видел в ней женщину, и женщину красивую. Но Грэйс не могла больше ждать ни единого дня, ни одной ночи. Она должна быть с ним. Сейчас же и навсегда.
Грэйс медленно шла вперед. Вот сейчас он появится перед ней, обнимет, поцелует…
И она увидела его босого, без рубашки, в грязных белых теннисных шортах, идущего по направлению к ней легким шагом. Заметив Грэйс, он нахмурился и подошел поближе. Грэйс почувствовала, как у нее тревожно забилось сердце.
— Удалось что-нибудь подстрелить? — спросила она.
— Ничего, — ответил охотник. Они стояли, глядя друг другу в глаза. — Где все?
— Там, в пещере. Я вышла за водой. Захотела немного пройтись. — Она протянула бутылку холодной воды. — Хотите?
О'Брайен взял бутылку и стал пить. Грэйс отошла в тень черной скалы и присела на мягкий песок. Положив ружье на большой камень, О'Брайен сел рядом с ней.
Грэйс закрыла глаза и откинулась спиной к скале. Неожиданно охотник резким движением прижал ее к себе и поцеловал. Руки женщины взметнулись вверх; схватив О'Брайена за плечи, она оттолкнула его. Голова ее кружилась, земля поплыла.
— Зачем вы так? — сказала Грэйс.
— Потому что я нужен вам, миссис Монктон.
— Положим, что и так, — Грэйс улыбнулась. — Меня никогда не целовал бородатый мужчина.
Она пыталась обратить все в шутку, но шутки не получилось.
О'Брайен снова поцеловал ее, еще крепче. Некоторое время она сопротивлялась, но потом уступила. В конце концов какое это имело для нее значение? Он принадлежал ей…
— О'Брайен?
— Да.
— Ты любишь меня?
— Ведь я с вами. — Я хочу сказать, нравлюсь ли я тебе? — она нежно поцеловала его. — Мне кажется, я люблю тебя. Вот она и произнесла эти слова. Это оказалось совсем нетрудно.
— Я был нужен вам, и все. Вы никогда и ничего другого так не хотели, — ответил О'Брайен.
— Это так. Ты любишь меня?
— Не говорите глупостей, миссис Монктон.
Грэйс неожиданно почувствовала, как пальцы его впились в ее тело, так что ей стало больно.
— Ну, пожалуйста… ты хотел меня, не так ли? Я нужна тебе?
— Теперь уже нет, миссис Монктон. Я всегда хочу только того, чего мне не хватает, а от вас я получил все, что хотел. — О'Брайен поднял ее, как ребенка, и поставил на песок. Его бородатое лицо еще касалось ее лица, шеи. Пальцы застегивали пуговицы и молнию на юбке.
Но Грэйс уже пришла в себя. Глаза ее вспыхнули от обиды. В ярости она стала вырываться, бить О'Брайена кулаками, кричать и плакать.
— Я убью тебя, убью, убью…
Она бросилась на песок и зарыдала в истерике. Грэйс поняла, что осталась одна. О'Брайен ушел. Она принялась вычесывать из волос песок, потом поднялась и, поправив одежду, пошла вниз по каньону. Зной постепенно спадал, и, по мере того как вечер спускался в долину, становилось все холоднее.
Грэйс подошла к прудику. О'Брайен был там. Он поливал воду себе на голову, лицо и шею. Она поцеловала его, приподнявшись на цыпочки, и тогда он, подняв ее на руки и крепко прижав к себе, понес к плоской скале.
— Прости меня, — шептала Грэйс. Он стал целовать ее в глаза.
— Так мне и надо, — продолжала она. — Я ждала тебя, вышла встретить. Наверное, это плохо. Но ты мне нужен, так нужен…
— Вы мне тоже нужны, миссис Монктон. Но только давайте не играть в кошки-мышки.
— Зачем я тебе?
— Вы — женщина, миссис Монктон.
— Не называй меня так. Я разведена и свободна. И хочу, чтобы ты любил меня.
— Я люблю всех женщин, — сказал О'Брайен. Грэйс лежала у него на руках. Она уже успокоилась. Придет день, и О'Брайен полюбит ее. Сейчас в нем есть нечто такое, чего она боится и не понимает, но, когда они спасутся и покинут эти горы, он будет таким же, как все мужчины, будет любить ее и заботиться о ней.
