– Какое?! Родная, да ты подумай, – торопливо оправдывалась испуганная старуха, – все же знали, что он от удара помер! Если б ты отравила – нашли бы, его ж вскрывали! А что Люда его дочь, я никогда и не думала!
Старуха ничуть не смущалась присутствием свидетелей, которых уверяла как раз в обратном. Дима встал рядом с Марфой и шепнул ей на ухо:
– У меня такое чувство, будто мы невидимки.
– Это они ставят на место нас, молодых да приезжих, – таким же шепотом отозвалась та. В голосе слышалась насмешка. – Провинциальный приемчик.
– Почему ты не попросишь их уйти? Я тебе удивляюсь.
– Поднимется такой визг, что себе дороже обойдется. – Она усмехнулась, глядя на разошедшихся гостей. – Слыхал, как она меня честила? Я и змея, и стерва. Постой, они выжрут настойку, и я что-нибудь придумаю… Только бы Елена Ивановна не слегла с сердцем. Вот увидишь – если что-то случится, она обвинит не себя и настойку, а меня и снотворное – зачем, мол, дала?
– А кто Гришке запудрил мозги, кто? – срывалась на крик окончательно захмелевшая Елена Ивановна. Она била по столу кулаком, так что из неполных стопок выплескивалась рыжевато-бурая настойка. – Кто ему напел, что я от него Людку родила?! Он же поверил, сволочь, понимаешь, поверил! Я ж его переубедить никак не могла! Он же что вобьет себе в голову, то навек!
– Озверела, что ли? – возмущалась Анна Андреевна, нашаривая кепку и решительно водружая ее на голову. Она явно решила, что застолье приобретает опасный характер. – Ни в чем я его не убеждала – он сам так решил! А решил потому, что ты с ним до свадьбы гуляла, при живой жене!
– Врешь, паскуда!
– Да если б не было ничего – откуда бы он это взял? – ехидно разбила сопротивление собеседницы Анна Андреевна. При этом она предусмотрительно поднялась с табурета. – Не приснилось же ему… Ты, конечно, как мать, должна лучше знать, от кого Люда, а он считал по-своему. Из-за этого и с ножом на тебя кинулся, когда ты решила ее в Москву перевезти. Из-за чужого ребенка нож не хватают! Он с Людкой прощаться не хотел – как знал, что ты с ней сюда ездить не станешь!
– Чтоб у тебя язык отгнил! – от всей души пожелала ей Елена Ивановна, тоже вставая из-за стола. – Много ты знаешь, из-за чего он на меня с ножом кинулся!
– А если не из-за этого – тогда из-за чего?! – Старуха была почти у двери и уже нашаривала дверную ручку. – Он же тебя зарезать хотел, а по Людке случайно чиркнул. Тихий же был мужик, никогда в драки не путался, а тут вожжа под хвост попала! Из-за чужого ребенка, скажешь? Да ври кому другому, а я всегда говорила и теперь скажу…
– Н-на, падла! – И с этими вескими словами Елена Ивановна пустила в гостью опустевшей на две трети бутылкой. Та отшатнулась, но уберегла только голову. Бутыль попала ей в плечо, и старуха жалобно закричала. Марфа бросилась к Елене Ивановне, совершенно озверевшей и шарившей вслепую по столу в поисках другого метательного снаряда. В угрожающей близости от ее судорожно сжимавшихся пальцев блестел увесистый разделочный нож.
– Успокойтесь! Анна Андреевна, уходите! Не видите – она же не в себе! У нее дочь пропала, вот она и… Не сердитесь! – кричала Марфа, сдерживая бьющуюся в ее сильных руках женщину. – Димка, помоги!
Он подбежал, обхватил сзади Елену Ивановну, прижав ее локти к бокам, лишив свободы движений. Ее дергающееся тело оказалось жестким, жилистым и очень сильным. Двое молодых людей с трудом сдерживали эту хрупкую, болезненного вида женщину. А та кричала:
– Убирайся! Убирайся, или убью!
– Дрянью была, дрянью осталась. – Анна Андреевна, ощутив себя в безопасности, нарочито тщательно оправила свой выходной костюм, плотнее натянула кепку и изобразила напоследок светскую полубеззубую улыбку. – Твое счастье, что тебя вчера с нами не было – а то б я решила, что это ты Гришку отравила, как мужа, да, как мужа!
