораблях, как прямо над подлодкой плюхался гидроакустический буй, а вскоре в атаку выходил очередной эсминец.
Подлодку оставили в покое только после заката. Выждав полчаса для верности, командир разрешил всплытие. На поверхности первым делом включили радиолокатор и станцию радиотехнической обстановки «Накат». Получив успокоительный доклад от радистов, бледные как смерть гидроакустики выползли из рубки. Им досталось больше всех. Впрочем, весь экипаж после боя еле держался на ногах. Нервное напряжение, горечь поражения, острота переживаний неудачи — вот неполный список отражавшихся на лицах моряков чувств.
— Сколько раз нас потопили? — пробормотал вслух старпом и сам же себе ответил: — Восемь атак.
— Добавь авиацию. Черти моторные, над самой головой кружили. Неужели у них не нашлось колотушек в бомбоотсеках? — скривился контр-адмирал Котлов.
— Я последний раз в жизни атакую авианосец, — поддержал командира бригады немецкий гость.
Сам Дитрих Борхерт выглядел не лучше советских моряков. Виктор Николаевич хотел было напомнить союзнику об удачной атаке U-29 капитан-лейтенанта Отто Шухарта на «Корейджес», потопленных японскими подлодками «Саратоге», «Рейнджере» и полудюжине эскортников, победах американских подводников, но не стал портить коллеге настроение. Спорить не хотелось. Вообще не было желания о чем-либо говорить.
— Вот так и гнут горбатых, — как бы невзначай добродушно пробурчал Котлов, проходя мимо командира подлодки.
Сказано это было специально, чтоб поддержать человека, но капитан 2-го ранга Самойлов дернулся, словно от пощечины. Слова контр-адмирала были им восприняты на свой счет.
— Ты неплохо поработал, — комбриг положил руку на плечо Самойлова, — и они хорошо поработали. «Отлично» в зачете поставить не могу, не обессудь, но «хорошо» заслужили все.
— Спасибо, Виктор Николаевич, — изумленно, еще не понимая: шутит командир или нет, протянул Самойлов и тут же поправился: — Служу Советскому Союзу и трудовому народу, товарищ контр-адмирал!
— Полтора часа на отдых, затем погружение. Нам еще авианосец атаковать.
— А как же? Нас ведь потопили?
— Как видишь, корабль на плаву, люди устали, но держатся, и учебную задачу тебе никто не отменял.
Котлов намеренно дал дополнительное время на отдых и восстановление сил. Ровно на 22.45 назначен сеанс связи с «Советской Россией». Радисты предупреждены и в нужное время отправят в эфир сигнал о готовности к приему шифрограммы. В противном случае сеанс переносится на шесть часов утра.
Осталось совсем немного — докурить трубку и можно спускаться вниз. Время — слишком ценная вещь, чтобы тратить его просто так, и все равно: невозможно не смотреть на ночное небо, россыпи ярких звезд, желтый серп луны над горизонтом и протянувшуюся по волнам лунную дорожку. Ночное море. Тропики. Безграничная глубина звездного неба. Раскинувшаяся над головой светящаяся мириадами огней бездна. В такие минуты чувствуешь себя, как в величественном храме неведомых богов. На душе умиротворение, покой, мысли настраиваются на возвышенный лад. Суетность, сорные, мелкие мыслишки, заботы о преходящем уходят на задний план.
Жаль, дела и заботы имеют обыкновение в самый неподходящий момент напоминать о себе, и, как всегда, бесцеремонно. На этот раз зов судьбы принял образ матроса-радиста, выскочившего из люка на палубу, как чертик из табакерки.
— Товарищ контр-адмирал, получена радиограмма на ваше имя. Пометка — срочно.
— Пошли, показывай, Вергилий, — хмыкнул Котлов, недоумевая: что это за шифровка за шесть минут до сеанса связи? И что заставило прослужившего три полных года, много повидавшего старшину второй статьи покинуть пост и бежать сломя голову за адресатом радиограммы?
В радиорубке все прояснилось. Вежливо пропустив вперед старшего по званию, старшина Федор Лагутин раскрыл папку и протянул Котлову стандартный бланк кодировки.
— Где расписаться? — Виктор Николаевич, не глядя, черканул в журнале.
Глаза командира бригады подплава были прикованы к шифровке. Два кода. Заголовок и подпись обычным шифром, содержание личным кодом Котлова. Все, как всегда, нормальная схема передачи сообщений для адмиральского состава и командиров соединений. А вот подпись необычна: Главнокомандующий Военно-морским флотом СССР адмирал флота Кузнецов Н. Г.
Ни слова не говоря, Котлов забрал радиограмму и ушел в свою каюту. Заперев за собой дверь, он извлек из сейфа шифровальную машинку и принялся медленно, одним пальцем набирать на клавишах код сообщения. Внимательно перечитав выползший из машинки лист, контр-адмирал задумчиво потер подбородок.
Да, ситуация меняется. Это только такой наивный человек, как он, мог надеяться, что все обойдется — проведем учения, с азартом поохотимся друг на друга, выпустим с полдюжины торпед без взрывателей на брата и с поднятыми флагами, под грохот духового оркестра вернемся на рейд Плимута. Ничего не обошлось. Мир катится по наклонной, и не видно этому безобразию конца и края.
— Капитана 2-го ранга Самойлова ко мне! — прогрохотал Котлов, перешагивая через комингс переборки центрального поста. — Где старпом? Командира БЧ-4 быстро!
Немного напуганный неожиданным преображением наблюдателя-посредника в боевого командира, вахтенный, не мешкая, передал распоряжение на палубу, заодно он пригласил командиров боевых частей, здраво рассудив, что в данном случае инициатива не наказуема. И он угадал. Котлов, немного подумав, попросил вызвать немца и готовить Б-27 к погружению.
Собрав командиров корабля на центральном посту, контр-адмирал первым делом поздравил всех с окончанием флотских учений «Линия терминатора». Не успели люди переварить услышанное, как командир бригады обрушил на них очередную новость, еще сногсшибательнее первой.
С этого момента контр-адмирал Котлов принимает на себя командование вторым, третьим и четвертым дивизионами бригады. Подлодки как раз находятся в районе побережья Латинской Америки. Лейтенанту Бергадзе обеспечить связь со всеми кораблями бригады и передать приказ командирам подлодок. Радиосвязь по режиму 3-21-бис. Командирам дивизионов распечатать пакет «24-Азенкур-9». Это касается и кавторанга Самойлова.
