– Да никто, знакомые! – Елена Ивановна хмуро взглянула на хозяев и извлекала спрятанный в складках одеяла тюбик. – Они мне вчера снотворное дали, вот посмотрите! Я как выпила, мне сразу стало с сердцем плохо, а уж сегодня…
– Елена Ивановна, что же вы придумываете, вам, наоборот, было хорошо! – возмутилась Марфа. Врач повертел в руках тюбик с немецкой надписью и сказал, что этого лекарства не знает, но если это снотворное, его в любом случае нельзя принимать без консультации с врачом. Тем более сердечнице.
– А тем более, – он повысил голос, прерывая возбужденные возгласы Елены Ивановны, – с вашим заболеванием пить нельзя! Ни грамма! Когда лекарство приняли? Вчера? А пили сегодня? Сколько?! Что вы мне тут ваньку валяете, я на работе! Отметили, ну? Пожилая женщина, а ломаетесь!
– Граммов двести с лишним она выпила, – предала больную правдолюбивая Марфа. – Все триста, если честно.
– А вы куда смотрели?
– Понимаете, у нее умирает близкий человек, вот она и… – интимно понизила голос женщина, но врач бесцеремонно ее оборвал:
– Ну да, решила загнуться с ним за компанию!
– Говорю же, мне от лекарства стало плохо! – воскликнула Елена Ивановна, в панике хватая врача за синий форменный рукав. – А ее не слушайте, она врет про триста грамм!
– Ну все, – отрезал тот. – Молчите.
Смерив давление, сосчитав пульс и некоторое время посмотрев на больную ничего не выражающим взглядом, врач пожал плечами.
– Укол я сделаю, вот за этим сходите в аптеку… – Он протянул Марфе листок с названием лекарства. – Дежурная у станции, рядом. Если будет плохо – вызывайте опять. А вам, женщина, я удивляюсь, – обратился он к больной. – Грешите на снотворное, а водку хлещете. Кто там исследовать будет, отчего у вас такая тахикардия – от выпивки, от таблеток или оттого, что в больнице не долечились? Лежите, не дергайтесь, а еще лучше – поспите. А таблетки держите при себе – если все-таки попадете в больницу, покажете лечащему врачу.
– Что – это все? – воскликнула возмущенная Елена Ивановна. Она даже села, забыв о том, что минуту назад лежала пластом.
– А что я могу сделать? Могу сделать так, чтобы вы не напились? – парировал тот. – Ложитесь, нечего скакать.
– Что же это такое! – выкрикнула она вслед врачу, но тот уже исчез вместе со своим громоздким пластиковым чемоданом. – Это же просто убийство!
– Ну, вас послушать – мы все убийцы! – не выдержал Дима. – Стараемся помочь, а вы…
– Ты б молчал, жених! – ядовито бросила она, сверля его ненавидящим взглядом голубых глаз, удивительно похожих на Людины. Диме стало жутковато – хотя его пропавшая подруга никогда на него так не смотрела, на миг он как будто увидел Люду. – Скажи-ка лучше, что ты тут копаешь? Чего ищешь? Гришкин клад?
– Вы, наверное, десятый человек, от которого мы про это слышим, – отозвалась Марфа, прибиравшаяся на столе. – Вообще-то, мы исследуем участок, смотрим почву, воду… А что за клад? Хоть бы кто толком рассказал, а то все отделываются общими словами. Так найдем – и не поймем, опять зароем.
– Найдешь – поймешь, – фыркнула та. – Это Гришка всем желающим рассказывал, что у него на участке клад зарыт, еще при Иване Грозном. Как начал спиваться, так начал и рассказывать.
– И что – ему верили? – Марфа спокойно, не торопясь, ополаскивала посуду в тазике с водой и ставила в шкафчик. Казалось, эта тема ее скорее забавляла, чем интересовала.
– Верили такие же, как он, пьяницы, – критически отозвалась женщина, явно игнорируя собственное состояние. – А почему не поверить? Красиво – клад, Иван Грозный, Александрова слобода… Это сейчас здесь обычный подмосковный городок, а тогда-то, лет четыреста назад… Вторая столица была.
– Так тут, наверное, таких кладов сотни зарыто, – усмехнулась молодая женщина, вытирая мокрый стол. – Про другие не слышали?
