низкого потолка. Подошел, сел на табурет напротив.
Капитан представил, как выглядит это со стороны, ухмыльнулся. Действительно, смешно смотрелось. Высокий, широкоплечий и светловолосый, чуть ли не вылитый Зигфрид, прибалт, испуганно смотрящий пусть и на крепкую, но с виду совсем нестрашную девушку. Вот только после пробежки, для которой Юля дала эсэсовцу вовремя снятые с крепления мотоцикла лыжи, он-то практически рухнул. А она, такая слабая рядом с ним, не села, пока не расположились все разведчики. Секреты они выставляли вместе с Куминовым, ориентируясь на указания девушки.
– Рассказывай, милашка, что делал в деревне? – как бы между делом, старательно отжимая волосы полотенцем, проворковала старший лейтенант безопасности. – Только не забудь ничего, смотри. И советую говорить только правду.
– Я… я не убивал пленных в лагерях… – Заикаясь, начал Кристиан.
– Ты дурак, морда твоя нерусская? – Юля наклонилась к нему. – Русским языком шпрехаешь, а? Или у вас совсем разучились на нем говорить? Я тебя спрашиваю – что в деревне делали?
– С дороги сбились, искали, как проехать в Красный Яр. – Эстонец тоскливо посмотрел на капитана. – Нас отправили в составе усиления в Кошки, там бой.
– Да ты что? – Юля изумленно уставилась на него. – И сколько туда на усиление и какие еще части отправили?
– Я не…
– Ухо отрежу. – Ласково промурлыкала девушка. – Левое, для начала. Цацкаться не буду, не до того мне. Ну? Ох, ты посмотри, Саш, вот это мозоль…
Эсэсовец оторопело смотрел на нее, с грустным видом рассматривающую мозоль на розовой и распаренной коже пятки. Юля сдунула несколько волосков, прилипших ко лбу и недоуменно уставилась на все еще молчавшего Кристиана.
– Кроме наших двух батальонов, туда еще отправили две танковые роты господина фон Зауберга, полк дивизии «Норд». Части вермахта не отправляли, только части СС. На месте уже находились полк «Фридрих» и эскадрилья прикомандированных штурмовых вертолетов Люфтваффе.
– Умница. – Гречишина широко улыбнулась Кристиану. Повернулась к Куминову: – Не врет, ой не врет. Все верно, так и есть. Вы всех спать отправили, товарищ капитан?
– Куда его отвести? – Капитан встал с лавки. Не стоит будить ребят и девушке идти не стоит. Сам справится, не привыкать. Глаза эстонца начали становиться еще больше, чем были. Сейчас он напоминал рыбу, неожиданно оказавшуюся на суше. Такой же испуганный, жадно хватающий воздух широко открытым ртом.
– Вон по тому коридору, там дверь.
Куминов кивнул головой, рывком стащил эсэсовца со скамьи. Кристиан не кинулся на него, стараясь зубами выдрать себе свободу. Светловолосый здоровяк разом обмяк, превратившись в желе, заплакал. Заплакал молча, с разом побежавшими дорожками слез по щекам. Не просил, не хватал за руки, просто хлюпал носом и давился слезами, подгоняемый толчками Куминова вперед.
Когда капитан, выйдя через незаметную дверцу в самом конце земляного коридора, вытолкнул его наружу, лишь тогда решил хотя бы попробовать что-то сделать. Резко развернулся, бросившись на него с выставленными перед собой напряженными руками. Разом выбросив из головы все, что наверняка умел делать. Куминов даже не пытался вступить в обреченный с самого начала поединок. Пропустил эстонца вперед, подсек сзади, заставив упасть на колени. Ударил резко, ребром ладони, встав в идеальную, как на тренировке, позицию. Хрустнуло, эсэсовец дернулся, разом обмякнув. Завалился вперед, успев пальцами загрести небольшую кучку снега. И умер.
Куминов подхватил тяжелое тело под мышки, оттащил глубже в лес. На безмолвный вопрос появившегося сзади Расула лишь кивнул головой и пошел в блиндаж, за лопатой. Нет, не копать могилу тому, кто топтал его землю, вовсе нет. Закидать труп толстым слоем снега, ветвей, чтобы не слетелись птицы, оставшиеся здесь зимовать. Не хватало еще привлекать внимание каркающими и слетающимися со всей округи воронами. До весны… а весной, как надеялся капитан, немцы здесь следить уже ни за кем не будут.
– Коля… – глаза Саши, большие, чуть испуганные, уставились на него. – Ты?..
