Том 5. Произведения разных лет

будет поставлено против, вооруженных с ног до головы? Но я иду и на это, все пусть идут с мечами. [Но ведь резолюция будет вынесена большинство<м>, и четыре новаторских меча потонут в мещанском море.] Меч новаторов не поглотит мещанское море даже тогда, когда сядет на его трупе.

Написала Розанова стихотворение, принцип и основы которого создал поэт Крученых — только десяток строк, а что получилось — всколыхнулось море²³ эти стихи не «буржуазно-опиумистические» — это шило, заложенное под матрац спящего мещанства, это шило было вложено поэтом Крученым в перины салонной буржуазно-интеллигентской спальни, и оно <мещанство> в большинстве закорчилось; см. «Московский> Листок», «Русские В<едомости>», «Рус<ское> Слово», все «Биржев<ые> ведомости»²⁴.

И когда загремели Вильгельма германского пушки, то воскликнула бур-жуаз<ная> критика, что наконец 42-сантиметр<овые пушки> свернут голову футуристическому безобразию (но шило появилось опять и даже чуть-чуть не <в>стало у руля). [Мне кажется, что что-то неладное в современном Революционном государстве.] То же полагает и Европейское общественное, и литературное, и пушечное, и спекулянтов мнение, что доллар и пушка задушат Революцию, но шило в мешке колется, и уже много <народу> напороло себе рук о Революционный русский мешок. Как бы не случилось такого положения и в Искусстве.

«В царское время…»*

В царское время, во время, когда буржуазная интеллигенция купалась в ваннах из шампанского, когда вереницами из магазинов <приказчики> в коричневых платьях несли за дамами корзины персиков, ананасов, винограда, когда венком хризантем увенч<ив>али головы свои в балах буржуазного раута, когда салоны авторитетных внуков старых Рафаэле<вых> маэстро выставляли свои произведения, куда для поклона яв<ля>лись шумящие шелка дам и за ними скользили черные фраки интеллигентов по паркету выставочного Салона с приколотыми хризантемами, — <в то время> преклонялись перед художниками, вос-певавш<ими> их спальню любви.

Ворвались футуристы с воткнутыми в петлицу деревянными ложками, когда перед алтарем изысканно-утонченного барокко, Ренессанса шептала интеллигенция молитвы. Футуристы плюнули на алтарь молитвенника.

Сорвали завесу святая святых Культуры и изрезали ее на портянки, разбили чашу тайн и причастие растоптали ногами; <футуристами> были сорваны венцы сияний авторитетов Искусства и брошены в ящик лома.

Была призвана на помощь война пушек, чтобы взрывами снарядов сокрушить алтари, и взорваны <были> гробницы музеев греков и Римлян святых <, где покоились> Искусства останки.

С<о> священнейших трибун, откуда в утонченных ритмах возвещали сладкие слова поэты о любви Венеры, неслись громы кощунственные — победные слова футуристов <обрушились> на головы интеллигентских сборищ.

Футуристы с трибуны современности швырнули в бездну старые мощи литературы, живописи и атрибуты греческой архитектуры

Не так ли было<?>

И вот зашелестели (как змея) миллионы листов газет журналов позорной критики Российской, на страницах «Русского слова», «Речи», «Рус<ских> ведомостей» пошла тревога — святотатцы, кощунственники на паперти, в алтаре и всюду. «Гоните эту нечисть из чисто убранных домов» — так кричали представители интеллигенции в буржуазной прессе.

Самый яркий из представителей — Мережковский, который в «Русском слове» 29 июня 1914 г. предостерегает интеллигенцию: «Идет Грядущий Хам, футуризм-скандал, встречайте же его, Господа Культурники, академики, вам от него не уйти и не спасет никакая культура, для кого Хам, а для кого царь, что он захочет, то с вами сделает, наплюет вам в глаза, а вы скажете „Божья роса“.

Кидайтесь же под ноги Грядущему Хаму; что такое Хам — раб на царстве. Без царя [Христа] не победить Хама, только с царем истинным можно сказать рабу на царстве: „Ты не царь, а Хам“»²⁵.

В этом духе продолжал свое повествование представитель интеллигенции, доказывал, что с футуризмом непростая игра, что с ним шутить нельзя, и победить, пожалуй, нельзя какими-либо средствами второго или третьего разряда, его можно победить толь<ко> разрядом 1-го класса, с Царем, да еще истинным.

Так, пожалуй, Трепов²⁶ тоже думал, что с Революцией шутить нельзя, и тоже какими-либо средствами с нею не справиться, и только Истинный Царь может обезглавить ее.

Но как раз Истинного Царя не было, и Революция вошла победными шагами и опрокинула политические алтари, и сорвала священнейшие ордена, и мантия была разорвана.

То же случилось и в Искусстве. Царь Искусства где-то запутался среди греческих атрибутов в архитектуре, мозги его были заняты прекрасной Венерой.

И пришел футуризм с громом, свистом; громыхая пальцами в таз солнца, опрокинул святая святых, выбросил окорока Венеры, а на греческих колонках храмов развешал лапти.

И мне думается, что слова Мережковского «спасти от футуризма» — слова пророческие; действительно, <от футуризма> не спасет никакая культура, и действительно, что то, что он захочет, то сделает.

И от революции тоже уже ничто не спасет, даже Истинный Царь.

Другой представитель Царя Искусства, Александр Бенуа, восклицает в «Речи» (изд<ание> Милюкова): «О, где бы, где бы достать слова заклятия, после которых это наваждение и беснование переселится в стадо свиней и исчезнет в пучине морской»²⁷.

У одного не хватает царя истинного, без которого нельзя спасти Культуру от поругания, другой не может найти слов заклятий, следовательно, тоже ничего не сделаешь.

В этих словах вся Интеллигенция, которая ничего не может найти и ничего сделать.

А между тем Венере и колонкам разных ордеров угрожает опасность. А тут случилась истинная Революция и разогнала всех сподвижников

«Русского слова», «Ведомостей» и другие ульи.

Долго-долго не было слыхать о футуризме ни слова. Это затишье началось с начала войны, и в прессе появились заметки о том, что пушки 42<-дюймового калибра> наконец победят футуризм.

Приходилось встречаться с некоторыми представителями «Русского слова» в стенах Советов²⁸. Но это были редкие случаи.

Но когда гул победного звона унес Революцию за горизонт, представители Буржуазной идеи примкнули <к> ряд<ам> тыла ее и, конечно, начали свое дело.

Какое же им дело знакомое, в котором они компетентны и могут считаться мастерами своего дела<?> Да, конечно, футуризм и всякое левое Искусство, ведь зубы съели на нем еще при царском режиме.

А так как а нынешнем режиме специалисты все-таки имеют перевес, то им и книги в руки. И стражники гробов, историки умершего, <в>стали у врат.

Дело было устроено прекрасно, все готово, только нужна планомерная организация, Революция одумается, и не сегодня, так завтра будут призваны люди науки, Историки Искусств, знатоки Греческой архитектуры. И тогда мы поведем организованное дело против футуристов, внедрившихся в самое сердце пролетариата, угощая его «Буржуазной отрыжкой» («Вечер<ние> Изв<естия>»²⁹).

Но если сличить рецензии Буржуазных газет с рецензиями Пролетарских, то увидим:

«Вечерние Изв<естия>»: «Подчиняться директивам людей умных и авторитетных дело не просто приятное, а приятное во всех отношениях, но подчиняться людям, которые обнаруживают признаки, но как бы это деликатнее выразиться, ну, словом, признаки» (товарищ Фриче не может подыскать слова,