Он бросил на меня острый взгляд:
– Слушайте, Бюрма. Если у меня есть намерение купить эту картину, то не вы мне помешаете это сделать. Вы не настоящий легавый. Если картина в руках этого человека…
– Картина не находится в руках у этого человека. Я знаю то, что я знаю. У Ларпана были сообщники, но все дело он вел один. Они не знали ни покупателя, ни посредника. У сообщника, оставшегося в живых, нет картины, но у вас, месье Корбини, под рукой есть солидное количество миллионов наличными. Это возбудит его жадность, и, так как на его счету уже есть один труп, он запросто ухлопает вас за эту толстую пачку банкнотов.
По-видимому, Корбини стало не по себе:
– Вы… вы полагаете, что…
– Да.
– К счастью, месье Заваттер тут.
– Месье Заваттер вовсе не обязан охранять вас. Послушайте, дорогой месье, распрощайтесь с мыслями о картине. Поймите меня, ваша жизнь в опасности. Тот тип ищет вас и в конце концов найдет…
Теперь Корбини был предупрежден.
– …Если Заваттера здесь не будет, вы спеклись. Со своей стороны я тоже хочу найти картину. И, возможно, посредник наведет меня на след…
– Посредник так же сбит с толку, как и я,– сказал Корбини,– во всяком случае, был сбит с толку…
– Вы его видели?
– Да.
– Когда?
– Вчера.
– Пале-Рояль, да?
Он не ответил.
– Его имя?
– Это вас не касается, Бюрма.
– Очень хорошо. Заваттер знает эту лавку. Он мне ее покажет. Потому что я забираю моего агента с собой. Пошли, Заваттер, уходим.
– Эй! – воскликнул Корбини.– Не уходите так. А если этот тип…
– Я полагал, что вы ожидаете его прихода?
В его глазах вспыхнул злой огонек:
– Теперь я вижу все это в другом свете. И, с другой стороны, мне претит мысль допустить вас к моему посреднику, потому что с этой стороны забрезжила надежда…
– Со вчерашнего дня?
– Да.
– Какая надежда?
– Судя по всему, надо подождать, и сделка состоится. Посредника успокоили на этот счет. Кажется, смерть Ларпана была досадным фактом, но это ничему не помешает.
– Это меня не удивляет.
– Не знаю уж, что могло бы вас удивить,– вздохнул он.
– Ваш отказ сообщить мне имя вашего посредника.
Побежденный, он пожал плечами:
– Мире. Октав Мире. Это антиквар, торговец орденами и медалями. В Пале-Рояль, как вам уже известно… Галерея Монпансье. Номер…
И больше не артачась, он дал его мне. Я оставил Заваттера на борту последить за событиями и направился на свидание с торгашом.
Пале-Рояль являл собой обычный печальный вид. Провинциальная тишина пустынного кладбища. Сад был закрыт, и тени уже ложились на галереи, по плитам которых звонко стучали мои каблуки. Большие фонари кованого железа разливали слабый желтый свет. Всего несколько лавок были освещены. Ледяной ветер врывался через узкие проходы. Я спрашивал себя: что находят привлекательного люди в этом углу? Подумать только, среди прочих Колетт и Кокто, другие писатели, граждане, которых считают образованными и умными, живут тут и очень этим гордятся. Ну что ж, у каждого свой вкус. Что касается меня, то я знаю, живи я здесь, покончил бы с собой в конце концов.
Ладно, при всем этом я еще не нашел лавку господина Мире Октава. Наконец я ее увидел. Она не была освещена, поэтому я чуть было не прошел мимо, не заметив ее. В витрине тесными рядами были разложены всякие цацки и погремушки. Хватило бы украсить мундиры всех генералов. У себя ли хозяин или мне придется прийти еще раз? Я повернул дверную ручку и вошел, приведя в действие звонок над дверью. Вспыхнул свет, ослепив меня, из задней комнаты вышел человек. Это был довольно высокий тип с тяжелыми чертами лица, с манерами постаревшего красавца. В этом деле мы встречали немного молодых, начиная с картины Рафаэля.
– Месье Мире? – спросил я.
– Да, я.
– Мое имя – Нестор Бюрма.
– Очень приятно.
– Может быть, и нет, но это ничего не значит. Вы один?
– Да.
– Ждете клиентов?
– Месье, что это значит?
– Если вы их ждете, то они тоже подождут. Я хочу поговорить с вами спокойно. Пять минут, не больше.
Я подошел к двери, запер ее на задвижку и закрыл витрину плотной шторой. Снаружи никто не смог бы увидеть, как мы мило беседуем, например, с револьвером в руке.
– Дорогой месье,– сказал я,– вы попались как крыса. Придется распродать все эти жестянки и удирать. Если только вы не прислушаетесь к голосу здравого смысла. Скажите-ка, эта торговля славными атрибутами дает что-нибудь?
– А это вас касается?
– Ни шиша это вам не дает. Ваш главный источник доходов – это спекуляция крадеными предметами, например, картинами и прочими штучками такого же рода. Вы порядочный антиквар, связанный с порядочными коллекционерами и порядочными бандитами.
– Я думаю, что я сейчас позову полицию,– сказал он холодно.
– О, это мысль. Как я не догадался об этом раньше вас? Да, это прекрасная идея! Зовите полицию, и я расскажу ей, что Ларпан вам поручил… не знаю, говорит ли вам что-нибудь это имя… Впрочем, нет, начинать надо не так…
– Вы изобретаете по ходу дела?– усмехнулся Мире.
– Именно так. Вы не зовете полицию? Давайте зовите. А пока она не приехала, я подготовлю красивый рассказ… Примерно вот так: богатый коллекционер, маньяк по имени Пьер Корбини, в данный момент находящийся на борту своей яхты «Подсолнух», пришвартованной в порту Лувра… все время этот Лувр… в один прекрасный день сказал человеку по имени Мире, который – предположительно – в прошлом уже продавал ему предметы искусства, добытые нечестным путем, следующее: «Существует один Рафаэль, который украсил бы мою коллекцию». Мире, который торгует всем, чем угодно, приветствовал это желание. Это дело стоит многих сотен миллионов, и Мире был уверен, что ему в качестве посредника перепадет тоже парочка-другая. Ибо Мире в действительности всего лишь посредник. Его дело передать заказ и вручить товар. Он обращается к Ларпану, который готовит кражу. Я не думаю, что Ларпан сам украл картину. Он, наверное, поручил эту работу кому-нибудь другому, специалисту. Но это всего лишь деталь.
– Вы многое знаете, месье Бюрма,– проскрипел Мире.