В ответ Елена Ивановна что-то прорычала и рванулась так, что ее едва удержали, но Анна Андреевна с легким победным писком уже выскользнула за дверь. За нею рванулись испуганные, прижавшие уши собаки, едва протиснувшиеся в щель – беглянка торопилась захлопнуть за собой дверь. Елена Ивановна рванулась в последний раз и, обмякнув, повисла на руках у Димы.
– Так я и знала, – сквозь зубы процедила Марфа, когда они дотащили женщину до постели и уложили, уже бесчувственную и разом отяжелевшую. – У нее приступ! Звони в «скорую»! Отлично начинается денек!
Глава 13
Врач появился через час – молодой, утомленный и равнодушный ко всему на свете. Дима встречал машину «скорой» на улице, у калитки – ему не хотелось оставаться в доме рядом с больной. Та пришла в себя и первым делом набросилась на Марфу. Та как в воду глядела – свое состояние Елена Ивановна целиком списала на действие незнакомого снотворного, начисто игнорируя только что выпитую сорокоградусную перцовку.
– Я тебя насквозь вижу, дрянь! – заявила она, с ненавистью глядя на Марфу, склонившуюся над постелью. – Ты всегда Людку против меня настраивала, а теперь вовсе хочешь отравить?!
Уговоры не помогали – та стояла на своем, утверждая, что вчерашние красивые сиреневые таблетки были ни чем иным, как ловко замаскированной отравой.
– Где они у тебя? Остались? – допытывала та, лихорадочно переводя горящий взгляд с Марфы на Диму. – Димка, ты точно в «скорую» звонил или только вид делал? Вы что – убить меня хотите?! Дура я, нельзя было бабку отпускать! Она хоть и старая, а умнее меня оказалась – удрала!
– Вот таблетки! – Марфа отыскала в сумке тюбик и вложила его в сухую, горячую ладонь больной. Та крепко сжала пальцы. – Покажите врачу, спросите – можно ли от него умереть?
– Да приедет ли врач-то?! – усомнилась та, тревожно отодвигаясь от молодой женщины. – Что ты так на меня уставилась?
– Пить вам не надо было, – спокойно ответила Марфа, чем вызвала такую бурю оскорблений и совсем уж нелепых обвинений, что Дима выскочил на крыльцо, содрогаясь от отвращения. Марфа крикнула ему вдогонку, чтобы он ждал машину у калитки – не дай бог, проедет мимо, и он простоял там почти час, время от времени бросая взгляд то на темное окно кухни, то на таджиков, угрюмо ведущих раскопки в указанном направлении. Пока они ничего нового не находили, и это, с одной стороны, успокаивало Диму – уж очень тревожным выдалось утро, не хватало еще археологических открытий… А с другой – он уже не раз успел про себя помолиться, чтобы все это скорее кончилось. Разумеется – с положительным результатом, ведь иначе Марфа не успокоилась бы.
– Отпраздновали, мадам? – осведомился врач, останавливаясь над постелью с больной и нюхая воздух. – Что пили?
– Перцовку, рюмочку, – жалобным, заискивающим голоском произнесла страждущая.
– Ну а честно? – Врач оглянулся на разоренный стол, отметив взглядом пустую бутылку, которую демонстративно выставила на него Марфа. Елена Ивановна тоже заметила улику, и ее лицо несколько раз подряд дернулось. – С кем пили?
– С подругой, – угрюмо ответила та.
– Она-то здорова?
– Не знаю. На своих двоих ушла.
– Извините, она только после больницы, в общем, не долежала, сама ушла, – вмешалась Марфа. Она говорила родственным, озабоченным тоном, что несколько удивило Диму и привело в ярость не посмевшую возражать больную. – Сердце, нервы, всего понемногу… Она лежала в Москве, приехала вчера вечером. Елена Ивановна, вам дали выписку?
– Нет! – рявкнула та. – Сегодня велели зайти! Некому было писать!
– Ну и что мне с вами делать? – неприязненно поинтересовался молодой врач, явно не горевший желанием забирать больную. – Может, в Москву поедете, долечитесь? Здесь мест нет, если и примут – в коридоре будете лежать.
– Я никуда отсюда не поеду! – заявила женщина. – У меня здесь дочь. Да не эта! – Она заметила взгляд врача, брошенный на Марфу. – У меня дочь пропала.
– А эти люди вам кто?
