– Лариса Казанцева.
– Очень приятно.
– И мне, миле… Алексей.
– Ничего песня. Но есть одно но.
– Ну.
– Не ну, а но… Мы пускаем в эфир только те песни отечественных исполнителей, которые уже активно крутятся на других крупных радиостанциях.
– Не поняла, ми… Алексей, – искренне удивилась Лариса.
– Если бы ваша песня, – стал терпеливо объяснять музредактор, – засветилась, скажем, на «Русском радио», ну, недельку-другую побыла в ротации… Ведь этого нет?
– На «Русском радио»? Нет, туда я еще не ездила.
– Вот. А вы съездите. Это их формат.
– Что, касатик?
– Я говорю, миленькая, что, как устроите свою «Землячку» на «Русское радио», через недельку-другую прошу к нам.
Дней десять кружила Казанцева по всем столичным радиостанциям. Уже без всякого стеснения доставала из сумочки пачку баксов и «прилагала» к кассете. Где-то осторожно брали, где-то отвергали с деланым, по мнению Ларисы Алексеевны, возмущением. Слава музредакторам, берущим взятки! Мало- помалу покатила «Землячка» по радиоволнам, а вскоре и в хит-парады попала, правда, выше тринадцатого места так ни разу и не поднялась.
И вот дебютный альбом вышел. По настоянию Гейдара Лариса назвала его «На покой». Сейчас-то уже понятно – дурацкое для первой работы название. Но тогда муж уперся: «На покой» да «На покой». Видимо, рассчитывал, глупенький, что это первый альбом жены и последний. Вероятно, его та дурацкая строчка из песни дезориентировала: «И на этом пути не сойдемся мы боле с тобой. Я тебя отпускаю на волю, лети, мой миленок…» Лети! Наивный, кто ж тебя отпустит!..
…На стадии прощания с Левой и Веркой выяснилось самое интересное: завтрашним воскресным утром парочка отбывает в Израиль. Ненадолго, на два-три дня. И не отдыхать, нет, по совместному, общему для всех делу: позвонили монашки из обители, кельи готовы к приему паломников. Нужно, так сказать, принять объект на месте. А потом, после инспекции, если все понравится, передать монашкам предоплату – из рук в руки. Ну и еще всякие проблемки есть: посетить подведомственные «махон бриюты» или, скажем, полить цветы в холонской квартире.
– Ключ от сейфа останется у меня, от греха подальше, – шепнул Ларчикову Лева. – Деньги пока складывай в ящик стола, там, где браунинг. Только запирай его, запирай!
– Ага, – хмуро кивнул Вадим. – А ты свечку там поставь в храме Гроба Господня. За здравие мое, твое и девчонок.
– Что ты, что ты! Нам, иудеям, туда нельзя. Да и не люблю я праздно расхаживать по Иерусалиму. Опасно.
– Лева, – встряла в мужской разговор лисичка. – А когда ты нас в Израиль отправишь? Ты помнишь о своем обещании?
– Вот, кстати, и этим делом там займусь. Займусь-займусь. Ну, целоваться не будем!
Глава 26
Катя стояла на остановке в летних парадных туфельках, серебристой курточке, накинутой на плечи, и мини-юбке, на которой справа болталась круглая картонка с цифрой 13. Автобуса не было. Она взмахнула рукой – забрызганная иномарка остановилась. «Тебе куда, тринадцатая?» В машине сидели двое парней. «К драмтеатру», – ответила Катя, со злостью отрывая картонку и уже жалея о своем опрометчивом взмахе. «Чего ж они вас, по домам не могли развезти? – сочувственно поинтересовался водитель. – Кто победил-то?» – «Да черт его знает! Я сбежала. Мне там прямо на подиуме чулок прожгли. Окурком. Там ни охраны, ни черта. Спасибо, что не изнасиловали».
Подавив легкую тревогу, Катя забралась на заднее сиденье и тут же вскрикнула. В углу, чуть прикрытые рваной майкой, лежали три мертвые сороки. Их головы были неестественно вывернуты, вместо глаз чернели неглубокие ямки. В ямках застыла влага. «Не хвылюйся, дивчина! – успокоил ее водитель. – Це для музея природознавства. Замова. Ну, заказ по-русски…»
В спальне, перед зеркалом трюмо, сидели Петр и Павел. Почти синхронными движениями наносили на лицо грим. Затем не очень умело прилаживали к носу длинные накладные шнобели, купленные по случаю в магазине «Маска», замазывали неаккуратные швы толстым слоем крема.
