—
Вы всегда так щедры?
—
Видите ли, — не реагируя на его университетский юмор, ответила я. — Как-то не по себе стало после этой странной фразы — «Узнать поближе».
—
Что именно вас так встревожило?
—
Там, где я родилась и выросла, в нее вкладывают совершенно определенный смысл.
—
Какой же?
—
Можно я вначале доем? — кисло улыбнулась я. — Как-то не хочется портить себе аппетит…
9.
МОСКВА. ПЛОЩАДЬ ДЗЕРЖИНСКОГО. ЗДАНИЕ КГБ СССР
Февраль 1978 года
Едва сев в машину, Андропов взялся за вмонтированный в специальный выступ телефон внутренней правительственной связи и набрал три цифры. После первого же длинного гудка трубку подняли:
—
Генерал Воронцов. Слушаю.
—
Юлий Александрович, через десять минут, у меня…
И повесил трубку.
Только сейчас, откинувшись на мягкую спинку бронированного «ЗиЛа», Андропов в полной мере ощутил, каким изнурительным, опустошающим был только что состоявшийся разговор с Генеральным секретарем. «Шакал, — думал председатель КГБ, закрыв глаза и восстанавливая силы. — Все они шакалы. Старые, хитрые и гнусные. Господи, с кем мне приходится работать?! Нелюди какие-то… Неужели на этот раз им действительно удастся меня прижать?..»
Аккуратно повесив на вешалку пальто, Андропов придавил кнопку селектора:
—
Крепкий чай с лимоном. Воронцов здесь?
—
Так точно.
—
И кофе. Пусть войдет…
Начальник Первого главного управления КГБ СССР Юлий Александрович Воронцов выглядел, как всегда, свежим, отдохнувшим и уверенным в себе ровно настолько, чтобы не раздражать начальство. «Это школа, — подумал Андропов, наблюдая, как пятидесятитрехлетний кадровый офицер разведки, который до сорока пяти лет жил преимущественно за границей и возвращался в Россию только в отпуск, неторопливо, с достоинством, пересекает огромный кабинет и усаживается напротив. — Аппаратчики ЦК ходят иначе. Ведут себя иначе. И думают, сволочи, тоже по-особенному, словно им эти правила поведения вместе с тригонометрией в школе объясняли…» Андропов вспомнил, как один из немногочисленных друзей его юности, профессиональный дипломат еще литвиновской школы, с которым он когда-то работал вместе в Венгрии, сказал недавно: «Этот молодняк в коридорах на Старой площади меня просто убивает. Все на одно лицо: костюмы одинаковые, галстуки одинаковые, даже прически, мать их, как из-под одной руки. Они, Юра, и спать, по-моему, ложатся не в пижаме, а в темно-синем костюме, и под щеку, вместо ладошки, папку «К докладу» подсовывают. Чтобы форму не потерять…»
Дежурный офицер из приемной неслышно поставил поднос и так же неслышно удалился.
Андропов потянул к себе тонкий хрустальный стакан в массивном серебряном подстаканнике и осторожно подул на обжигающую жидкость.
—
Доброе утро, Юрий Владимирович, — напомнил о себе Воронцов.
—
Если бы, — пробурчал председатель КГБ и поставил подстаканник на поднос. — Я только что со Старой площади…
—
Да уж догадался, — кивнул Воронцов и, в свою очередь, подул на кофе. — Что-то подозрительно быстро нам предъявляют счет, вам не кажется?
—
Не нам, Юлий Александрович, — негромко поправил Андропов и, поморщившись, отодвинул от себя подстаканник. — Мне.
—
Насколько существенно эта поправка меняет суть дела?
—
А то вы не понимаете! — Андропов усмехнулся. — С Цвигуном виделись в последние дни?
—
Нет, Юрий Владимирович. Тем более, что вчера он вылетел в Челябинск.
—
Что-то срочное?
—
Насколько мне известно, первый зампред решил лично ознакомиться с этим делом диссидентов.
—
Ну да, — кивнул Андропов. — Всегда при деле, всегда на боевом посту…
—
Думаете, он?
—
А больше некому.
—
Что он мог знать, Юрий Владимирович? — нахмурился Воронцов. — Все документы проходили исключительно через мое управление. Утечка информации невозможна даже теоретически…
—
Это потом, — отмахнулся Андропов. — Я разберусь сам. А пока докладывайте, что нового?
—
Пока ничего.
—
Что в Латинской Америке?
—
Ждем, Юрий Владимирович.
—
Чего вы ждете? — поморщился Андропов. — Официального объявления наших людей персонами нон-грата?
—
Мне показалось, что любая инициатива с нашей стороны может только усугубить ситуацию.
—
А вы считаете, что это еще возможно?
—
Ну, теоретически…
—
Когда это может произойти?
—
В любой момент, Юрий Владимирович. — Воронцов слишком давно и хорошо знал своего шефа, органически не терпевшего подтасовок и требовавшего от всех своих подчиненных исключительно объективную информацию. — Не исключаю, что это уже происходит. Возможно, сейчас, пока мы с вами говорим.
—
Это нельзя допустить, Юлий Александрович, — голос Андропова звучал глухо. — А в свете разговора, который у меня состоялся только что, — просто невозможно.
—
Я понимаю, Юрий Владимирович… — Воронцов сидел на стуле прямо, вся его поза свидетельствовала о предельной собранности. — Но что можно сделать?
—
Неужели никаких идей? — прищурился председатель КГБ СССР, вновь потянул к себе подстаканник, убедился, что чай остыл, и сделал небольшой глоток.
—
Конструктивных — ни одной. Третьи сутки головы ломаем, Юрий Владимирович.
—
Прецеденты?
—
На моей памяти — только два случая, когда аргументированное решение о высылке дипломатов, заподозренных в связях с советской разведкой, было отменено.
—
Поконкретней, пожалуйста.
—
В 1958 году нашего человека, который работал под крышей посольства в ФРГ, взяли с поличным в Дюссельдорфе — он передавал пакет одному деятелю ХСС…
