деревьев в лесу. Теперь, в довершение всего, он боится подъема, и мы должны нести на себе этакую тушу.
– Надо бы что-нибудь изобрести, – твердит Умник всякий раз, как начинается переезд.
Потом принимается возиться с кусочками дерева и полосками кожи.
Что он такое задумал?
Охотники уже разбирают палатки. А детишки скопились перед лужей, ибо сегодня здесь произойдет нечто замечательное. Да-да, сегодня скверный день для старейшин, даже очень скверный, поскольку из-за морозной погоды приходится поторопиться с обрядом зимнего омовения.
Видите ли, мы, ледниковые люди, очень чистоплотны и моемся два раза в год, в начале и в конце долгой зимы.
После первого омовения мы натираемся жиром, который защищает от холода; потом, когда жир высыхает и начинает вонять, добавляем еще слой. Так, слой за слоем, образуется замечательная зловонная корочка.
Но омовение старейшин – самое забавное зрелище, какое я когда-либо видел, и я его не пропущу ни за что на свете.
Женщины уже нагревают камни: они развели огромный костер прямо над лужей, и когда камни раскаляются добела, опрокидывают их вниз.
Камни разбивают лед и с шипением опускаются в воду…
Мама Тигра время от времени погружает в воду палец и качает головой: еще слишком холодная. Женщины подкладывают хворост в костер и скатывают вниз раскаленные камни, пока наконец не наступает великий момент.
Старейшины в нерешимости, они спрашивают, хорошо ли прогрелась вода, жалуются на северный ветер, находят тысячу смешных отговорок, чтобы отложить омовение, топчутся на месте: шаг вперед, два шага назад.
Но наконец, подталкиваемые стайкой гогочущих сорванцов, они продвигаются к луже. Уголек, Березка и Блошка схватили Насупленного Лба; Попрыгунья, Медвежонок и Молния пытаются сдвинуть с места Жирного Быка, а Морж, Свисток и Мячик вкушают сладость мести: ими избран Рука-на-расправу-легка; ребята остервенело пихают его, а он упирается изо всех сил, рычит и гримасничает.
Но чему быть, того не миновать, и лужа с каждым шагом все ближе и ближе.
ПЛЮХ!
Рука-на-расправу-легка вырывается как бешеный, вопит, выпучив глаза и разинув рот.
Лужа теперь не лужа, а сплошные брызги: Насупленный Лоб, соприкоснувшись с водой, едва не задохнулся; Испепеляющий Взглядом стал кротким как ягненок, а дедушка Пузан…
Дедушка Пузан, обмакнув указательный палец, повернулся к луже спиной и самым позорным образом пустился наутек.
С радостными воплями мы гоняемся за учителем среди хижин, но беготня длится недолго: старик, запыхавшись, возвращается к луже и делает нам знак остановиться. Он понял, что злой судьбы не избежать, не стоит и пытаться.
И, закрыв глаза, с достоинством валится в воду.
Падение сопровождается ликующими воплями учеников.
После старейшин моются охотники, лотом женщины. И наконец очередь доходит до нас.
Не знаю, можно ли еще назвать водой стылую темно-коричневую жижу, в которой мы весело барахтаемся: сперва, конечно, жутко холодно, но, если двигаться, можно согреться.
Мы бы там дрызгались все утро, но тетушки неумолимы и очень скоро заставляют нас вылезать.
Теперь, когда мы чистенькие (весьма относительно, если учесть качество воды), пришла пора намазаться жиром, который нас защитит от холода.
Обычно мы используем жир бизона или мускусного быка: действует он хорошо, что правда, то правда, но уж больно вонючий. Я с завистью смотрю на тех немногих, у кого имеется жир мамонта, – а чуть поодаль бедный родич смазывает Щеголька драгоценнейшим благовонным жиром калана.
Вонючка, Морж, Свисток и Мячик подходят к нему, выпрашивают по чуточке: Щеголек не жадничает, но смотрит свысока.
– Жир бизона гораздо лучше, – шепотом утешает меня Молния. – Правда, припахивает, но дает больше тепла…
Но откуда у Щеголька столько денег, то есть кремешков?
Когда-то его родители, Рука Загребущая и Шкурка Горностая, путешествуя в Теплые страны, наткнулись на самое большое месторождение кремня, какое только известно в наших краях. Кремни там были всех видов и всех размеров, в том числе и самые ценные, крапчатые… Разумеется, Рука Загребущая никому не сказал, где это место, и теперь требует за кремни щедрой платы. Вот почему у Щеголька столько обнов, ароматных смолок, орудий из редких камней…
Голос Попрыгуньи выводит меня из задумчивости.
– Кто добежит до пещер последним, тот – хромой тюлень!
И мы как угорелые бросаемся бежать наперегонки по крутой тропинке, ведущей на зимнее стойбище. Подъем опасный, поэтому Молния, который без труда мог бы всех обогнать, бежит позади Кротика, чтобы тот не свалился в пропасть.
У самой пещеры Умник возится с моделью обрыва, вылепленной из глины. Перед входом он соорудил платформу из кусочков дерева, а над платформой укрепил щепку побольше. К этой палке прилажена нить,