– Родная, тут не деревня, я всех местных сплетен не знаю, – заносчиво ответила та. – А про свой клад Гриша говорил, что он был зарыт каким-то казначеем – вот так! Откуда он это взял – сам придумал, вычитал где-то – не понимаю… Он и не читал ничего никогда. Кроссворды любил, да и те никогда полностью не разгадывал… Образования не хватало. Помню, он все мечтал хоть один кроссворд разгадать до конца, без помощи… – В ее голосе зазвучали жалостливые, мягкие нотки. – Наверное, так ничего и не разгадал. Где ему…
Вспомнив старого знакомого, она заметно притихла, ушла в себя. Агрессивное настроение сменилось подавленной задумчивостью, и Елена Ивановна, откинувшись на подушку, отвернулась к стене. Марфа принесла ей свежезаваренного чаю – та тихо попросила поставить чашку рядом. Дима неловко стукнул дверью, собираясь в аптеку – та даже не повернула головы.
Марфа проводила любовника до калитки. Ее лицо было серьезным, а голос, когда она заговорила, звучал напряженно:
– Знаешь, что меня удивляет? Все знают об этом кладе почти столько же, сколько и мы. И место, где зарыто, и время, когда зарыт, и даже про этого несчастного казначея. Почему его до сих пор не искали?
– А кому было искать? – резонно возразил Дима. – И потом, не забывай – местные воспринимали это как болтовню пьяницы и вряд ли видели записку. Даже сама Люда столько лет знала эту историю и не реагировала. Ее пробрало, когда у нее оказалась записка.
– Но она точно настоящая, та записка? – Марфа взволнованно схватила его руки в свои, сильно сжала, почти причиняя боль. – Ты ее хорошо рассмотрел? А ксерокса вы не сделали?
– Она бы не позволила. Она так тряслась над этим клочком!
– Будем надеяться, что не напрасно. – Женщина отпустила его руки, на ее измученное лицо легла усталая тень. – Иначе… Зачем все эти мучения?
– Ты что – начинаешь терять веру?
– Нет. – Она смотрела куда-то вдаль, за его плечо, и ее зеленые глаза были грустны и непроницаемы. – Но иногда мне вдруг становится страшно. Не то слово, страшно… Мне кажется, что я погибну.
– Что за глупости? – возмутился он. – Мы же не египетскую пирамиду раскапываем! Это там были какие-то проклятия, заклинания… А тут – обычный склад проворовавшегося казначея!
– Ну да, грабь награбленное, – все так же грустно и устало согласилась она. – Но у меня такое чувство, будто я должна сесть в самолет, а накануне мне снился сон, что я попала в авиакатастрофу. Понимаю, что бояться глупо, что это будет такой же полет, как любой другой, что лететь надо, билет куплен, меня ждут дела… И вот поднимаюсь по трапу, мне улыбается стюардесса, а у меня такое чувство, будто я иду на казнь.
– Это нервы. – Он успокаивающе погладил ее по щеке, но женщина как будто не заметила этой ласки. Она все еще смотрела в никуда и вдруг, словно проснувшись, спросила, снится ли ему еще Иван Грозный?
– Знаешь, нет! – удивленно ответил Дима. – Я как-то даже забыл про эти кошмары… Устаю, что ли?
– А мне снится подземелье. – Марфа зажмурила глаза, тряхнула головой, словно отгоняя видение. – Я снова спускаюсь по лестнице, все глубже и глубже, и кто-то идет впереди меня… И этот кто-то страшнее всего на свете, хотя я его не вижу и ничего о нем не знаю… Просто чувствую, да так чувствую, что у меня начинает останавливаться сердце.
Дима хотел было сказать, что видеть кошмары – нормально, ненормально воспринимать их всерьез, но его прервал протяжный окрик. Иштымбек размахивал лопатой, по пояс высунувшись из траншеи, заметно удлинившейся с утра.
– Идите посмотрите! Мы лестницу нашли!
– Что?! – вскрикнула Марфа, и тут же задохнулась, будто подавившись воздухом. Дима с тревогой увидел, как на ее бледных щеках выступили красные пятна – верный признак стресса.
– Идем. – Он крепко сжал ее безвольную руку и потянул за собой. – Мне кажется, сегодня можно будет пить шампанское! Чего ты боишься, ну?! Нам везет!
Она последовала за ним молча, и так же молча осмотрела место раскопок. Таджики расчистили на метровой глубине несколько обтесанных камней – остаток старой кладки, а чуть ниже – еще один ряд, точно
