— Боюсь, мы с вами вступаем в область философии…
— Да, вы правы, — коротко кивнул Воронцов. — На философию времени нет. На уговоры и прочие способы извлечения информации — тоже. Итак, Тиш: либо вы отвечаете на мой вопрос, либо вас уводят из этого кабинета и максимум через десять минут пустят пулю в затылок в одном из подвальных помещений.
— Вы не сказали самого главного.
— Чего я не сказал? — вскинул брови Воронцов.
— На что я могу рассчитывать, если приму ваши условия?
— Пятнадцать лет строгой изоляции за убийство нескольких граждан Польской Народной Республики и подполковника КГБ, а также за шпионаж против Польши и СССР.
— Благородно, — пробормотал Вшола.
— Более чем! — Воронцов встал и, опершись руками о полированную крышку стола, наклонился к арестованному. — Надеюсь, вы понимаете, Тиш, что по любым законам, кроме израильских, даже за десятую долю содеянного вами расстрел — единственный и стопроцентный вариант?
— Да.
— Хотите жить?
— Хочу.
— Принимаете мои условия?
— Да. Но мне нужны гарантии.
— Честное слово советского офицера.
— Я знаю, что такое честное слово офицера Армии обороны Израиля. Но не более того. Мне даже неизвестен ваш чин. Не говоря уже о том, что вы, возможно, и не офицер вовсе, а какой-нибудь высокопоставленный партийный чиновник.
— Я — начальник Первого управления КГБ СССР генерал-лейтенант Воронцов. В Моссаде мое имя знают многие. Возможно, даже такие молодые люди, как вы. Я, кстати, был в числе тех офицеров советской разведки, которые в начале пятидесятых годов инструктировали ваших соотечественников, Тиш.
— Вы не рассердитесь, господин генерал, если я вас кое о чем попрошу?
— Что еще?
— Покажите ваше удостоверение.
Воронцов побагровел. Вшола видел, что генерал по-настоящему взбешен и тратит поистине титанические усилия, чтобы сдержаться и не врезать ему в челюсть. Прошло несколько секунд, после чего Воронцов, видимо совладав с нервами, двумя пальцами извлек из нагрудного кармана темно-синего пиджака удостоверение и небрежно кинул его через стол Вшоле.
— Ну как? Теперь убедились?
Вшола молча кивнул.
— Где они?
— Где и были — в лесу.
— Весь район поиска прочесан трижды! — сорвался на крик Воронцов. — Силами двух общевойсковых дивизий. Их там нет, Тиш!
— Они там, господин генерал. Я даже могу показать вам, где именно.
— Где?
— Дайте карту.
Воронцов нажал на клавишу селектора и бросил:
— Крупномасштабную карту Западной Польши. Немедленно!
В кабинете воцарилась напряженная тишина.
Через минуту без стука вошел статный молодой человек в прекрасно сшитом костюме, молча положил перед генералом обтянутую полиэтиленом карту и вышел.
Вшола встал и, окинув карту коротким взглядом, ткнул пальцем:
— Вот здесь. С точностью до тридцати метров.
— Это тот самый район, Тиш, — почти шепотом произнес Воронцов, — который войска буквально перевернули вверх дном. Их там нет.
— Они там. Я закопал их.
— Они погибли?
— Когда закапывал — были живы.
— Ах, вот где собака зарыта… — Воронцов с любопытством взглянул на Вшолу и усмехнулся. — Хитро. Хоть и старо, как мир…
Не отрывая тяжелого взгляда от Вшолы, Воронцов нащупал трубку, поднес ее к уху и коротко бросил:
— Щербу на связь. Немедленно!..
Через несколько секунд в трубке отчетливо щелкнуло.
— Щерба? Бросай людей в квадрат 17–03. Район оцепить. Выполняй. Жду результатов!
Генерал положил трубку.
— Я выполнил свою часть сделки, господин генерал-лейтенант, — тихо сказал Вшола. — Теперь — ваша очередь.
— Вы торопитесь, Тиш. Подождем подтверждения вашей информации. Если мы их возьмем, тогда другое дело.
— А если нет?
— Послушай меня, мальчик… — Воронцов повертел в руках очки, и в его глазах сверкнул огонек. — Когда я начал заниматься разведкой, тебя еще не было на свете. Я допускаю, вполне допускаю, что ты просто тянул время. Давал своим товарищам возможность что-то предпринять и уйти. Если мои люди увидят могилу пустой, значит, так оно и есть. Значит, ты выиграл. Хотя мне кажется, что им в любом случае не уйти. Что ж… Идея самоубийства, хоть и не приемлет ее Бог, достаточно живуча. Не ты первый, Тиш, не ты последний. Подождем… Возможно, ты умнее, чем я думаю, и сохранишь себе жизнь. Но вряд ли…
Минут через двадцать коротко звякнул телефонный аппарат. Воронцов схватил трубку, плотно прижал ее к уху и, послушав, осторожно, словно она была сделана из горного хрусталя, положил на рычаг.
— Ты обманул меня, Тиш.
— Ваши люди не нашли их, не так ли?
— Именно. Не нашли. Пока не нашли. Судя по всему, твои друзья пролежали там до наступления темноты, а потом выползли из могилы. А ты, Тиш, стало быть, молчал, да? А потом, когда время вышло, заговорил и даже выторговал себе кичу вместо пули? Ты умный еврейский мальчик, верно, Тиш? А я — старый русский дурак?
— Я этого не говорил, — пробормотал Вшола.
— Этого еще не хватало, — буркнул генерал. — Прощай, Тиш. Ты оказался глупее, чем я предполагал. Нельзя обманывать старших…
Воронцов нажал кнопку, вмонтированную в панель письменного стола. В кабинет вошел молодой в штатском, который приносил карту, и коснулся плеча Вшолы.
— Уведите, — сквозь зубы бросил Воронцов, мысли которого были уже далеко от этого роскошного кабинета.
Вшола встал и пристально посмотрел на Воронцова.
— Я хочу кое-что сказать вам, господин генерал.
— Что еще? Вы знаете, где они сейчас? У вас есть информация относительно их дальнейших планов? Или?..
— Я о другом. Мне пришла в голову одна любопытная мысль. И поскольку вы — последний человек, с кем я могу ею поделиться, то я хотел бы ее высказать.
— Говорите.
— Страна, офицеры которой не держат данного слова, в конце концов обязательно развалится.
— Это все?
— Все, господин генерал.
— Уведите.