Бэйн вышел из пещеры, зажмурившись от яркого света. В ногах еще чувствовалась слабость, но болезнь прошла.
Он решил немного пройтись и направился к прудику. Скоро солнце обожжет все, но сейчас в воздухе еще стояла доставлявшая ему радость ночная прохлада.
Бэйн подошел к воде, напился, спугнув нескольких пичужек, и стал раздеваться. Потом он начал сосредоточенно мыться, натирая тело мелким песком вместо мыла. Он не входил в воду и стоял так, чтобы грязная вода не стекала в прудик. Бэйн плескал на себя, пользуясь пустой жестянкой из-под кофе. Он был так грязен, что не узнавал своего тела. Оно казалось ему странным и незнакомым: мышцы исчезли, пропал жирок, видны были только выпиравшие отовсюду кости.
Майк почувствовал зависть к О'Брайену, такому же мощному и крепкому, как окружающие их утесы и ущелья. Охотник всегда ходил босым, без рубашки, с непокрытой головой, защищенной лишь густой черной шевелюрой. Кожа его стала темно-коричневой от загара.
Бэйн выкопал ямку во влажном песке и, бросив в нее одежду, стал наливать туда воду. В другой раз он обязательно захватит с собой какую-нибудь посудину (ее можно взять из вещей Смита), чтобы прокипятить белье. Вскоре вода залила брюки, рубашку, носки, белье, и они некоторое время плавали на поверхности. Затем песок впитал воду, и Майк наполнил ямку вторично.
Он был голоден. За все эти дни ему ничего не удалось найти. Все добывали Гриммельман и О'Брайен, но и они приносили так мало, а запасы дынь и сушеного мяса уже настолько уменьшились, что спутники оказались на грани голодной смерти.
Ямка снова опустела. Бэйн вынул свою одежду и, выжав ее, расстелил на успевших прогреться скалах. Сам он сел поблизости, с удовольствием подставив спину и плечи горячим лучам солнца.
Поржавевшая кое-где жестянка поблескивала на солнце. Американский кофе. «Максвелл Хаус». Жестянка еще не высохла, и на ее стенках висели капельки воды. Неожиданно Бэйн заметил, что над ней кружится пчела. Сев на ее край и выпив капельку воды, насекомое улетело.
Потрогав рубашку, Майк перевернул ее. Она была почти сухая. Солнце палило все сильнее.
«Куда же улетела пчела? — подумал Бэйн. — Наверное, в гнездо. Мед. Однажды, рассказывая о бушменах, Гриммельман упомянул о меде. Раз здесь есть пчелы, то должен быть и мед».
Он встал и натянул на себя еще влажную одежду. Подняв жестянку, зачерпнул ею воды и пошел. Бэйн так волновался, что забыл надеть ботинки. «Черт с ними, — решил он. — Вернусь потом». Теперь он внимательно наблюдал за полетом пчел. Ему казалось, что их стало больше, чем прежде, хотя он, возможно, и ошибался, так как никогда не утруждал себя подобными наблюдениями. Он вошел в тень нависающего выступа скалы и присел отдохнуть. Какой-то поэт однажды сказал: «Поляна наполнилась гудом пчелиным».
Бэйн снова двинулся в путь. Он часто останавливался, присматривался и прислушивался. Казалось, пчелы летели мимо него вниз по каньону, то есть от своего неизвестно где находящегося гнезда. Или он просто избрал неверное направление. Установить это сейчас было невозможно.
Наконец, ему удалось найти подходящее место, нишу в гладкой скале на высоте человеческого роста, защищенную от солнца. Майк положил в жестянку длинный плоский камешек, на который могли бы садиться пчелы. Поставив ее в нишу, он отошел в сторону. Теперь пчелы получили новое место для водопоя. Ему следовало бы наполнить жестянку доверху, поскольку вода будет испаряться. Ну, ничего, он вернется сюда с флягой и дольет воды.
Больше здесь делать было нечего, предстояло запастись терпением и ждать. Времени хватало.
Бэйн направился назад к пещере. Солнце поднялось уже высоко. Песок и камни обжигали его босые ноги.
