Дженна, надеясь, что долго ходить не придется, натянула сапоги поверх сафьяновых туфелек, взяла пару пистолетов, зарядила их и осторожно пошла через заросли жимолости. Ориентируясь на нервное фырканье почуявшей ее Патоки, она пробиралась к ней в черной как смоль темноте безлунной ночи.
Лошадь, казалось, знала короткий путь, которым часто пользовался викарий, и Дженна предоставила Патоке полную свободу действии, пока дорожка не привела к дороге на Сент-Энодер. Тут Дженна стала внимательнее и двигалась более осторожно. Прямая дорога была пуста. Дженна не знала, хорошо это или плохо. Было еще довольно рано, впереди не виднелось ни одного каретного фонаря. Одна из малочисленных куп деревьев, где мог укрыться разбойник, привлекла ее внимание. Казалось, опасности не было, и Дженна осторожно поехала дальше. Ее предположение оказалось верным, и она с облегчением вздохнула, когда рощица осталась позади.
От нового визита на эту пустынную дорогу ее охватила дрожь. Какое безумие она затеяла! Какое наваждение на нее нашло, что она решилась повторить тот кошмар, с которого началось все ее горе? Ей никогда не приходило в голову, что ее план нелогичен. Она хотела лишь одного – довести до конца план, задуманный, казалось, целую вечность назад, и ото-. мстить за отца.
Она действительно готова убить бандита? Нет. Дженна с самого начала не намеревалась этого делать, даже Саймон это знал. Саймон. Хотя ее сердце рвалось исправить ошибку, она даже не попыталась это сделать. Все бесполезно. Его гордость слишком уязвлена.
Как она могла подумать, что Саймон способен на убийство? Как могла в нем усомниться?! Как она могла заподозрить в низких делах человека, пренебрегавшего собственным благополучием, видя его безграничную преданность близким, его упорную борьбу за улучшение жизни попавших в беду? Какой дурой она оказалась! Она видела от Саймона лишь добро и сердечную преданность, подобных которым никогда не знала. Как она могла отшвырнуть все это? Ее сердце разрывалось… но было слишком поздно.
Дженна почти достигла поворота дороги, когда наткнулась на другой лесистый участок. Инстинкт заставил ее съехать с дороги и спрятаться в зарослях. Она не видела ни огонька, но… какой-то странный звук нарушал тишину. И хотя она не могла определить его причину, шум говорил об опасности, и она сунула руку под плащ, нащупывая заткнутые за пояс пистолеты.
Продвигаясь ближе, Дженна ласковым поглаживанием успокаивала Патоку, но пистолетный выстрел положил этому конец. Лошадь, увидев разбойника, остановившего на дороге карету, взвилась на дыбы. Дженна, сдержав ее, вытащила пистолет и выехала на дорогу. Только оказавшись рядом с каретой, она узнала на дверце герб Марнеров. Поздно поворачивать назад. Ее уже заметили.
– Стойте! Кошелек или жизнь, сэр! – потребовала Дженна низким измененным голосом. Хотя дурное предчувствие почти парализовало ее, она говорила четко и уверенно.
Разбойник только что остановил карету, и Руперт как раз выбирался из экипажа. У Дженны сердце подпрыгнуло от страха, что он может узнать ее, но она собралась с духом. Вслед за Рупертом на дороге появился незнакомый мужчина, разодетый в шелка и жабо, судя по всему, французский аристократ.
– Ты кто, приятель? – спросил разбойник, снова привлекая ее внимание.
– Бросьте пистолет, – ответила она.
– Пошевеливайтесь! – крикнул мужчина Руперту и его разряженному в кружева компаньону. – Выворачивайте карманы и давайте сюда свои безделушки.
Дженна заметила, что Руперт и его приятель, опустошив карманы и сняв украшения, переводят взгляд с нее на настоящего разбойника. Их замешательство было очевидно, но Дженну больше сбило с толку безразличие бандита, и она выстрелила в воздух, чтобы привлечь внимание.
– Давайте это сюда, – потребовала она, указав на мешок, в который он сунул добычу. – И пистолет, сэр.
Подъехав ближе, мужчина после некоторого колебания бросил ей мешок и отдал оружие, но Дженна не сомневалась, что у него есть другой пистолет, как в ту ночь на Ламорна-роуд у Саймона.
Краем глаза Дженна заметила появившуюся из-за поворота карету. Экипаж Руперта преградил ей путь. Дорога была не слишком широкой. Кучер и не пытался разъехаться, он вытащил короткоствольное ружье и в замешательстве переводил его с разбойника на Дженну, выбирая цель. Увидев это, разбойник попытался сбежать. И тут громовой крик компаньона Руперта пронзил Дженну словно копье.
– Эй вы, ни с места оба! – рявкнул он, выхватив два пистолета. – Я сыщик с Боу-стрит. Вы схвачены на месте преступления!
Разбойник не подчинился, и Дженна увидела, как выстрел сыщика повалил его на землю в облаке пыли и едкого пистолетного дыма. Леденящий ужас охватил Дженну. Ее поймали.
– Бросай пистолет, – крикнул ей сыщик, – и мешок! – Размахивая оружием, он подошел к упавшему бандиту.
– Все в порядке, хозяин, я за ним прослежу! – сказал кучер второй кареты, нацелив на Дженну ружье.
– Премного благодарен, – бросил сыщик. Перекатив упавшего разбойника, он ощупал его шею, проверив пульс, и направился к Дженне. Его пышные кружева резко контрастировали с простонародным лондонским говором. – Ну-ка давай сюда добычу, – приказал он. – Твой дружок тебе не поможет, он мертв.
Из второй кареты раздался пронзительный истерический крик женщины. В окошке, выхваченный светом каретного фонаря, показался тюрбан. Мозг Дженны лихорадочно работал. Подчиниться приказу сыщика значит оказаться в тюрьме и на виселице, поскольку ее поймали с поличным на месте преступления. Единственный шанс – это воспользоваться непроглядной темнотой безлунной ночи и сбежать. Низко пригнувшись в седле, Дженна дала лошади шпоры и направила ее к перелеску.
Грохнули выстрелы: гром короткоствольного ружья кучера и резкий щелчок пистолета сыщика. Пистолетный выстрел выбил Дженну из седла, но она почувствовала лишь сильный толчок. Потом рухнула на землю в облаке пыли, поднятой копытами Патоки, которая бросилась в обратный путь и вскоре исчезла из виду.
Шляпа слетела с ее головы, волосы рассыпались по плечам. Она застонала, когда сыщик сорвал с нее маску, и отвернулась от ударившего в ноздри запаха лука и пива. Крики женщины громче зазвенели у нее в ушах, но лицо сыщика исчезло.
– Как это понимать, Марнер? – обернувшись, рявкнул он. – Марнер? Марнер!
