Зверро тяжело дышал, высунув широкий язык, покрытый крупными пупырышками. Устал. Или хочет, чтобы я так думал?
Да брось, Танцор! Не может он быть хитрецом, это же мутант — тупая махина, побеждающая не за счет коварства, а благодаря мощи.
Сейчас я обведу тебя вокруг пальца, урод. Этот маневр я готовил долго.
«Раз» — прыжок влево. «Два» — резкий выпад, и клинок рассекает мускулистое предплечье мутанта. «Три» — я отскакиваю назад, а молот выпадает из его пораненной руки.
Зверро издает жуткий вопль, ошалело пялится на капающую кровь. Он достает из ножен устрашающий кинжал.
«Танцор! Танцор!» — дружно скандирует арена. Наконец-то. Как я ждал этого момента…
Движения раненого и обессиленного мутанта стали медленными и неуклюжими. Вот длинная лапа с кинжалом устремлена к моей голове. Но выпад уже не такой быстрый. Я пригибаюсь, подныриваю под его рукой и иду на сближение. Передо мной окровавленный живот Зверро.
Всё. Я готов для смертельного удара. Но просто убить недостаточно…
Я долго думал — ставить на себя или на Зверро.
С Маликом я обо всем договорился. Если умру, он передаст деньги атаману и присмотрит за моим сыном.
Вот только была одна проблема.
Ставки разделились поровну, и теперь выигрыша не хватит в любом случае. Малик же из своего кармана доплачивать, разумеется, не станет. И тогда сыну конец. Тесак слов на ветер не бросает.
— Ну, что решил, Танцор? — вывел меня из раздумий веселый голос букмекера Миньки.
— Слушай, а на ничью ставки есть?
— Ты чё, чемпион, кукурузной водки перепил? Конечно нет, бой-то насмерть.
Я протянул Шустрому все свое золото:
— Ставлю на ничью.
Минька удивленно выкатил глаза и спросил:
— Шутишь, Танцор? Как в бою насмерть может быть ничья?!..
«Раз» — меч входит в живот мутанта, и я смотрю, как его глаза угасают. «Два» — беру его руку, обмякшую, но все еще сжимающую кинжал. «Три» — вонзаю клинок себе в сердце.
Над ареной повисает недоуменная тишина.
Последний вальс завершен.
Никита Аверин
ЦЕНА ПОБЕДЫ
К Арзамасу подъехали ранним утром. Андрейка и Жук покачивались на лежанках в такт рытвинам. Спали мои помощники крепко, что не удивительно — весь день вчера мы вызволяли грузовик из грязи. Управители Арзамаса и соседних городов о дорогах, похоже, вообще не заботятся: ямы, колдобины, а зачастую и вовсе еле заметная колея, петляющая меж холмов и оврагов, — вот типичное шоссе в этих местах.
Другое дело — широкий тракт между Москвой и Киевом. По нему ежедневно курсируют десятки торговых караванов, фермерские повозки проезжают, доставщики спешат по своим делам, монахи Ордена Чистоты… Кого там только не встретишь. Поэтому и содержится тракт в отличном состоянии. А здесь что? Не дорога — одно название. Мутафагов вам в постель!
— Дядя, мутафаги нас окружают? — Из спальника показалась заспанная морщинистая мордаха Андрейки.
Видимо, я размышлял вслух. Это от усталости.
— Все нормально, мал
— Арзамас? Здоровско! — Племянник ужом выскользнул из спальника и принялся обуваться. Получалось у него не очень-то хорошо. Он смышленый мальчишка, но какая-то загадочная хворь обошлась с ним сурово. В свои десять лет Андрейка выглядел как повидавший жизнь старец: лицо в морщинах, волосы редкие, седые, кожа сплошь в коричневых пятнышках. Лишь маленький рост и ясные зеленые глаза выдавали его настоящий возраст.
На лежанке заворочался Жук. Чуть приоткрыв глаза, он вмиг оценил ситуацию и, поняв, что опасности нет, уснул опять. Таким талантом — спать, пока есть возможность — обладают все наемники, и Жук, хоть и бывший, в этом смысле не исключение.
— Дядя, мы уже приехали, да? Тут так здоровско! Смотри, какие большие ворота… — Наконец обувшись, племянник забрался на соседнее кресло и теперь тараторил без умолку. Его жадный до новых впечатлений ум впитывал происходящее вокруг.
Посадка у нашего грузовика довольно высокая. Чтобы лучше разглядеть заинтересовавшее его, мальчик забирался на сиденье с ногами, что обычно было строго-настрого запрещено. Но сейчас я на это махнул рукой.
— Какая длинная очередь у ворот… Смотри, смотри! Отряд наемников. А вон телега и зверь, я о таком даже не слышал. А народу, народу собралось! Наверное, со всех ферм окрестных на гонки посмотреть приехали…
— Андрейка, притихни, — цыкнул я на племянника, и тот послушно затих, усевшись как положено. Но даже с закрытым ртом он всем своим видом выказывал волнение. Ну еще бы, мальчишка впервые выбрался за пределы родного хутора.
Меж тем очередь у ворот медленно, но верно двигалась, и вот настал наш черед проходить досмотр. Заглушив двигатель, я открыл дверцу и, скомандовав Андрейке: «Разбуди Жука», выбрался наружу, под палящие лучи полуденного солнца.
Мышцы на ногах тут же загудели, в пояснице кольнуло. Да, старею. Раньше три дня в пути были для меня детской забавой — ехал почти без остановок. К тому же моя врожденная способность видеть в темноте позволяла не задерживаться на ночлег. А теперь стоит всего одну ночь провести за рулем — и тело сразу же напоминает о себе. Воистину, это будет мой последний заезд…
Пока я разминался, грузовик сноровисто окружили местные стражи порядка. Кожаные штаны да куртки с нашитыми пластинами металла и пластиковые шлемы-полусферы с теми же пластинами — вот и вся униформа. Зато вооружение серьезное: кто-то сжимал в руках автомат, кто-то — дробовик. Шутить с этими парнями точно не стоит — если нет желания попасть на невольничий рынок, и не покупателем или праздным зевакой, а в качестве товара… Немного странно было видеть тут двоих омеговцев. Похоже, управители Арзамаса немало потратились на поддержание порядка во время празднества.
Один из стражей — главный — обратился ко мне, разглядывая грузовик сквозь грязные стекла солнцезащитных очков:
— Приветствую. Ваши имена и цель визита?
— Я Руфус. В кабине мой племянник Андрейка. И охранитель еще, его Жуком кличут. Я — рейсер.
— Ага, значит, на Гонку приехали? Так-так, поглядим. — Главный подал знак омеговцам, и те начали досматривать грузовик.
Зная, что в машине ничего запретного они не найдут, я был спокоен.
Наемники небось рассчитывали на иное — выбравшись из грузовика, они выглядели разочарованными.
— Капитан, чисто! — последовал рапорт.
Я покосился на главного — капитана, — но тот словно не замечал меня. Покачиваясь с пятки на носок, он пялился на кузов. Пауза затягивалась, и вот уже семейство фермеров в очереди позади нас принялось громко выражать недовольство медлительностью стражников.
