«Ловко управляется парень!» — Гордей Ильич обрадовался, заметив, как умело Григорий правит одной рукой, не выпуская из нее ременных вожжей.
— Здоров, зятек!.. Привыкаем помаленьку?
Григорий остановил бестарку, закинул голову и широко, от всей души улыбнулся.
— Полный порядок, товарищ гвардии старшина!
— Вытянешь свою транспортную на первое место? Гляди! А то не отдам дочь за тебя.
Оба дружно, не сдерживаясь, захохотали.
— Добрый козырь у тебя в руках, дорогой тестюшка, — вприщур глядя на улыбчивое седоусое лицо парторга, сказал Григорий, — но только и мне позволительно будет спросить, как члену бюро райкома: вытянете колхоз на первое место в районе?..
— Силен, дьявол! — Гордей махнул рукой, с нескрываемой нежностью глядя на Черемисина. — Что и говорить, такой зятек дремать не даст!
— Это уж точно, — согласился Григорий. — Прилезли обращение?
— Да, вечером на стану потолкуем… Как там Варвара?
— Рвет и мечет!
— Очень хорошо! Значит, много сделает!
Обогнув бестарки, он поехал дальше. У комбайна он передал повод быстро подбежавшему Савве, догнал машину Варвары и на ходу поднялся на мостик.
Здесь, даже на небольшой высоте, было не так жарко, как на земле, в хлебах: тянуло бодрящим ветерком.
Варвара по-мужски уверенно вела агрегат, стоя у штурвала. Рукава розовой кофты были засучены по локоть, полные, смуглые, словно из темного отполированного дерева, руки Варвары двигались плавно и легко. Сведя к переносью густые брови, она зорко всматривалась в гулевую волнистую даль полей.
— Здравствуй, стахановка! — сказал Гордей, но Варвара лишь молча кивнула головой.
Из-под пестрой косынки выбились в нежную прогалинку затылка черные, смоляные кудерки, ветер шаловливо трепал их.
Гордей Ильич задержал взгляд на загорелой шее, вокруг которой, нанизанные на нитку, красовались ягоды шиповника.
— Ну, как полагаешь, не захлестнет нас такая буря?
Варвара ответила, не оглядываясь, не снимая со штурвала сильных рук:
— В войну не такое видели, и то ничего. А сейчас, может, и захлестнет, если вместо грузчиков будут сонные мухи робить! — Она не выдержала, взглянула в ухмыляющееся лицо парторга и, словно не замечая его веселого настроения, отвела глаза. — А ведь я не шучу, Гордей Ильич, я всерьез… Забьет бункера зерном, и жди, когда они повернутся, разгрузят. И никаким их словом не расшевелишь. Мне таких надо помощников, чтоб у них спины не просыхали!
— Новых люден не обещаю, а этим постараюсь внушить, какие у них должны быть спины, — не расставаясь с ухмылкой, сказал Гордей Ильич.
Он погладил взглядом широкую, обтянутую кофтой спину женщины и, словно поймав себя на чем-то запретном, покраснел и нахмурился.
— Что про Силантия слыхать?
Варвара будто не расслышала вопроса, только сжала на штурвале руки так, что побелели казанки.
Зелеными островками проплывала то справа, то слева мелкие перелески я рощицы, комбайн с радостной дрожью резал бегущие навстречу волны.
— Говорят, в «Горном партизане» хлеб убирает, — сказал Гордей Ильич.
— Пусть убирает, мне теперь до него заботы нет, — тихо отозвалась Варвара, но Гордей Ильич даже за грохотом агрегата расслышал ее слова.
Гулким водопадом била в бункеры золотая кровь колосьев, шумели цепи и полотнища хедера.
— А вы что пытаете, Гордей Ильич? Уж не жениха ли мне подыскали?
— Разве собираешься?
Варвара медленно, словно нехотя, повернулась к нему. Взгляд ее темных глаз был полон строгой задумчивости.
— Нет, на полжизни обожглась, теперь построже надо… Пока человека до дна не узнаю, меня к нему не повернешь… Да и ему не легко будет. Не только мою любовь и веру придется завоевать…
— А чью еще?
— Да вон моих соколят. — Варвара махнула рукой в сторону убранной, точно стриженной под гребенку полосы, где стояли близнецы Савва а Ленька, держа под уздцы Гордеева коня.
— Если такой человек сыщется, ему все равно: одну тебя любить или всех вас троих…
Он положил на ее нагретую солнцем руку широкую спою ладонь, постоял так минуту-другую, потом стал спускаться с мостика.
— Вечером на ста-а-н!.. — вспомнив, зачем он приходил, крикнул Гордей уже снизу.
Разобрала Варвара его слова или нет, но в ответ помахала рукой.
Близнецы подвели ему коня, и Гордей внимательно посмотрел на них — чуть чванливое, важное лицо Леньки, видимо, гордого тем, что им доверили коня, и спокойное, вдумчивое лицо Саввы.
«Одного надо бы держать в ежовых рукавицах, а другой, видать, парень хозяйственный растет, — подумал он и, закидывая ногу в стремя, вздохнул:
«Эх, скинуть бы с плеч пяток лет, гляди, и не оробел бы. А не по себе лесину рубить не стоит…» Уже сидя в седле, перебирая уздечки, спросил:
— Чего ж вы тут делаете? За сусликами гоняетесь?
— Ведь мы не какие-нибудь, — начал было Савва и покраснел. — Мы около агрегата помогаем… Еду прямо на мостик матери носим… Чего ни попросит — винтик, шурупик или инструмент какой — мы сейчас…
— Ловко! Молодцы! — сказал Гордей Ильич и, помолчав, раздумчиво добавил: — Смотрите, берегите свою мать. Она у вас редкая!.. — и неожиданно ударил коня под бока.
Конь рванул машистой рысью, и лицо Гордея Ильича, опаленное кровью, будто окунулось в прохладную воду.
Пушистая пыль глушила удары копыт, тренькала уздечка.
Из-за высокого, утонувшего в хлебах тополя выскочили на дорогу босоногие мальчишки, и Гордей Ильич сдержал коня.
За спиной у каждого мальчугана торчало деревянное самодельное ружье, у самого рослого из них. Зорьки, тускло поблескивая, висела через плечо планшетка. Придерживая ее рукой, он отделился ото всех и слегка дотронулся другой рукой до лакированного козырька фуражки.
— Разрешите обратиться, товарищ секретарь?
«Ах, петухи вы этакие!» — чуть не сорвалось у Гордея Ильича, но он, как и подобает начальству, нахмурился, приосанился, качнул головой:
— Давайте! Что там у вас?
— От имени пионерской урожайной команды, что охраняет ефремовский участок… — с возможной торжественностью начал было Зорька, но тут же запнулся и заключил быстрой скороговоркой: — Можно нам сегодня придти на стан послушать?
— Валяйте, — сказал Гордей Ильич, с удивлением поглядывая на исполненные деловитой озабоченности лица мальчишек. — Это вы хорошее дело придумали — урожай охранять! Молодцы!
— Служим Советскому Союзу! — хором, точно заранее сговорившись, гаркнули ребята, и Гордей Ильич рассмеялся, валясь на луку седла.
— Команда куда с добром! — похвалил он и вприщур поглядел на слегка порозовевшего Зорьку. — Ну, и как ваши успехи?
Лица у ребят потускнели.
— Плохо, товарищ парторг, — насупясь, сказал Зорька.
— Что так?
— Да что, вторую неделю сторожим, и пока никто не попался… хоть бы курица какая забрела!