— Разуйте глаза, Вэл. Мы в пятнадцати метрах от трассы.
— Но я ничего не вижу.
— Когда ваши глаза привыкнут к темноте, увидите. А теперь тихо, ни звука!..
Он был прав: через пару минут я уже довольно отчетливо разглядела и черно-бело-серую ленту шоссе, и, главное, здоровенный армейский грузовик с урчащим мотором. Он стоял с погашенными фарами и работал вхолостую, должно быть, для обогрева тех, кто сидел в кабине.
— Вы думаете, получится? — мой вопрос уткнулся Пржесмицкому куда-то между лопаток.
— Возможно.
— А чего мы тогда ждем?
— Еврейская жена молила Бога, чтобы он принес удачу ее мужу в лотерее. Знаете, что ответил этой наивной женщине Бог?
— Что?
— Он сказал: «Ну как я могу помочь твоему мужу, если он даже не покупает лотерейные билеты?»
Я захихикала.
— Понравилось?
— Очень.
— Так вот, Вэл, чтобы сыграть в эту игру, нужно приобрести лотерейный билет. Подождем…
30
Москва. Лубянка. КГБ СССР
…В Лодзи было четверть четвертого утра.
Чтобы перебросить скованного по рукам и ногам стальными браслетами Вшолу из здания Воеводского управления контрразведки к военному аэродрому, понадобилось двадцать минут. Еще тридцать пять минут занял полет в тесном отсеке сверхзвукового МиГ-23. И столько же — дорога в серой «Волге» с наглухо задраенными, несмотря на непроницаемую морозную ночь, черными шторками, в которой трое молчаливых мужчин в черных плащах и с незапоминающимися лицами доставили скрюченного Вшолу на Лубянку.
За те полтора часа, в течение которых «ценный груз» находился в пути, эксперты Первого главного управления перелопатили и проанализировали значительную часть гигантской компьютерной картотеки, выполняя личное распоряжение генерала Юлия Воронцова: срочно идентифицировать личность схваченного в Польше человека, выдающего себя за уголовника из Амстердама.
Поиск велся в святая святых советской контрразведки — в обшитом звуконепроницаемыми панелями и свинцовыми листами операционном зале, где благодаря мощной системе кондиционирования постоянно поддерживалась температура +19° и категорически запрещалось курить даже самым высокопоставленным визитерам. Именно здесь функционировал «супермозг» КГБ — гигантская ЭВМ с объемом памяти на миллиарды бит информации — точная копия суперкомпьютера, созданного американской фирмой IBM специально для центра космических полетов НАСА на мысе Канаверал. Его технология была выкрадена два года назад благодаря дерзости, прекрасным связям и фантастической предприимчивости одного швейцарского нелегала, расиста по убеждениям, даже не подозревавшего, что фотокопии четырех томов технической документации суперкомпьютера попадут в итоге не в ЮАР, а в помпезное здание на Ленинградском шоссе, неподалеку от Москвы-реки, где размещался основной корпус Первого управления КГБ СССР.
Именно этот компьютер, а вернее, та информация, которая бесконечно вводилась в его поистине бездонную память, представляла собой настоящую сокровищницу, в сравнении с которой якутские алмазные копи и платиновые рудники Боливии представлялись сущей безделицей, мелочью, не заслуживающей серьезного внимания. Все — от шифровок глубоко законспирированных нелегалов до безграмотных дворничьих доносов, от аналитических выкладок и прогнозов профессуры Института США и Канады до восторженных наблюдений провинциальной советской туристки, очутившейся в награду за ударный труд где-нибудь в Швейцарии или на Мальте — вносилось в память компьютера, чтобы затем, после тщательной обработки, эта информация в предельно сжатом виде улеглась в надлежащую ячейку памяти и могла быть востребована в любой момент, когда это понадобится.
После того как переданная в Москву по закрытому кабельному каналу фотография Вшолы прошла несколько «прокруток» через десятки сличительных программ, операторы получили ответы на все вопросы. Затем старший офицер вложил их в продолговатый синий конверт с грифом «Совершенно секретно. Напечатано в одном экземпляре. Тов. Воронцову. Лично в руки», опустил его в жерло пневмопочты и набрал цифровой код.
Таким образом, когда Вшолу ввели в кабинет Воронцова, на столе у начальника Первого управления уже лежали два сколотых листка перфорированной бумаги с плотно напечатанным текстом.
Воронцов внимательно оглядел коренастого брюнета, которого, казалось, абсолютно не смутили гигантские размеры генеральского служебного кабинета, больше похожего на фойе филармонии.
— Ну как, нравится? — негромко спросил Воронцов по-голландски.
— Что именно вы имеете в виду? — голландский Вшолы был безупречен. — Москву или ваш кабинет?
— Вы знаете, кто я? — уже по-русски спросил Воронцов.
— Естественно, нет.
— Знаете, где находитесь?
— Нет.
— Понимаете, почему вас привезли в Москву?
— Догадываюсь.
— Ну хорошо, не будем терять времени… — Воронцов еще раз взглянул на листки, затем сдвинул очки в тяжелой роговой оправе на кончик носа и, глядя на Вшолу поверх толстых линз, сказал:
— Ваше настоящее имя — Офер Тиш, вы коренной израильтянин, уроженец киббуца Галиль. Ваш отец, Вилли Тиш, родом из Голландии, из Остерволде. Ваша мать, Елена Тиш, урожденная Вайншток, приехала в Палестину в 1948 году из Черновцов. Ваши родители поженились в 1949 году, а в пятьдесят втором родились вы. Войну 1973 года вы, господин Тиш, прошли в составе отдельного разведывательного батальона. Участвовали в нескольких диверсионных вылазках в районе Суэцкого канала. Ваше воинское звание — «сеген» — лейтенант. С 1975 года работаете в оперативном отделе Моссада. Выполняли специальные задания в Бейруте, Александрии, Гааге, Тире, Триполи. В совершенстве владеете русским, голландским, немецким, французским и польским языками… — Коротким тычком среднего пальца Воронцов водворил очки на место. — Есть еще ряд деталей вашей славной биографии, господин Тиш. Однако, думаю, нет смысла тратить время на то, что вы и так знаете. Как видите, меня не особенно интересуют детали вашей работы. Вы здесь, в КГБ, исключительно потому, что ввязались в очень неприятное дело, последствия которого, вполне возможно, могут принести серьезный урон интересам государственной безопасности моей страны.
Я разговариваю с вами как коллега с коллегой: помогите мне, и я отплачу вам той же монетой…
— Простите, вы не совсем четко сформулировали условия предлагаемой сделки…
— Хорошо! — начальник Первого управления снял очки и помассировал переносицу. — Куда девалась ваша группа? Где она?
— Вы так и не нашли их?
— Не тяните время, Тиш.
— Я давал присягу. Как военный человек, вы должны меня понять. Отвечать на такие вопросы равносильно тому, что нарушить присягу.
— А умереть в двадцать пять лет — это чему равносильно?
— Случается, люди уходят и в более раннем возрасте.
— Да, но не по собственной вине.