Они подружились в пятом классе, когда отца Павла перевели в этот городок, назначив районным прокурором. Петр имел склонность к гуманитарным наукам и лихо писал сочинения на любые темы. Павел, напротив, тяготел к строгим математическим формулам, выверенным физическим законам. И в этом смысле Апостолы (такую кличку им дали в школе) удачно дополняли друг друга: Петр списывал у Павла, Павел – у Петра. Вес и авторитет парочки рос от класса к классу. Большую роль в том, что группировка Апостолов к окончанию школы подмяла под себя почти весь район, сыграла блестящая карьера отца Павла. К выпускному вечеру он сделал сыну отличный подарок – стал прокурором города…
С накладными носами, в потрепанных курточках и чучмекских кепках, закрывающих пол-лица, Петр и Павел зашли в бар «Гренада». Это заведение одним из первых попало под их контроль, несколько лет приносило немалую прибыль, но в последние месяцы источник иссяк. Апостолы решили устроить точке маленькую проверку. Идея с переодеванием принадлежала Петру – заядлому театралу, до сих пор посещающему драмкружок при ДК «Серп и молот».
«Буэнос диас!» – поприветствовал их бармен. Испанский колорит растекался по заведению огнедышащей лавой. На стенах – фотографии быков, тореадоров, беснующейся публики. Позади бармена, одетого в форму матадора, шла по видику бесконечная коррида из Барселоны. Апостолы заказали горилку с перцем. «Матадор» расхохотался: «Ви що? Украинцы?» – «З Житомиру, – улыбнулся Петр. – А ты видкиля, землячок?» – «Да нет, – помотал головой бармен. – Это я так, прикалываюсь. Летом я всегда отдыхал у бабки, под Винницей. Поэтому знаю язык».
Вместо горилки налил им виски. Исподтишка Петр внимательно наблюдал за барменом. Он, конечно, хорошо знал Коляна, фаната корриды, активного боевика их группировки. Или просто быка. Именно его, приплясывающего за стойкой, а в самые острые моменты экранной битвы дико вскрикивающего, словно это в него всаживали острейшие бандерильи, Петр и подозревал в крысятничестве. А кого, собственно, еще? Сменщиков у Коляна не было.
Хлебнув «Джим Бим», Петр чуть не выплюнул все обратно. Сморщившись, посмотрел на Павла. Тот поправлял съехавший набок нос. «Слушай, – негромко сказал Петр. – Это не виски, это какая-то кошачья моча». – «Нормальное виски». Нос упорно не приклеивался, и Павел нервничал. «Я тебе говорю – моча», – настаивал Петр. «Это бурбон. Бурбон на кукурузе имеет специфический вкус». – «Пил я бурбон!» – «Да отвали ты! – не выдержал Павел. – Видишь, что у меня с носом?!» И, прикрывшись платком, он вдруг быстро выбежал из бара…
Катя шла по университетскому коридору, не обращая внимания на оклики однокурсниц. Возле деканата свернула в закуток, к двери с табличкой «Запасный выход». Озираясь, вынула из сумочки огромную связку ключей. Ключи были немыслимых размеров и конфигураций: маленькие, словно для игрушечных сундучков, обычные квартирные ключи с мелкими зубчиками, увесистые амбарные, которыми можно было запросто оглушить человека. Эту коллекцию Катя собирала лет пять. За несколько секунд изучив структуру замка, она уверенно вытянула из связки длинную отмычку с островерхой башенкой на конце. Щелчок – и Катя оказалась в полуоблетевшем университетском саду. Утопая по щиколотку в листьях, она добрела до угла главного корпуса и осторожно выглянула. Во дворике стоял черный «мерседес», на его капоте сидел молодой мужчина в кожаной куртке. Девушка облегченно вздохнула: она думала, явились те, с убиенными сороками, которые намеревались ее изнасиловать и от которых она чудом сбежала, отперев дверь чужого офиса… «Вы меня искали?» – спросила Катя, подходя к мерсу. «Если вы Екатерина Безлюдова, то вас. – Молодой человек соскочил с капота. – Я Петр. Майор Сохадзе попросил поговорить о том нападении. Ну, нападении на вас». – «Ах, этот заботливый дядя Вахтанг! – вздохнула Катя. – Где будем говорить? На улице?» – «Нет, поедем в одно местечко».
Через двадцать минут машина подкатила к ресторану «Баян». Вскоре они уже сидели в отдельном
