углу. Они не обратили на это особого внимания, только Павел скользнул по мне отсутствующим взглядом. Я унесла одежду в ванную и там переоделась. Розовую пижамку аккуратно сложила и, подумав, сунула в стиральную машину. Попыталась расчесать свалявшиеся волосы. Сломав несколько зубьев в хозяйской расческе, бросила эту попытку. Осталось только попрощаться с хозяином и вызвать такси.
Когда я вернулась в комнату, запись разговора с Иваном плавно перешла в репортаж с презентации. Я наклонилась к магнитофону и нажала кнопку «стоп». Только теперь они заметили, как я одета.
– Ты куда собралась? – удивился Павел.
– Домой. – Я протянула руку: – Отдайте мне ключи, пожалуйста.
– Ты что, поедешь к нему?!
– Да. – Я продолжала держать перед ним будто для подаяния протянутую ладонь. – Мне нет смысла тут оставаться. Если Дина знает, что я здесь, знают и все остальные. Дайте мои ключи.
Он отдал ключи, я сказала «спасибо». Павел не сводил с меня взгляда и, кажется, думал, что я его разыгрываю и никуда не уйду. Володя явно так не считал. Он встал, и я снова почувствовала себя очень маленькой, ничтожной.
– Да ты что, девочка? – преувеличенно-заботливо сказал он. – Ты же сама говоришь, что он хотел тебя прикончить!
– Теперь я думаю, что неправильно его поняла.
– Из-за того, что твоя подружка осталась жива? Кстати, как они это объяснили? Как объяснила она сама?
– Юля говорит, что после ссоры и битья посуды она преспокойно ушла из той квартиры через парадное. Потому-то я больше ее и не видела. А сумку она попросту забыла.
Я добавила, что кассету с «компроматом» они могут оставить себе. А вот остальные я заберу. Там есть записи, которые еще могут мне пригодиться. Я сложила остальные кассеты в свою сумку. Сумка казалась мне очень тяжелой, но на самом деле я просто ощущала страшную слабость. Даже пришлось присесть на стул, чтобы отдышаться.
– Вызовите такси, пожалуйста, – сказала я. – А там уж я сама доберусь.
Павел пожал плечами, порылся в записной книжке и принялся набирать номер. Я слышала, как он заказывает машину, и думала, что Женя сейчас не спит. Не должен спать после такого-то визита. Я так и видела его – он сидит на кухне, спрятав лицо в ладонях, и пытается понять, что же, собственно, произошло.
– Машина будет через десять минут, – сказал Павел, опуская трубку на рычаг. – Ты уверена, что хочешь к нему вернуться? Почему ты вдруг решилась?
– Я его больше не боюсь, – ответила я.
– И это единственная причина?
Мне показалось, что в его голосе звучит легкая насмешка. Но мне было все равно, над чем он иронизирует. Я никому не собиралась ничего объяснять. Я знала одно – никакого сюжета у них теперь не получится. Одной истории Ивана маловато для эффектного репортажа. Разве что Елена Викторовна поведает им про кровавые пятна на ковре и их загадочное исчезновение. И про круговой сговор сотрудников студии, которые клялись, что не видели Ивана. Но она ничего бы им не сказала. Значит, точка. Все.
Мне помогли спуститься по парадной лестнице – со мною пошли оба. Поддерживали под локти, как будто я не могла идти сама. А может, и не смогла бы. Стоило, конечно, попробовать, но ноги были какие-то ватные. На прощание, усаживая меня в такси, Павел расстроенно сказал:
– В случае чего, ты позвони. Вот мой телефон.
Он сунул мне визитную карточку. Я, не глядя, спрятала ее в сумку. Павел попросил дать на всякий случай мой телефон. Я сказала его, он кивнул и махнул на прощание рукой.