– Я, товарищ профессор, я. – Куминов прошел в сторону «предбанника», где видел несколько лопат, аккуратно накрытых брезентом. Вышел, еще раз посмотрев на нее. – Что не так? С собой нам тащить его было нельзя и незачем. Нужно было отпустить? Эсэсовца, врага, человека, у которого на счету точно не одна жизнь? Не стоит, Саша, не стоит. Это война, ты же знаешь, и мы воюем за свою Родину.
Сплюнул, неожиданно поняв, что разозлился на нее, пошел назад. Ученая отвернулась, ссутулившись. Странно, как же оно все странно, не ожидал такого от нее.
На улице повалил легкий снег, мягкими большими снежинками. Капитан дошел до успевшего остыть Кристиана. Хлопья падали на его бледное лицо с широко раскрытыми глазами, падали и не таяли. Чертова война… чертовы люди, которым не живется спокойно дома. Обязательно надо полезть к соседям, найти этому объяснение, за уши затащить других. И удивляться собственной смерти, которая пришла так неожиданно. Действительно, как странно, когда те, кто должен поднять вверх лапки, испугаться и ждать своей участи, не делают этого. Интересно, что ожидал от своей жизни вот этот дурень с нашивками СС, когда вступал в ряды легиона? Обещания фюрера исполнятся обязательно, они быстро захватят страну Куминова, и сам Куминов будет терпеливо этого дожидаться? И эта тоже, хороша, ничего не скажешь.
Обалдеть просто… «Коля»? Нет, надо было оставить его здесь и с ним в качестве няньки кого-то из ребят? Да что такое с этой девушкой, которая так спокойно отнеслась к смерти тех, на заимке? Неужели теперь в ее глазах капитан будет палачом, из-за чего? Тем более что он не выстрелил в затылок беспомощному фашисту, который все-таки нашел в себе силы и бросился в бой…
– Коля… – ее шаги Куминов услышал до того, как девушка подошла близко. Но не стал отвлекаться от работы, уже успев накидать солидный сугроб. – Извини, пожалуйста.
– Все хорошо. – Капитан кинул еще несколько лопат и отправился в сторону сухого валежника, что заметил неподалеку.
– Он был такой, такой… – Саша замолчала, не найдя слов.
– Жалкий и беспомощный? – Куминов набросал на тело, погребенное под снегом, несколько больших, разлапистых веток. – Стало не по себе? Бывает, товарищ профессор, и не такое бывает. Хочешь, чего расскажу?
– Да. – Она торопливо кивнула головой, не двигаясь с места. Куминов оглянулся. И понял, что карие и теплые глаза Саши смотрят в ту сторону, где он только что накидал наломанного сухостоя. Смотрят, странно поблескивая, очень странно и нехорошо.
– Я только прибыл в свою первую часть, пройдя ускоренные командирские курсы. Было наступление, под Пермью, когда отбили первый кусок нашей земли. Тогда шли вперед, мы с пехотой, бок о бок. Друг у меня был, Сашка, командовал взводом штурмовой пехоты. Взяли сельцо, рубеж обороны. Много своих положили, немцев тоже… порядочно. Одного не добили, пацан пацаном с виду, тоже из легиона был. Пожалел его Сашка, почему, зачем… не знаю. Дали уйти.
Куминов сел на поваленный ствол. Воткнул лопату, глубоко, надежно. Саша стояла рядом, не садилась, смотрела на него. Капитана, за трое суток ставшего таким близким и знакомым.
– Немцы пошли в контрнаступление через неделю. Сашкин взвод стоял тогда на переднем крае, попал под самый каток. Там батальон полег почти сразу… Сашка остался жив. Тогда остался жив… – Куминов хрустнул костяшками, дернул щекой. – Недолго. Укрепиться им не дали, наша рота шла первой. Хорошо, что бинокль у меня тогда разбился, не хотел бы я его иметь при себе потом. Видеть, как твоего друга распинают, Саша, это больно, очень больно. Все эти молодцы из Ваффен СС всегда твердят одно и то же: не пытали, не мучали, убивали, если пленных, так сразу, одним выстрелом. Не знаю, может, кто и такой из них. Я верю своим глазам. Сашку прибили гвоздями к забору, вырезали звезду на груди. Видел все это в бинокль, недолго, совсем недолго. Винтовка у моего снайпера была хорошая, трофейная. Первым выстрелом его снял, Сашку, чтобы не мучился. Вторым этого щенка, который рядом стоял, с ножом, сучонок стоял. А он его тогда пожалел, дурак…
Саша подошла к нему ближе, села, наконец. Закурила, затянулась глубоко и сильно. Положила ладонь на колено капитану, сжала.