– Пока. – Володя протянул мне руку, я нерешительно ее пожала. – Жаль, что напрасно съездили. Ты уверена, что насчет того музыканта тоже ошиблась? Даже из него одного может получиться интересный сюжетец…
Это напоминало рассуждения повара, которому не удалось достать одновременно и рыбу и мясо, и он оптимистически заявляет, что в конце концов можно обойтись и без заливной рыбы. Я ничего ему не ответила и захлопнула дверцу. Назвала шоферу адрес и откинулась на спинку заднего сиденья, чувствуя невероятное блаженство от того, что можно было просто посидеть, ни с кем не разговаривая и ни о чем не думая. Спуск по лестнице очень меня утомил. Я была разбита, как после долгой гонки, и опять начинало покалывать сердце.
А всего через полчаса я вошла в знакомый, ставший почти родным подъезд. Поднялась по лестнице, передыхая на каждой площадке. Отперла дверь и еще с порога сказала, обращаясь в темноту:
– Женя, это я.
Мне никто не ответил. В комнате слабо скрипнули пружины дивана. Я не стала включать свет. Так было проще, темнота была мне просто необходима. Я заперла за собою дверь, медленно разделась, прошла в комнату. Присела на край дивана – в этой комнате я ориентировалась и без помощи зрения.
– Это я.
Мне захотелось услышать его голос, но Женя молчал. Однако я слышала рядом его дыхание – сдавленное, отрывистое, такое знакомое.
Потом я почувствовала прикосновение его руки, он протянул ее наугад и коснулся моего локтя. Обернулась, наклонилась к нему. Все это время я боялась передумать, сбежать, но теперь, когда я слышала его дыхание, чувствовала его тепло, мне было уже безразлично – прав он или виноват. Я сломалась. Я больше не могла.
– Ложись, – шепнул он. – Иди сюда…
Я стянула свитер и джинсы, забралась под одеяло. Он сразу обнял меня. Я узнавала и не узнавала его тело – оно казалось мне едва знакомым, непривычным. Меня лихорадило, голова кружилась, и мне было так хорошо… И ужасно плохо.
– Замерзла? – еле слышно спросил он.
– Да, – таким же шепотом ответила я. – Знаешь, мне нужно кое-что объяснить. Эти двое…
– Потом, – быстро сказал он. – Потом.
Я уткнулась лицом в его шею. Там стремительно билась какая-то беспокойная жилка, я нашла ее губами и замолчала. А потом начала плакать.
Он не пытался меня утешать. Просто крепко держал в объятиях и время от времени начинал гладить по голове. Я от этого плакала еще пуще. Его плечо стало совсем мокрым, но он не отодвинулся, его рука продолжала перебирать мои спутанные волосы.
– Юля вернулась, – выдавила я наконец. – Прости меня. Я дура. Я такая дура!
– Я знаю, что ты дурочка, – тихо ответил он и вдруг издал легкий смешок: – Разве я не говорил, что ты ошибаешься?
– Я дура, – повторяла я. Это самоуничижение доставляло радость. – Скажи мне только одно – с Иваном тоже все неправда? Он не возвращался в студию? Его там не…
Он быстро поцеловал меня в мокрую щеку:
– Ничего там не случилось. Честное слово, я не вру! Он туда вернулся, что было, то было. Но потом сразу уехал. И погиб, потому что посадил в машину какую-то безбашенную девицу. Вот и вся правда. Тоже страшно, но ничего не поделаешь. Думаешь, я об этом не жалею?
Он слегка отодвинулся и лег на спину. Я облокотилась на подушку, пытаясь разглядеть его лицо. Голос был спокойным, но он делал длинные паузы между предложениями. Будто обдумывал каждую фразу, прежде чем ее произнести.
– Понимаешь, если бы не Иван, я бы никогда не решился начать… Он рассказал мне, как взяться за дело… Дал нужный телефон. Но я все равно не думал, что решусь… Даже когда первый раз встретился с продюсером и тот сказал, что со мной можно бы поработать…
Женя вздохнул и положил ладонь на глаза. Он всегда так делал, когда вспоминал какие-то тягостные моменты. Будто пытался защититься.
– Просто как-то вечером, – отрывисто сказал Женя, – я понял… Что дольше не выдержу. Что все нужно изменить. Я боялся только, что потеряю тебя, ты не захочешь ждать, когда у меня что-то получится… Сколько было таких случаев!
